(по материалам книги Александра Костюшко «В окружении Шамбалы»)
Когда Е.С. Далай – лама давал посвящение в Калачакру в Нью – Йорке (1991 год), то один из наиболее уважаемых лам школы Нинма по имени Кхамтрул Римпоче (род. 1927 г) рассказал о своем сне, в котором побывал в Шамбале:
«Я очень счастлив, что у меня есть возможность рассказать о сне, в котором у меня было видение Шамбалы. Прежде всего я хочу сказать, что не следует слишком полагаться на сны, но сон, о котором я собираюсь рассказать, был особенным и настоящим, и я счастлив, что вы можете услышать о нем.
(Лама рассказывает о буддийском учении, Калачакратантре, и ее истории.)
Некоторые люди полагают, что царство Шамбалы не существует, множество других верят в нее. Мое собственное мнение: Шамбала существует, иначе было бы трудно принять утверждение, что Будда Шакьямуни учил Калачакратантре, и то, что впоследствии существовало семь царей Дхармы и 21 держатель линии преемственности. (Далее он говорит об удаче, что собравшиеся люди могут получить это учение о Е.С. Далай – ламы.)
В возрасте 15 или 16 лет у меня были проблемы с умом: я был часто беспорядочен и неуравновешен, не было никакого спокойствия. Никто не мог в то время понять, что со мной, из-за этого я не чувствовал себя хорошо. Поэтому, когда к нам приехал мой главный духовный наставник Джамьян Кьенце Чоки Лодрё, мы попросили сделать для меня предсказание. Результатом было то, что я должен посетить одно священное место, называемое Рава Гонгичак Пхурба в Миньяке, что в Восточном Тибете, и повторить большую молитву Гуру Римпоче (Падмасамбхаве) 400 000 раз.
Так как я был ленив, то не мог завершить такое количество повторений, рекомендованное мне коренным Гуру, и справился только с немногим более чем 200 000. Если бы я смог повторить их все, то стал бы великим ламой (учителем), но, видимо, удача ушла от меня, и я, к сожалению, не смог это сделать. Я начитывал молитвы в священном месте, в здании называемом Подран Нгацег («Пятиэтажном дворце»), но, так как оно находилось на границе с Китаем, нам трудно было доставать цампу, так что через пару месяцев я должен был вернуться домой.
Если в будущем кто-то сможет посетить Тибет, особенно район Миньяк Джетен, о котором я упомянул, то там сможете найти прекрасную пещеру, где я выполнял свою практику. Конечно, если вы не сможете найти ее, то, возможно, подумаете, что я говорю неправду (смех). В то время, когда я находился там, мне приснился необыкновенный сон. Итак, если вы будете внимательны, то услышите кое-что интересное.
Во сне я увидел девушку гораздо красивее любой, что когда либо видел прежде. Ей было 15 или 16 лет, того же возраста, что и я, в самом расцвете юности. Она была необычайно привлекательна, и атомы моего тела и ума начали танцевать. Не только я был очарован ею, но и она также вела вела себя по отношению ко мне. Я был так взволнован ее присутствием, что не помню, что говорил, наверное сказал много всего. Через некоторое время, когда я пришел в себя, если можно так выразиться, то улыбнулся ей, и она ответила, произнеся: «Брат, мы должны посетить Царство Шамбалы». Когда девушка сказала, что поведет меня туда, первая мысль была: «Ого!». Однако затем вспомнил, что она назвала меня «братом», и я хотел установить с ней более близкие отношения любым способом, но она остановила меня, и я теперь не мог сказать ей о своих чувствах. Я подумал: «Хорошо, пройдет немного времени, и я найду способ сообщить ей о том, что я переживаю».
Как вы можете видеть, когда я был юн, то был непослушным парнем. Потом я снова улыбнулся ей и, вместо того чтобы назвать ее «сестрой», сказал: «Мой друг, я очень хочу пойти в Шамбалу вместе с тобой, но должен тебе сообщить, что не имею понятия, как туда добраться!» Она же мне ответила: «Брат, ты не должен волноваться из-за этого: я здесь для того, чтобы провести тебя туда». Тогда, набравшись смелости, я спросил: «Ты называешь меня братом, а откуда ты знаешь, кто я?» Она рассмеялась: «Глупец, разве ты не узнаешь меня? Посмотри мне прямо в глаза!»
- Что там в твоих глазах? У меня точно такие же!
- Болван, как ты можешь сравнивать свои обычные глаза с моими глазами мудрости!
И она показала мне свои глаза, их было семь: два находились на обычном месте, один между бровями, два - на ступнях и два – на ладонях. Она показала мне их и произнесла: «Теперь ты видишь разницу?»
Мне стала очевидно, что она была настоящая Белая Тара. Затем она настояла, чтобы я посмотрел прямо ей в глаза, объяснив, что это создаст условия для долгой жизни. Мои предки жили только до 48 или 56 лет, но мне сейчас уже 64 года, и я собираюсь прожить еще несколько лет. Мы, нинмапинцы, особенно любим благоприятные знаки, и я думаю, что этот сон, указывал на что-то очень благоприятное.
Прекрасная девушка сказала: «Отправляемся в Шамбалу!» Когда мне было 16 лет, я слышал о самолетах, хотя никогда их не видел. Она попросила меня сесть на кусок белой материи, но это определенно не самолет. Девушка села за мной, и это наполнило меня блаженством. У меня возникло такое сильное доверие, что полностью освободился от сомнений. Мой ум переживал столь разные состояния, как будто они соревновались друг с другом.
Я был так счастлив, что не было не малейших беспокоящих концепций! Это был такой опыт, который был вне любых обычных объяснений. Вот такими были обстоятельства, когда мы начали полет в Шамбалу. Если сравнивать с путешествием на самолете в Нью-Йорк, то полет во сне был, наверное в девять раз быстрее. Если бы я всегда перещался так быстро, то смог бы летать в Нью-Йорк из Индии по три раза в день.
Пока мы летели, она указала на великолепную снежную гору, выглядевшую так, как будто по ней взбирается снежный лев. «Смотри, это печатный дом Дергей, главное издательство в Восточном Тибете. Во времена твоего предка Пемы Лундрупа, известного больше как Акьяб Лама, я была твоей тетушкой Цеван Лхамо и вырезала некоторые из деревянных печатных досок; если посмотришь, они все еще там».
Поскольку мы находились на пути в Шамбалу, то смотрели сверху вниз на множество других мест. Она показала мне Чамдо, Лхасу, Таши Лунпо, Кайлаш и так далее, однако сейчас нет необходимости входить в детали. Когда мы перелетели через гору Кайлаш, то увидели другие великолепные снежные, скалистые горы и горы, покрытые травой. Эта местность была очень малонаселенной. И затем перед нашим взором появилась пустыня, напоминавшая тигриную шкуру, распластанную на земле.
Затем показалось другое место, которое было не совсем круглым, но по форме напоминало барабан. Мы добрались до какой-то огромной пустыни, совершенно бесплодной местности. Пока мы летели над ней, я чувствовал, что там вообще нет никаких форм жизни. Продолжая путешествие на север, мы достигли местности, красиво окруженной горами. Трудно описать географию этого места, но я ощущал, что оно напоминает открытый лотос с 32 лепестками. На танках обычно изображают восемь или шестнадцать лепестков. Это место было очень просторным и выглядело огромным: извините меня за не столь подробное описание. Моя спутница сказала, что там 32 огромных города, расположенных на лепестках, и каждый город такой же большой, как Нью-Йорк. И хотя там было 1034 небольших города, и она сказала мне, что каждый из них окружен 900 небольшими поселениями, но у меня создалось ощущение, что они такие же огромные, как и Нью-Йорк. Всего, как девушка объяснила, в этой местности 921 600 небольших городов.
Мы могли ощущать, что наш мир восхитителен и полон удивительных вещей. Он даже не напоминает города Шамбалы. Их архитектурный стиль был подобен непальскому и китайскому. В каждом городе было множество великолепных зданий, с золотыми крышами и перилами. Они выглядели как бесценные дворцы божеств, украшенные головами крокодилов, гаруд, и я чувствовал, что, должно быть, там живут «важные шишки» Шамбалы (смех). Это были великолепные дворцы, украшенные сверкающими драгоценностями, звенящими колокольчиками и прекрасными радугами. Я был в таком восторге и ощущал необычайное блаженство, просто смотря на них. Как я помню, там были многоэтажные дома, но с отдельными крышами на каждом, очень напоминающие наши.
Каждой семье принадлежал красивый парк с прудом, наполненым ароматной водой. У них были также исполняющие желания драгоценность и корова и полный достаток в их домах. Чего бы они ни захотели, все происходило спонтанно. Не было никакого управления деятельностью жителей Шамбалы, никто никого не обманывал – в этом не было нужды. Все население наслаждалось физическим блаженством и душевным счастьем, они были богаты и здоровы, не было болезней и войн. Я ощущал, что все они рождены чудесным образом: не из утробы матери. Возможно, самое необычайное качество этого царства: не было никакого чувства «тебя» и «меня». Люди не произносили таких слов, и это означало, что не было ревности или конкуренции между ними. Там царил полный и совершенный мир.
Однако я чувствовал, что в Шамбале жили не только люди, но и божества, наги, якши и другие. Почуму я так думал: я помню, что видел множество прозрачных, светящихся зданий, не твердых, как наши, но просто совершенно прозрачных, «созданных» из света, и я подумал, что это жилища существ иных форм. В сердце царства Шамбалы, окруженного большими городами, был бесценный небесный дворец божества Калачакры, построенный царем Сучандрой.
К востоку от дворца Калачакры находится огромный дворец Шамбалы. Когда мне это снилось, Шамбала находилась под управлением линии царей Дхармы и кулика или «держателей линии» со времен царя Сучандры. Нынешний правителей кулика, чье имя Чогьял Магагпа или Анируддха, уже взошел на трон, и моя спутница сказала, что ему 17 лет. Поскольку каждый царь-кулика правит в течение 100 лет, а мне 64, то ему должно быть сейчас 65 лет. Как я говорил тем из вас, кто был в храме Св. Иоанна Богослова, как я понял, кулика Пундарика или Пема Карпо – это сейчас Е.С. Далай-лама. Моя спутница сказала, что последний царь-кулика будет зваться Рудра с Колесом, «могущественный и свирепый царь, держащий железное колесо в своей руке», что буквально и означает его имя, и это будет не кто иной, как Е.С. Далай-лама, который победит все зло во Вселенной.
Другая важная вещь, которую я хочу сообщить вам, что в то время, когда я видел этот сон, мои старшие родственники часто говорили о своем беспокойстве относительно тысяч убитых людей во Второй мировой войне. Так что я использовал возможность спросить девушку, которая взяла меня в Шамбалу, о предсказании в текстах, что когда прдет последний царь-кулика, чтобы подавить все зло, будет делать это с помощью луков и стрел, копий, палок и т.д. Я спросил ее, как же он сможет победить мощное современное оружие луками и стрелами? Она ответила, что не нужно беспокоиться об этом, потому что из-за силы кармы для любого разрушительного оружия, которое мы производим в этом мире, автоматически появится соответствующее противодействующее ему оружие в царстве Шамбалы. Она сказала: «Оружие, которое вы создали в своем мире, сделано на основе экспериментов с различными видами материалов, но противоракетные системы Шамбалы имеют природу возвышенной мудрости и намного более мощны».
Она снова уверила меня, что не нужно волноваться о разрушительном оружии, произведенном в нашем мире, потому что, когда придет последний царь-кулика, его противоракетные системы будут готовы к сражению, все это благодаря кармической силе Шамбалы.
Затем мы отправились к царю, который правил Шамбалой в то время. У ворот дворца нас встретил сильный человек и представил царю, который находился в глубокой медитации. От него исходило такое сильное сияние, что я не мог смотреть прямо ему в лицо. Потом казалось, что он как бы растворился в свете и превратился в ламу, и дал мне несколько раз посвящения Авалокитешвары, после чего все исчезло подобно тому, как исчезает радуга, и только девушка и я еще оставались там. Как я надеялся в самом начале, мы начали выражать нашу любовь друг к другу. Она предсказала, что в этой жизни я не смогу оставаться монахом (смех), но сказала, что даже если я не смогу так сделать, то все равно сумею принести пользу многим людям. Затем я увидел во сне, что возвратился в свою пещеру. Когда я проснулся, уже был рассвет, и таким образом мой сон закончился.
Нам не следует слишком полагаться на сны, но все же мы имеем право видеть сны, вы имеете право, и я – тоже. И хоть я рассказал об этом, не хочу, чтобы вы думали, что должны верить в истинность или реальность моего сна, но, по крайней мере для меня, это был абсолютно живой опыт.»
(стр. 19-29)
***
9 [царь]. (2 [кулика]) Пундарика (Padma dKar-po) (176-76 гг. до н.э.), «Белый лотос, выращиваемый господином Поталы». Он считается воплощением Авалокиштевары, Бодхисаттвы сострадания и любви. Царь написал наиболее известный комментарий к Калачакратантре, называемый Вималапрабха («Незапятнанный свет»). Этот текст и Шрикалачакра явились основой для всех современных учений по Калачакре. Они попали в Индию через 1000 лет во времена правления Сурьяпады.
***
В текстах по Калачакре указывается, что во время правления 21-го царя Шамбалы Анируддхи (1927-2027 гг.) буддизм и учение Калачакры почти исчезнут в Тибете, Монголии, Китае и большей части Азии.
(стр. 40)
«Когда по дорогам будут бегать железные быки, а в небе летать железные птицы – Дхарма Будды двинется в страну беловолосых и голубоглазых людей»
(стр. 40-41)
В конце правления 32-го царя (25-го кулика) Шамбалы Рудрачакрина, то есть в 2424 году, он со своей армией в 90 000 000 войнов, состоящей из четырех видов войск, нанесет сокрушительное поражение варварам. Ему будут помагать генерал Хану и тринадцать великих индуиских божеств, которые укротят божеств темных миров.
(стр. 41)
А.Г. – Прим. «генерал Хану» и «генерал Хануман» тождественны?
Набрал текст по книге, надеюсь вам будет интересено и познавательно. Лично меня это описание исключительно заинтересовало, и у меня в представлениях многое определилось, что было ранее не вполне понятно...
В книге есть несколько тем, которые автор очень хорошо и компетентно раскрывает именно с буддийских позиций (!). Рассказывает об основных легендарных чистых и исторических буддийских землях и государствах - Удияне, Шанг - Шунге и Шамбале.
Особый интерес представляет критический обзор теософских учений о буддизме и реальном глубоком учении буддизма (которое действительно во времена Мадам было на Западе очень мало известно и понятно - Мадам писала, что со временем, когда о буддизме будут знать лучше и больше -- когда будут доступны, в частности, буддийские каноны Ганджур и Данджур - правильность и авторитетность теософского учения будет понята и признана... - пишу по памяти: в книге есть соотвествующии цитаты). И можно обратить внимание, что с позиций буддийского учения представления в теософском учении о буддизме и о авторитетных и признанных буддологах (в том числе имеющих высокое буддийское ученое звание и признание) того времени не отличается точностью, глубиной и адекватным уважительным отношением. В книге обращено внимание, конечно на ограниченное количество понятий и представлений, но тем не менее важных. Настоятельно рекомендую теософам читать эту книгу. Со временем может быть какие - то выписки и комментарии из этой книги представлю на этом форуме.
Да, хочу добавить и подчеркнуть. Что в указанной книге не разбираются и не критикуются теософские понятия и учения из разряда "буддхизма". Речь идет только о реальном и историческом буддизме, и базовых понятиях и представлениях -- и то, как они представлены и описаны в теософских книгах -- вполне разумная, конкретная и четко очерченная тема для изучения и критического анализа.
Известно ли Вам что-нибудь о существовании какой-либо традиции "толкования снов" в буддизме?
Ну, т.е. понятно, что все сны нам снятся в понятных только нам символах. Однако если люди занимаются сходной практикой, то у них и сны могут иметь сходные моменты (те или иные "архетипы").
Буддизм ведь рассматривает все как единую реальность (или нереальность), значит, их понятие сна иное, чем у нас . Это мы разделяем все на понятное бодрствование и непонятную ночь. Очень мало встречал о снах буддистов, больше о виденияхи их толковании. Может быть, Вам попробовать применить их систему толкования медитативных видений к области снов?
Усов> Буддизм ведь рассматривает все как единую реальность (или нереальность), значит, их понятие сна иное, чем у нас ;). Это мы разделяем все на понятное бодрствование и непонятную ночь.
Да, я в курсе о "доктрине иллюзорности" в буддизме. Тем не менее, там четко различают состояния бодрствования и сна (и много других состояний). Это связано с тем, что не все сразу начинают практиковать высшие разделы Ваджраяны (например, "йогу сновидений"), потому всем в то или иное время снятся сны именно в нашем понимании. И эта практика, даже на начальных этапах, наверняка влияет на практикующего, в том числе и в виде снов. Особенно если у человека есть те или иные "предрасположенности".
Ну, т.е. мне представляется маловероятным, что в буддизме могли "прозевать" такую обширную область, как сны в "нашем" понимании этого слова.
Усов> Может быть, Вам попробовать применить их систему толкования медитативных видений к области снов?
У меня есть книжка "Буддизм. Первые шаги" - там что-то вроде буддийского сонника, и написано, что надо делать (например, какие мантры сколько раз читать), если что приснилось. Но, мне кажется, она несколько местный характер носит, что ли... Т.е. нет там ссылок на "канонические" труды.
Да, признаю, что мои замечания несколько не в тему , но Вы затронули крайне интересную тему, и мне хотелось поддержать . У моих друзей, "практикующих сходные" с моей "практики" , сны действительно носят ряд сходных символов. Это не означает, что мы всюду носимся вместе, и наше "бессознательное" тесно обобществилось . За неимением на руках глубоко почитаемых мною буддийских источников я во многих случаях с успехом применяю фрейдовскую теорию толкования снов (как я ее понимаю, естественно), прилагая к ней непреложность момента.
Вот интересно было бы сравнить, есть ли в буддизме "сонные символы", идентичные тем, что встречаются мне на практике
>Точно, собственно в этом и состоял мой вопрос Хотя об этом, скорее всего, надо на буддийском форуме спрашивать. Но может кто-то и здесь ответит.
Да, обязательно туда зайдите, я Вам об этом хотел написать еще в прошлый раз, а то я был на нескольких, так там модератор мучается от бестолковых вопросов , а Ваш ему понравится. По части источниковедения там очень подкованные ребята, только вот ссылки все время на англоязычников. Не все успели выучить английский.
Да, хочу добавить и подчеркнуть. Что в указанной книге не разбираются и не критикуются теософские понятия и учения из разряда "буддхизма". Речь идет только о реальном и историческом буддизме, и базовых понятиях и представлениях -- и то, как они представлены и описаны в теософских книгах -- вполне разумная, конкретная и четко очерченная тема для изучения и критического анализа.
Зачем тратить время на эту чепуху? Большинство искателей обращаются к буддизму, агни йоге, теософии и т. п. в поисках советов о пути духовного развития. Их не интересует критический анализ. Их интересует то, что работает для них (для разных людей работают разные вещи и их надо найти для себя). Так что книги вроде этой бесполезны, за исключением небольшой кучки специалистов.
>>Да, хочу добавить и подчеркнуть. Что в указанной книге не разбираются и не критикуются теософские понятия и учения из разряда "буддхизма". Речь идет только о реальном и историческом буддизме, и базовых понятиях и представлениях -- и то, как они представлены и описаны в теософских книгах -- вполне разумная, конкретная и четко очерченная тема для изучения и критического анализа.
>Зачем тратить время на эту чепуху? Большинство искателей обращаются к буддизму, агни йоге, теософии и т. п. в поисках советов о пути духовного развития. Их не интересует критический анализ. Их интересует то, что работает для них (для разных людей работают разные вещи и их надо найти для себя). Так что книги вроде этой бесполезны, за исключением небольшой кучки специалистов.
Отчего же ориентироваться на большинство? Ведь большая часть ТД посвящена критическому анализу своременного ей знания. Нас очень интересует критический анализ , правда, согласен, книгу можно выбрать другую, но автора первого сообщения, кажется, заинтересовала не сама книга, а еще одно сообщение о близком времени Шамбалы.
"Интересно и познавательно..." Н-да... Я бы не стал серьезно относиться к истории, рассказанной Кхамтрул Римпоче. В ней явственно чувствуется его добродушное подшучивание над самим собой и над слушателями.
Но важнее два других обстоятельства.
1) История представляет собой связное повествование, в котором на поверхности торчат некие символы высших реальностей, но не просматривается глубины. Я сьел собаку на подборе различных ключей к символическим текстам, но здесь я не увидел ничего, кроме верхнего буквального смысла и еще одного неглубоко лежащего слоя.
Кхамтрул Римпоче, несомненно, знающий человек. Зачем же он рассказал такую примитивную волшебную сказку (одни "противоракетные системы" Шамбалы чего стОят!)? По-моему, причина в том, что он решил, что этого достаточно для западных слушателей. Я видел немало тибетских лам и хорошо знаю, что они себе на уме - считают жителей Запада, особенно американцев, низшей, духовно неспособной расой, которая подлежит эксплуатации в обмен на незначительную толику духовных знаний. (Но не все ламы так думают, есть такие, которые честно пытаются поделиться знанием; первое имя, которое мне приходит на ум - геше Келсанг Гьятсо, автор многочисленных прекрасных книг разного уровня.) Будьте осторожны!
2) Видение Кхамтрул Римпоче отражает какую-то реальность, но какого рода эта реальность? В теософских терминах это типичный астрал с роскошными дворцами, "украшенными головами крокодилов и гаруд", и т. п. атрибутами. Особенно должна насторожить картина царства Шамбалы как благополучного общетсва, в котором царят довольство и счастье: "великолепные дворцы, украшенные сверкающими драгоценностями, звенящими колокольчиками и прекрасными радугами", "красивый парк с прудом, наполненым ароматной водой" у каждой семьи, "исполняющие желания драгоценность и корова и полный достаток в их домах", "все население наслаждалось физическим блаженством и душевным счастьем, они были богаты и здоровы".
Все прекрасно, за исключением того, что добрый Кхамтрул Римпоче забыл упомянуть, что все описанное им - иллюзия, которая не лучше обычного материального мира, а в каком-то смысле даже хуже (в астрале под каждым цветком таится змея, как сказано в "Голосе Безмолвия").
В настоящих, без дураков, текстах тибетского буддизма таких сказок нет. Посмотрите, например, "Тибетскую книгу мертвых" (Бардо тодол). В ней сказано, что в процессе перехода в развоплощенное состояние надо сделать героическое усилие и забросить якорь своего сознания как можно "выше" - желательно на самый верхний доступный уровень: предвечный ясный свет просветления. Если не получается, опустить планку немного ниже. Если совсем не получается, что ж, тогда постараться перейти в то царство счастья и всеобщего довольства, которое описано в видении Кхамтрул Римпоче, чтобы не попасть в буддийский ад и хотя бы неплохо провести время на том свете.
В заключение несколько цитат из "Голоса безмолвия":
Имя второго — Чертог Познания.
В нем душа твоя найдет расцветание жизни, но под каждым цветком свернулась змея.
(Чертог Испытательного Обучения — и есть астральная сфера, психический мир сверхчувственных восприятий и обманчивых явлений, мир медиумов, “Астральный змей” Элифаса Леви. Ни один цветок, сорванный в этой области великой Иллюзии, не был перенесен на землю без змеи, притаившейся в его лепестках.)
Имя третьего Чертога — Мудрость; за ним расстилаются безграничные воды Akshara, неиссякаемый родник Всеведения.
Если захочешь пройти первый Чертог безопасно, не позволяй душе своей принимать огни вожделения, горящие в нем, за солнечный свет Жизни. Если хочешь безопасно перейти второй, не замедляй своих шагов, дабы вдохнуть в себя благоухание его опьяняющих цветов. Если хочешь освободить себя от цепей Кармы, не ищи своего Гуру в этой призрачной стране.
Мудрый не медлит в обители чувственных утех.
Мудрый не вникает сладкозвучным голосам иллюзии. Ищи того, кто даст тебе жизнь, в Чертоге Мудрости, который находится за пределами, где неведомы тени, где свет Истины сияет в неугасаемой славе.
Несотворенное живет в тебе, ученик, как оно живет и в Чертоге Мудрости. Если захочешь ты достигнуть его и сочетать оба света воедино, ты должен совлечь с себя темные покровы иллюзии. Заглуши голос плоти, не позволяй чувственному образу становиться между твоим светом и светом Мудрости, дабы оба могли слиться в единый свет. Когда же познаешь ты свое собственное неведение, беги из Чертога Познания. Опасна его коварная красота, и нужен он только для твоего испытания. Берегись, чтобы душа твоя, ослепленная его обманчивым сиянием, не замедлила и не попалась во власть его призрачного света.
Этот свет исходит из драгоценного венца великого соблазнителя Mâra. Чувства, очарованные им, ослепляют душу и неразумного приводят к крушению.
Моль, привлеченная мерцанием твоей ночной лампады, обречена погибнуть в ее пламени. Беспечная душа, что слабеет в борьбе с издевающимся демоном иллюзии, вернется на землю рабою Mâra.
Взирай на Сонмы Душ. Наблюдай, как они мечутся над бурным морем человеческой жизни, как обессиленные, истекающие кровью с разбитыми крыльями, они падают одна за другой во вздымающиеся волны. Бросаемые свирепыми порывами ветра, гонимые бурей, они тонут в водоворотах и исчезают в первой разверзающейся пучине.
Если пройден будет тобою Чертог Мудрости и ты захочешь достигнуть Долины Блаженства, замкни крепко чувства твои, дабы не проникла в них губящая ересь разобщения, которая отвергнет тебя от Целого.
Не дозволяй “Рожденному в Небесах”, погруженному в волны Mâyâ, отрываться от единого Отца, но добивайся, чтобы огненная сила отступила в сокровеннейший покой твоего сердца, в свою истинную обитель.
Падмасамбхава излагает разделы программы духовного совершенствования системы "прямого пути" в такой последовательности:
1. Прочитать как можно больше разнообразных религиозных и философских книг. Часто слушать проповеди и речи ученых наставников, исповедующих различные истины и теории. Испробовать на себе самом всевозможные методы.
2. Из всех изученных доктрин выбрать одну, отбросив остальные, подобно орлу, намечающему себе добычу из целого стада.
3. Жить скромно и не стараться выдвинуться, иметь смиренный вид, не привлекать внимания, не стремиться быть равным великим мира сего. Но под личиной незначительности высоко вознести свой дух и быть неизмеримо выше славы и почестей земных.
4. Быть ко всему безразличным; поступать как собака или свинья, пожирающие все, что бы им ни попалось; не выбирать лучшего из того, что вам дают; не делать ни малейшего усилия получить или избежать и т.д. Принимать, что выпадет на долю — богатство или бедность, похвалы или презрение; перестать отличать добродетель от порока, доблестное от постыдного, добро от зла. Никогда не скорбеть, не раскаиваться, не предаваться сожалению, что бы ни произошло; с другой стороны, ничему не радоваться, не веселиться и ничем не гордиться.
5. Бесстрастно и отрешенно наблюдать борьбу мнений и разнообразную деятельность живых существ. Думать: "Такова природа вещей, образ жизни различных индивидуальностей". Созерцать мир подобно человеку, глядящему с самой высокой вершины на расположенные далеко внизу горы и долины.
6. Шестой этап описать нельзя — он тождествен понятию пустоты.
К дыхательным упражнениям, повторяемым по нескольку раз в день, затворник часто присоединяет медитацию—созерцание, прибегая к помощи «кйилкхоров» (магических кругов)... Вероятно, в самом начале своего духовного воспитания послушник получает от учителя—ламы необходимые указания для построения диаграммы, предназначенной выполнять функции того, что тибетцы именуют «тен» (опора, предмет, привлекающий и фиксирующий внимание). В центре «кйилкхора» помещают центральную фигуру — божество или бодхисаттву (главное действующее лицо). Вокруг него представляют мир, в котором это лицо предположительно обитает, и существа, этот мир населяющие, изображая их материальными средствами — фигурами или другими символами, уменьшающими эффект абстрактности. Ученик должен научиться четко распознавать разнообразные образы. Сперва он будет прибегать к помощи вычитанных в книгах описаний внешности божества, его одеяния, поведения, вида его жилища, местности, где оно расположено и т.д. Но со временем тсхам—па уже не нужно будет припоминать подробности, соответствующее представление возникает само собой, непроизвольно, как только он усаживается перед «кйилкхором». Многие ученики, добившись таких результатов, почивают на лаврах, вполне довольные своими успехами и собой, и учитель никогда не делает ни малейшей попытки объяснить им, что они едва перевернули первую страницу мистической азбуки.
Ученику целеустремленному и настойчивому на следующем этапе предстоит вдохнуть жизнь в «кйилкхор», до сих пор бывший инертной вещью, простой памятной записью. Индусы дают жизнь магическим диаграммам и скульптурным изображениям богов, прежде чем поклоняться им. Обряд этот именуется "прана—пратиштха". Цель его — вдохнуть при помощи духовной эманации в неодушевленный предмет жизненную силу верующего. Сообщенная предмету жизнь поддерживается ежедневными ему поклонениями. В сущности, он «питается» сосредоточенной на нем концентрацией мысли...
…Вызывают в воображении образ божества. Сначала созерцают только этот образ. Затем из тела божества возникают другие формы. Некоторые из них идентичны по образу, другие отличаются друг от друга и от первоначального образа. Этих созданий часто бывает четыре, но при некоторых видах медитации они исчисляются сотнями, чаще их бывает неисчислимое множество. После того, как эти разнообразные божества, окружающие центральную фигуру, станут очень отчетливыми, они должны мало—помалу снова одна за другой раствориться в ней. Она опять оказывается в одиночестве и затем начинает расплываться. Первыми исчезают ноги и таким же образом, медленно и постепенно, рассеивается все тело. Наконец, исчезает голова, и от всей фигуры остается только точка. Она может быть темной, цветной или ярко светящейся. Учителя—мистики связывают с этой особенностью степень духовного развития ученика. В конце концов точка приближается к погруженному в медитацию ученику и входит в него. Тут тоже надо заметить, какой частью тела точка поглощается. За этим упражнением следует период медитации, и затем точка выходит из тела «налджорпа», причем нужно повторить указанные выше наблюдения. Некоторые учителя указывают ученику, в каком месте точка должна слиться с его телом и снова появиться. Обычно это место находится между бровями. Другие, наоборот, советуют не стараться направлять ход развития иллюзии и ограничиться только ее наблюдением. Или же наставник рекомендует тот или другой из этих методов в соответствии с преследуемой целью. Выделившаяся из тела ученика точка удаляется, превращается в головку, затем появляется все тело; из тела возникают другие формы, снова поглощаемые центральной фигурой. Фантасмагория опять разворачивается в том же порядке, повторяясь столько раз, сколько мистик сочтет полезным. В других упражнениях в воображении возникает образ лотоса. Он раскрывает лепесток за лепестком, и на каждом из них восседает «бодхисаттва». Центральная фигура занимает венчик цветка. Распустившись, цветок постепенно закрывается, и каждый лепесток, свертываясь, испускает луч света, исчезающий в сердце лотоса. Наконец, когда венчик цветка в свою очередь свертывается, излучаемый из него свет проникает в погруженного в медитацию монаха. Это упражнение имеет много вариантов. Другой вид тренировки состоит в представлении множества божеств, мысленно размещаемых во всех частях тела, сидящих на плечах, руках и т.д. Многие из стремящихся к вершинам мистических знаний довольствуются этой степенью достижений, забавляясь видениями вместо того, чтобы идти по пути совершенствования.
Мое сухое описание может дать только отдаленное представление о своеобразии являющихся мистикам миражей. Благодаря всегда неожиданному богатству комбинаций, возникающих после определенного периода тренировок, видения эти легко превращаются для ученика в увлекательную игру. Перед зрелищами, услаждающими замурованного в своем тсхам—кханге затворника, бледнеют самые блестящие наши театральные постановки. Они имеют очарование даже для тех, кто не сомневается в их иллюзорности. Нет ничего удивительного в том, что человек, верящий в реальность и актеров, и спектакля, бывает совершенно захвачен восхитительной феерией. Но эти упражнения мистики—наставники придумали совсем не для развлечения отшельников. Настоящее их назначение — донести до сознания монаха, что все воспринимаемые нами явления — только миражи, создаваемые нашим воображением. "Их порождает сознание И сознание их убивает", — поет поэт—подвижник Милареспа. В этих словах заключается основа учения мистиков Тибета.
------------
Вот еще вид духовной тренировки, слывущей, так сказать, классической среди тибетских мистиков. Учитель, расспросив желающего поступить к нему в учение молодого монаха, подвергает его различным испытаниям. Убедившись в искренности и твердости намерений кандидата, он приказывает ему затвориться в «тсхам» для медитации, избрав предметом медитации свой «Йидам», то есть, покровительствующее ему божество. Если послушник еще не избрал йидам, учитель указывает его ученику сам. Обычно для создания связи между йидамом и его новым подопечным совершается соответствующий обряд. Предающийся медитации ученик должен, как было описано выше, сосредоточить свои мысли на йидаме, представляя его себе в соответствующем образе и наделяя его личными атрибутами, например, цветком, четками, саблей, книгой в руке, ожерельем, головным убором и т. д. Часть обряда составляют повторения определенных формул и соответствующий случаю «кйилкхор». Цель священнодействия — добиться явления йидама своему почитателю. Так, по крайней мере, объясняет учитель смысл упражнения. Ученик прерывает свою медитацию только на время, необходимое для принятия очень скудной пищи (обычно только один раз в день) и очень непродолжительного сна. Часто "тсхам—па" совсем не ложится отдыхать. Многие ламы "рите—па" во время периодов особых видов медитации, или же вообще во время медитации спать не ложатся. В Тибете существуют специальные кресла, именуемые «гамти» (ящик—кресло) или «гомти» (кресло медитации). Это ящик со стенками длиной приблизительно 60 см. Одна из них служит спинкой. На дно ящика кладут подушку, на которую, скрестив ноги, садится лама. Часто, чтобы легче было сохранять одну и ту же позу во время длительных периодов медитации или во время сна, отшельники пользуются "гом—тханг" (веревкой медитации). Это полоса ткани, которую пропускают вокруг колен и затылка, или же вокруг колен и поясницы, поддерживая таким образом тело в равновесии. Очень многие анахореты проводят в этом положении все дни и ночи, не расправляя членов. Они время от времени дремлют, никогда по—настоящему не засыпая, и, за исключением коротких мгновений дремоты, совсем не прерывают процесса медитации. Так проходят порой месяцы, даже годы. Учитель от случая к случаю является осведомиться об успехах ученика. Наконец, в один прекрасный день последний сообщает учителю, что его труд увенчался успехом — он узрел явление божества. Обычно явление это бывает кратким и неясным. Учитель в этом случае решает, что это было только поощрением, но не окончательным результатом. Желательно, чтобы послушник насладился более длительным визитом своего покровителя. Начинающий «надцжорпа» разделяет мнение своего учителя и продолжает стараться. Проходит еще много времени. Наконец, йидам, если можно так выразиться, «пойман». Теперь он обитает в тсхам—кханге, и молодой монах постоянно созерцает его в центре кйилкхора. — Превосходно, — услышав эту новость изрекает учитель, — но вы должны заслужить еще большую милость — прикоснуться головой к ногам божества, получить его благословение, услышать слова, произнесенные его устами. Преодолеть первые этапы тренировки бывает относительно легко. Но последние требования очень трудно достижимы. Их осуществления добивается только незначительное меньшинство. Йидам, в конце концов, оживает. Поклоняющийся ему затворник, простираясь у ног божества, ясно ощущает его ноги над своим челом. Он чувствует тяжесть его благословляющих рук на своей голове, видит движение его глаз. Губы йидама приоткрываются, он говорит… И вот он уже выходит из кйилкхора и передвигается по тсхам—кхангу. Наступает опасный момент. Когда имеешь дело с «Тоуос» (гневливые полубоги или демоны), никогда не следует позволять им ускользнуть из кйилкхора, ограничивающего его свободу своими магическими контурами. Вырвавшись на волю, они могут отомстить тому, кто стеснил их свободу. Но здесь речь идет об йидамах устрашающей внешности, обладающих ужасной властью. Благосклонному к своему почитателю существу можно предоставить свободу в пределах тсхам—кханга. Больше того, он должен выйти из его рамок. Следуя совету учителя, послушник обязан проверить, будет ли божество сопровождать его на прогулке. Этот этап также очень трудно преодолеть. Явившийся призрак расхаживает и даже разговаривает в тишине обычно темного тсхам—кханга, пропитанного ароматом курений, овеянного влияниями, порожденными концентрацией мысли затворника, возможно длившейся здесь в течение многих лет. Но сможет ли это создание существовать на воздухе, при солнечном свете, совсем в другой среде? Не рассеется ли оно, подвергаясь чуждым, враждебным ему влияниям? Среди учеников опять происходит «отсев». Йидам обычно отказывается "выйти подышать свежим воздухом" вместе со своим подопечным. Он продолжает прятаться по темным углам или же расплывается и исчезает, а иногда впадает в ярость. С некоторыми учениками происходят странные приключения, но среди них бывают и победители; им удается удержать при себе своих почитаемых компаньонов, и те уже покорно сопровождают их, куда бы они ни отправились. — Вы добились своей цели, — заявляет тогда учитель счастливому своим успехом «налджорпа». — Мне нечему больше вас учить. Теперь вы приобрели покровительство более высокого наставника. Некоторые ученики благодарят учителя и, гордые собой, возвращаются в монастырь или же удаляются в пустыню и до конца дней своих забавляются своим призрачным приятелем. Другие, наоборот, простираются у ног ламы и признаются в страшном прегрешении… Ими овладели сомнения, и они при всем старании от них избавиться не могут. В присутствии самого йидама, когда они внимали его словам, касались его, их вдруг осеняла догадка — не созерцают ли они призрак, рожденный собственным их воображением. Учителя такая исповедь, по—видимому, огорчает. Если дело обстоит таким образом, ученик должен вернуться в тсхам—кханг и проделать весь цикл упражнений с самого начала, чтобы победить неверие, являющееся черной неблагодарностью в ответ на неслыханную благосклонность к нему йидама. Как правило, вера, обуреваемая сомнением, — уже не вера. Если бы ученика не удерживало безграничное уважение, испытываемое людьми Востока к духовному наставнику, он, может быть, поддался бы искушению и ушел, так как его длительный опыт привел его в какой—то степени к материализму. Но почти всегда ученик подчиняется и остается. Если он и сомневается в существовании йидама, то не сомневается в мудрости учителя. Через некоторое время, месяцы или годы, он повторяет свою исповедь. На эт от раз в более категорической форме. Дело идет уже не о сомнениях, теперь он убежден, что йидам — создание его собственного воображения; он сам — его создатель. — Именно это и нужно было понять, — говорит ему учитель. — Боги, демоны, вся вселенная — только мираж. Все существует только в сознании, от него рождается и в нем погибает.
Усов> За неимением на руках глубоко почитаемых мною буддийских источников я во многих случаях с успехом применяю фрейдовскую теорию толкования снов (как я ее понимаю, естественно), прилагая к ней непреложность момента.
Фрейд рассматривает механизмы формирования сновидения - как сформирован образ и что послужило причиной его появления в сновидении. А значение символа и предсказательная функция лучше рассмотрено у Юнга. Я предпочитаю совмещать толкование разных школ, что позволяет посмотреть на символику с нескольких сторон.
За неимением на руках глубоко почитаемых мною буддийских источников я во многих случаях с успехом применяю фрейдовскую теорию толкования снов (как я ее понимаю, естественно), прилагая к ней непреложность момента.
Студент писал:
Фрейд рассматривает механизмы формирования сновидения - как сформирован образ и что послужило причиной его появления в сновидении. А значение символа и предсказательная функция лучше рассмотрено у Юнга. Я предпочитаю совмещать толкование разных школ, что позволяет посмотреть на символику с нескольких сторон.
Ответ:
Обязательно посмотрю Юнга. Просто нет под руками ни книг его, ни человека, который мог бы их дать. Так как каждый из толкователей рубит просеку с разных сторон, но к одному потерянному "городу знания", мне тоже интересно сравнить их труды, но лишь с практической целью - разобраться во сне (своем или друзей). Частенько сны друзей даются для меня или наоборот. Чем пристальнее всматриваешься в сны других, тем Мир Тот чаще их использует, чтобы с тобой обмолвиться о твоих проблемах .
Я не могу до конца отнести свою систему к какому-то одному автору. Есть ряд интересных закономерностей: дом (комната) - символ нашего сознания; лабиринт или череда нескончаемых помещений, по которым бежишь - тщетные попытки разрешить проблемы, гнездящиеся в сознании; грибы - болезнь, особенно, если сорвешь; летишь - духовно продвинулся за последнее время; пытаешься бежать, но ноги не слушаются - проходишь некое, тебе прекрасно известное, испытание, но не очень успешно; вокруг сумрачно - был низко; светло - залетел повыше; часы со стрелками на конкретных цифрах - солярный круг с точкой твоего (духа) стояния. Видимо, практика религии возможна только с использованием ею сгенерированных образов, значит, сны буддиста будут с буддийскими образами. Но, думаю, если он расскажет их, мы с Вами неплохо бы их распутали, правда? Строение человека ведь одно? Сонник может подсказать при непривычном символе, но чаще внимательное наблюдение за снами и есть наш лучший сонник
Конкретные работы перечислять некогда. Смотрите по ключевым словам в названии: "сновидение, символ, символизм, архетип, сон и т.д."
Да, чуть не забыл. Юнг часто анализирует символизм религиозной и восточной литературы. Но символы понимает в русле "инцеста и сексуальности". Его толкование, мягко говоря, имеет специфическую окраску. Однако суть подхода, сам метод мне нравится.
Есть одна неплохая хрестоматия - "Психология сновидений". Составитель профессор Константин Сельченок. Ее легко найти в интернете по названию и фамилии составителя.
Усов> Чем пристальнее всматриваешься в сны других, тем Мир Тот чаще их использует, чтобы с тобой обмолвиться о твоих проблемах.
Конечно, ведь мир - это одно целое.
Усов> Видимо, практика религии возможна только с использованием ею сгенерированных образов, значит, сны буддиста будут с буддийскими образами. Но, думаю, если он расскажет их, мы с Вами неплохо бы их распутали, правда?
Возможно. При условиичто мы:
1. сами хорошо разбираемся в буддизме; 2. хорошо знаем уровень понимания сновидца; 3. учитываем разницу собственных взглядов взглядов сновидца; 4. не навязываем ему своего толкования, а ждем, что скажет он сам (ассоциации). Коллективный символ (архетип) - это скорее направление. Типа - что бы попасть в Индию, нужно двигаться на восток. А вот камни, коряги и указатели у каждого будут свои.
* Перелопатил массу источников, но в буддизме встречал только "йогу сновидений".
Если повезет, то встретите соответствующие источники. В тибетском буддизме есть терма именно о сновидениях как символы. Но терма -- есть особая литература, и по определению это закрытая литература, и на чтение ее требуется разрешение - лунг от ламы, и поэтому в свободной продаже сложно найти. Но тем не менее в наше время многие терма уже опубликованы в свободном доступе и публикуются.
A Review of Dreaming in the Lotus: Buddhist Dream Narrative, Imagery, and Practice
Dreaming in the Lotus: Buddhist Dream Narrative, Imagery, and Practice. By Serinity Young. Boston: Wisdom Publications, 1999, xxii + 296 pages, ISBN 0–86171–158–0, US $18.95
Reviewed By James Gollnick St. Paul’s College University of Waterloo, Canada jgollnic@watserv1.uwaterloo.ca
“There would be no Buddha and no Buddhism without dreams.” This concluding statement in Dreaming in the Lotus may at first sound like wild exaggeration, yet it aptly highlights the tremendous significance of dreams in Buddhism. Serinity Young’s thought-provoking study of dreams in the sacred biographies of Indo-Tibetan Buddhism makes a very strong case to support that sweeping claim.
Young presents a thorough comparative analysis of dreams in the biographies of the historical Buddha Gautama (c. 562–482 B.C.E.) and Tibetan poet Milarepa (1040–1123 C.E.) and artfully weaves into her text valuable information on historical context and corroborating evidence from medical, philosophical, and ritual texts as well as other sources. Her goal is to allow the sacred biographies to speak for themselves as far as possible (p. 163), and she achieves this aim in large measure. The basic structure of the book is built around several important themes that she traces over the course of almost two thousand years of Buddhist history. The main themes are:
(1) Dreams are a significant part of Buddhist belief. The sheer number of dreams that she highlights from the biographical sources goes a long way toward demonstrating this contention. Young shows how, throughout the sacred biographies considered, dreams allow people to experience other realms as well as the future in order to understand a higher reality and achieve enlightenment.
(2) Dreams represent an accepted mode of cognition in Indo-Tibetan Buddhism. Dreams provide a significant mode of acquiring knowledge about the nature of reality at various levels, including death and waking reality.
(3) Control over dream cognition establishes religious authority. The types of dream control related to religious authority include the ability to interpret correctly one’s own and other people’s dreams, the power to cause other people to dream, the capacity to dream solutions to problems and answers to questions, and even the capability to control the events of one’s own dreams.
(4) Some dreams confer the charisma associated with religious authority. Young illustrates how Buddhist saints narrate their dreams as a way of revealing who they are and their understanding of the dream world. These key dreams reveal crucial moments of change for the dreamers, that is, changes that they were ready for because they understood what the dream portended. This dream-related charisma of the saints stands in sharp contrast with others portrayed in the Buddhist biographies who require the advice of an expert to decipher the meaning of their dreams.
(5) Dreams play an essential role in the genre of sacred biography in Indo-Tibetan Buddhism. Young underscores the prophetic role of dreams in these biographies that permits both continuity with the early Indian tradition and innovation in Buddhist beliefs and practices. She strives to show how continuity is achieved by faithfully following the model of behavior established in the life of the founder (as evidenced in the biographies of the Buddha) and how innovations occur when a later generation attempts to express its uniqueness, especially in a different cultural setting (as seen in those biographies which discuss new religious practices such as Dream Yoga).
Young notes that the dreams preserved in the biographies of the Buddha provide a map of the Buddhist dream world for those who would follow the same path, such that all buddhas, whether past, present or future, have the same life story and therefore the same dreams. According to one source, even the mothers of the buddhas have the same conception dream. Given the cyclical nature of the Buddhist concept of time, the same events and the same dreams can happen in different times and places. Thus it appears that the common dream world is available to striving Buddhists as a map of spiritual progress (p. 11).
Young observes that in various Buddhist texts, including the sacred biographies, there are contradictory ideas about the meaning and function of dreams. This resembles to some extent the wide variety of attitudes toward dreams found in Western Christianity, where, on the one hand, dreams have been revered as a privileged access to divine revelation and, on the other hand, they have been condemned as witchcraft and the work of the devil. Young indicates that contradictory views can even appear in the same Buddhist text. In some instances dreams are valued as significant and meaningful communications, while in other passages a warning may be given about the deceptive nature of dreams or they may be cited as a prime example of the illusory and empty nature of reality. Young attributes most of these contending beliefs about dreams to different emphases between elite and popular views (p. 56). She points out that the elite views are usually represented by literate scholar-monastics pursuing esoteric studies, while popular views are set forth by the laity and nonliterate monastics. Both the elite and popular traditions accepted dreams as a meaningful form of cognition, but the elite view added that they are an example of the illusory nature of the world (p. 17). Young also states that there are different tendencies between Theravada and Mahayana Buddhist views on dreams: According to some Theravada texts, only unenlightened people dream, while in Mahayana texts dreams are more pervasive and are presented as a positive model of dreaming. Here, as elsewhere, Young carefully nuances her observations and is aware of the complexity of her material. She adds that Buddhism is comfortable with such contradictory opinions about dreams and dreaming largely because Buddhism did not develop a central authority to control interpretation of doctrine.
Of interest to Western dreamers is the idea that South Asian texts refer to “seeing” a dream rather than “having” a dream. Young points out that such language emphasizes the external origin of dreams, that is, that they are given to dreamers rather than created by them (p. 9). This perspective lends dreams a superhuman authority, whether that be considered divine or demonic. Of course, this more objective notion of dreams is also present in traditional Western religious literature where dreams are viewed either as messages of God or the gods or as encounters with the divine itself, even if this concept was not necessarily expressed in terms of “seeing” a dream. The South Asian notion of “seeing” a dream certainly stands in sharp contrast to more recent psychological perspectives on the meaning and function of dreams and dreaming.
Young’s treatment of predictive or prophetic dreams is intriguing, since it links the two oldest dimensions of dreams found in recorded history, namely the precognitive and the divine. She notes that in the sacred biographies, saints have dreams that come true (p. 55) and refers to the ancient Western views of Plato and Artemidorus that a few persons of perfect virtue are considered to have mainly predictive dreams (p. 199). She also cites various Indian texts that indicate that both Buddhists and Hindus perceived dreaming to be a way of communicating with deities and a way of knowing the future (p. 133). She ties together the divine and the precognitive dimensions concisely: “Underlying the belief in dreams as a source of prophecy is the ancient idea that some dreams are sent by the gods as messages” (p. 7).
Young devotes a chapter to the shared dreams that appear in Buddhist texts. She explains that shared dreams are understood to be about the same event and occur on the same night, though they may differ in content. One of the most significant of these occasions is the night before the Buddha’s departure from home when he sets out in search of enlightenment. While the Buddha has four visions that introduce him to life’s realities and their solution, his father has seven dreams signifying loss, his aunt dreams of a great white ox leaving the city, and his wife has a long frightening dream. All these dreams complement the Buddha’s four visions, and they are truthful portents. Young points out that these shared dreams add power to the story and stress the inevitability of what follows (p. 34). She also indicates that shared dreams contribute to the view that family and clan members are essential parts of oneself and that the dream self exists not in isolation, but as part of a shared realm where individual dreamers and universal symbols meet and merge (p. 52–53). In the sacred biographies, shared dreams demonstrate the validity of dreams, signify the importance of the individual in those dreams, and add weight to the dream’s meaning (p. 94). Young is aware that shared dreams occur in other cultures and are known from certain cases recorded at the dream temples of Asklepios (p. 219), but she notes that South Asia is an especially rich source for them (p. 87).
With this volume, Serinity Young has made an important contribution to Buddhist Studies and to dream research. The book will acquaint students and scholars of Buddhism with important issues about dreams and dream research and how they relate to the Indo-Tibetan religious context. A prime example of this is her discussion of lucid dreaming, in which she underlines important differences between the Tibetan practice of Dream Yoga and the current lucid dream research of Stephen LaBerge (p. 170–171). This excellent work also complements very well a related study, Dreams, Illusions and Other Realities, Wendy Doniger O’Flaherty’s lengthy analysis of the role of dreams in Indian religion and society. Together, they offer dream researchers crucial historical and theoretical background on dreams and dreaming in Eastern religion.
Дерево сообщений
Поиск
Новая тема
Настройки
. Это мы разделяем все на понятное бодрствование и непонятную ночь. Очень мало встречал о снах буддистов, больше о виденияхи их толковании. Может быть, Вам попробовать применить их систему толкования медитативных видений к области снов? 
, но Вы затронули крайне интересную тему, и мне хотелось поддержать 
. У моих друзей, "практикующих сходные" с моей "практики" 
, а Ваш ему понравится. По части источниковедения там очень подкованные ребята, только вот ссылки все время на англоязычников. Не все успели выучить английский. 
Ведь большая часть ТД посвящена критическому анализу своременного ей знания. 
Нас очень интересует критический анализ 
Да, чуть не забыл. Юнг часто анализирует символизм религиозной и восточной литературы. Но символы понимает в русле "инцеста и сексуальности". Его толкование, мягко говоря, имеет специфическую окраску. Однако суть подхода, сам метод мне нравится.