Александр Балтин,
член Союза писателей Москвы

СТИХИ

АЛХИМИЯ

Алхимия жизни
Чрезмерно сложна.
Терпения жилы,
Смиренья луна.

Мечтаний довольно
Корявы края:
Конечно, невольно
Обрезался я.

И капелька крови –
Горячий рубин
Из области нови
Далёких глубин.

Смешаешь в реторте
Былое… а с чем?
Кровь ходит в аорте,
Чужая совсем.

Алхимия жизни
Хотя и сильна,
Иллюзии лживы
Во все времена.

УЧАСТЬ

Обещали морозы, а где же они?
Снег переходит в дождь – вот такая участь.
Наслаиваясь, в жизнь собираются дни.
А участи сколь обязательно присуща колючесть?
С болью в теле можно договориться, иль
Такой договор отдаёт дурновкусьем?
Терпение – вот идеальный стиль,
Не овладеем им – значит, многое в жизни упустим.
Участь страшна, или нелепа она,
Но всё-таки есть, и в этом одном
Концентрическая радость заключена
Добром, серебром, янтарём…

* * *

Зима подтаяла мороженым.
Блестит янтарный небосвод
Над миром, будто огороженным
Режимом календарных нот.
Мост над оврагом – там. В провинции –
Вибрирует от мчащих в даль
Машин… И нет моей провинности,
Что для мечтаний дней не жаль.
Снег шубкой заячьей распластанный
Тут на асфальте… мёртвый зверь.
И всё же день, ходьбой рассказанный
Мне интересен – верь, не верь.
В нём сумма золотистых разностей.
…сугроб весь в оспинах весны.
И свет расцвета, новой радости,
Коль зимние уходят сны.

* * *

Недавно замощённые дорожки
Бульвара отливают под дождём
Тюленьей шкурой – но чуть-чуть, немножко,
И нефтью, золотой весьма притом.

Шарами фонарей переливают
Дорожки, и таинственны они.
Так много мне внезапно открывают
Окрестные огни…

МИССИЯ ШПРЕХШТАЛМЕЙСТЕРА

Шпрехшталмейстер объявляет
В старом цирке номера.
И мундир его сверкает,
Что сегодня,
Что вчера.

Группа храбрых акробатов!
И уже спешат они.
Заведённость автоматов,
Трюков сложные огни.

Тигры, дрессировщик славный.
Важно хищники идут.
Шаг упругий, вместе плавный.
И огонь не страшен тут.

Ну, а клоунов не надо
Объявлять. Полно реприз.
Цирк едва ль подобье сада,
Но – полно счастливых лиц.

Счастлив человечек, что ли,
Сей работою своей?
Или он заложник воли
Золотящихся огней?

Вот он снова объявляет,
И довольно строг лицом.
И – заботы отменяет,
Все заботы – на потом!

Отрешитесь, отрешитесь!
Радуйтесь душой сейчас.
С радостью соединитесь,
Всё хорошее для вас.

Шпрехшталмейстер объявляет
В старом цирке номера.
И мундир его сверкает,
Что сегодня, что вчера.

ГНОСТИЧЕСКИЕ ЗЁРНА

Утренняя улица темна.
Снегом опушённая она
Мистикой отмечена, примстится.
Небо точно плотный-плотный свод.
Но огни внизу играют – вот
Пустотой звеня автобус мчится.

Зёрна, что в сердца посеет явь
Стоит ли растить? Насколько я в
Данности? Ко мне идёт собака.
Тычет носом в брючину мою.
Глажу зверя. Тёмный воздух пью.
Тёмный, но не страшен он, однако.

Образ настоящего насколь
Дан разнообразной суммой воль?
Переулок в прошлое уходит.
Часто-часто будущим дыша,
Не поймёшь – растёт в тебе душа?
Или же мечтает о свободе?

Зёрна смысла, капли бытия…
Прохожу ларёк цветочный я,
Думаю ли о цветенье смысла?
Ночь весьма пространна, но она
В марте с утром смешана. Длина
Переулка входит прямо в числа.

* * *

Овраг обширный, будто сон.
Через него ведёт дорога.
И сумму вертикальных балок
Овраг представит – ими он
Ощерен – не всерьёз, немного.
Вот Стоунхендж. Совсем не жалок.

Коль ощущенья подкачают,
Придёт фантазия на помощь.
Зимою дети здесь на санках –
В огнях всё – весело съезжают.
Ты равнодушен, будто овощ
К игре. И нету смысла в сказках.

Бетонные мне балки эти
Столь интересны. Что-то строили,
И бросили. Окрестно город,
В котором вырастают дети.
Детьми возможно больше стоили.

Теперь зима. Скрипучий холод.

ВОКРУГ МОБИ ДИКА

Весы качаются над бездной –
Насколько знает человек
Закон их действия железный?
К добру склониться чтоб, а не к…

Коль кашалот дан будто символ,
Погоня нам не по зубам.
А вы хотели б клумбу примул?
Уютный дом приятней вам?

Гарпун догонит кашалота!
И мяса будет сочный груз.
Ахав. Библейская работа,
Которой смысла я боюсь.

Кот-кашалот, котяра милый.
Дом обстоятельств нехорош.
От жизни , уж давно постылой
Как ни старайся, не уйдёшь.

Весы качаются над бездной.
Ко злу склоняться не моги.
И долей кажутся плачевной
Твои – пред высотой – долги.

ОСЕНЬ ПАТРИАРХА

Астры лохматые,
Осени шаг.
Стёртые даты и
Тот же всё враг.

Города-Ирода
Власть широка.
Дача, где иволга,
Рядом река.

Отъединение
От скоростей.
И разрушение
Личных страстей.

Ибо врастание
Возрастом в жизнь
Есть избывание
Скверны и лжи.

ЗИМНИЙ ТАЛЛИНН

Картинка успокаивает нервы,
Картинка – зимний Таллинн – на стене.
Как будто город отворён, и недра
Его весьма любезны мне.

На черепице белый снег мерцает,
Соборы колют неба синеву,
Не больно колют – каждый это знает,
И я – поскольку долго я живу.

Дома, чьи окна тайною богато
Наполнены, видны проулки мне.
И облачко в углу – оно крылато,
И о крылатом вспомнится коне.

ЦЕНА ИДЕАЛА

(стихотворение в прозе)

Вышел из кухмистерской, и потянулся сладко, смакуя послевкусие. Постоял на галдарее, глядя на искристо-зернистый, сине-белый снег; и вдруг – она – тоненькая,

Порывистая, великолепная. Сбежал по ступенькам, и крикнул извозчика. – Скорее – за ней!ЗАСКРИПЕЛИ ПОЛОЗЬЯ ВЕСЕЛО, ГРОМАДНЫЕ, РАЗНОЦВЕТНЫЕ ДОМА ВАЛИЛИ В ГЛАЗА, ЮРОДИВЫЙ ВЗВЫЛ, ТРЯСЯ грязной бородой. Поражала скорость движения – Она, та девушка, та прекрасная неизвестная – свернула в один проулок, во второй, наполовину заваленный брёвнами, и вдруг – во двор. – Стой! – крикнул извозчику, и кинув монету, устремился за… Чёрно-белый колодец-гроб, лабиринт страхов, слепые стены домов, и – костёр, как рыжий крик боли, и – низкое жёлтое окно, а за ним прачки – толстые, мощные, шум стирки, пар… И – страх дворов, которым нет конца.

Вот вам цена идеала.

* * *

Деревья чёрные и белый -
Такой по-детски белый снег.
Глядит на снежность очумелый
От силы счастья человек.

Глядит, забывши на мгновенье
Про 40 лет, про жизнь-печаль.
И новое стихотворенье
Отдать молчанию не жаль.

ПЕРЕЧИТЫВАЯ «ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ»

1
ПОМИНКИ ПО МАРМЕЛАДОВУ

Пили. Друг с балкона стал спускаться.
Э-э-э! Схватил его, держал.
Русский бред огнями плыл.
Смиряться
Чтобы, осознай, насколь ты мал.

Друг не прыгнул всё-таки с балкона,
А примстится вдруг – не удержал.
На поминках книжных нет резона
Мне сидеть, и всё же там бывал.

Сцена повторяется стократно –
Я роман сто раз читал, и вот
На щеках вдовы краснеют пятна.
Полячёк всё пьёт, и пьёт, и пьёт.

Так ли страшен русский бред? Провалы
В щели метафизики страшны.
И сквозит – и не помогут скалы –
Осознанье собственной вины.

Друг не спрыгнул всё-таки с балкона.
А Раскольников не убивал.
Я живу сейчас. Во время оно
Жил, и знаю нищеты оскал.

Жалко Мармеладова. И жалко
Всех вокруг, но только не себя.
Плачет Соня. От страданий жарко.
Свет струится, души серебря.

2
ПЛЯСКА КАТЕРИНЫ ИВАНОВНЫ

Вам пляска Катерины
Ивановны упрёк.
Вы знаете перины,
Борщи, и невдомёк,

Что где-то нищетою
С чахоткой тронут мир.
Смерть будет золотою
Тому, кто нищ и сир.

А пляска Катерины
Ивановны страшна.
Есть чёрные картины –
И вот из них одна.

Надрывно детки плачут.
И Бог дарует свет,
В котором всё иначе
И этой жизни нет.

3
СЛОВО О ТОПОРЕ

Варят суп из топора,
Метафизикой играя.
Сказка не идёт с утра –
Тут конкретика иная.

Перепутать явь со сном
Можно ли? Не постигаю.
А топор тяжёл притом –
Я дрова рубил, я знаю.

Как, Раскольников, тебе
Топора глухая тяжесть?
Ты живым в могилу ляжешь,
Подчинившися судьбе.

Но ведь ты не убивал –
Родя, Родион Романыч.
Перечитывая на ночь
Тот роман, тобой я стал.

Варим суп из топора,
Русский бред в умах катая.
Что ль иными стать пора?
Жить, конкретно принимая

Жизнь, где деньги и комфорт
Столь значительные силы?
Топором буфет расколот –
Вот и все вам перспективы.

Против алчности топор,
И противу лжи и лести.
Тело – будто приговор,
Смерть – известие известий.

4
СВИДРИГАЙЛОВ

Все двери настежь, все всё время
Заходят, говорят, шум и скандал.
А Свидригайлову примстится Бремен
Сквозь дуло пистолетное. Устал.

Да и в Америку по-русски странно едут –
Всё через выстрел, мысля – дальше свет.
А впрочем банькой с пауками не побрезгуют
И той, коль закипел такой сюжет.

Герой великолепный – Свидригайлов!
Живая рана. Двери настежь. Боль.
Шуми. Саму действительность ругай, но в
Действительности движет всем любовь.

5
ПОРФИРИЙ ПЕТРОВИЧ

Шут, буффон, с лицом каким-то бабьим,
Хохотун, иронией течёт.
Остроглаз, за водочкою славным
Верно был бы. Не таков расчёт.
Взгляд сродни рентгену… Иль ошибка
Всё ж возможна? Слишком русский тип:
Чревом знает всё. Попалась рыбка.
Знает всё – и боль других, и всхлип
Женский, и тоску – когда сквозная.
Шут, буффон, философ – всё в одно.
Постигая жил, а созидая
Жить такому было не дано.

6
БЫЛО ЛИ УБИЙСТВО

Разумихин и приятель-доктор говорят
Об убийстве той чиновницы-старухи.
А Раскольников, в душе таящий ад
Замирает, холодеет взгляд.
По стене узоры… или мухи?

И Раскольников припоминает, что
Он не убивал, ему приснилось,
Или же в бреду горячечном примстилось.
Он же человек! Ничто, никто
Он – и вместе – с ним Господня милость.

Да, не убивал – от нищеты,
И не убивал от сверхидеи.
Хорошо ему, мечты густы.
А осуществится то на деле,
Что есть план небесной высоты.

7
ПОСЛЕДНЕЕ

К небесной бездне шаровой
Душой открытой прикоснулся.
Кем стал, вернувшися домой?
Каким же в Петербург вернулся?

Теперь Раскольников писать
О Гамлете, допустим, сможет,
Иль о гармонии, что Моцарт
Узнал, услышав небеса.

Вобравший скорбь, чернел душой,
Чтоб стала светлой через муку.
И вот идёт по Петербургу
Герой, а в будущем – святой.

Ваши комментарии к этой статье

№35 дата публикации: 03.09.2008