Николай Смирнов,
Ольга Ерёмина

Проблемы изучения язычества на Руси

От редакции: предлагаем вашему вниманию статью - профессиональный ответ на опубликованный ранее обзор Е.Обертынской «Славянское язычество»: http://grani.agni-age.net/articles4/slav.htm

Актуальность вопроса

Тема славянского язычества год от года становится всё более животрепещущей и важной. Если несколько лет назад речь шла об академических дискуссиях и противостоянии мутной волне неоязычества, претендующего на тысячелетнюю, «истинно народную» традицию, то сейчас произошёл определённый качественный скачок. Фрагменты работ, сведения, содержащиеся в ряде авторских исследований, посвящённых детальной разработке славянской мифологии, включены в школьные учебники по истории и литературе. Активно языческая тематика разрабатывается и на уроках МХК. Славянское язычество стало политической темой, долженствующей продемонстрировать древность славян и глубину их мировосприятия.

В этих условиях необходимо предельно чётко обозначить позицию современной исторической науки по ставшему столь щекотливым вопросу и дать ясные методологические рекомендации преподавателям.

Рассмотрим сначала заведомо фантастические идеи, воодушевляющие многих людей, в числе коих немало и учителей, на активное отстаивание и распространение того, что им представляется действительной языческой традицией, пришедшей из долетописных времён.

Страстное желание «быть как все», иметь свою разработанную мифологию по образцу античной приводило к появлению лжебожеств: так, подобно псевдорусскому стилю в архитектуре, в XIX веке благодаря пьесе А.Н.Островского «Снегурочка» возникло «божество весны и любви» по имени Лель, стала популярной «богиня любви» Лада, чьё имя, как и имя предыдущего персонажа, было выделено «исследователями» на основе припева народных песен «Ой, дид-ладо…», «Люли-лель-лелё…»[1]. Творения «кабинетной мифологии» были особенно популярны в поэзии и живописи начала XX века. В авторитетном «Мифологическом словаре» эти «божества» не упоминаются, но это не мешает некоторым педагогам смело говорить об их существовании.

Немалой популярностью сейчас пользуется так называемая «Велесова книга», якобы содержащая сведения о древнейшем периоде славянской жизни. Плоды деятельности некоего Александра Асова / Буса Кресеня (оба имени – псевдонимы), создавшего на её основе большой цикл «мифов древних славян», открыто используется в школах. Есть и другие «реконструкторы», активно привлекающие к этой теме теософскую компоненту. То, что Н.К.Рерих со старшим сыном серьёзно занимался наукой - археологией и языкознанием, их почему-то не смущает.

Между тем главный козырь таких энтузиастов – «Велесова книга» – прошёл серьёзную экспертную проверку у лучших специалистов по палеографии и языковедению. Вывод однозначен: мы имеем дело с фальсификацией[2]. Соответственно, не имеет никаких оснований живописное представление о верованиях древних славян, активно внедряемое поборниками славянского язычества.

Энтузиасты организуют и проводят «языческие» праздники – например, Перунов день. Придумывают обряды, сочиняют сценарии. Ясно, что подобная художественная самодеятельность – разновидность ролевых игр, никакого отношения не имеющая к реальному историческому прошлому нашего народа. Конечно, если черпать представления о славянской истории из фильмов наподобие «Руси изначальной» или романов Иванова, послуживших отправной точкой для создания этой картины, то ничего не получится. Огромно число литераторов, создающих в наши дни красочные вариации на темы славянского язычества - произведения в стиле фэнтези. Но важно не подменять честность исследователя эмоциональным переживанием от созерцания произведения искусства.

Рассмотрим причины сложившегося положения и покажем ходы научного анализа применительно к данной проблеме. Важно заметить ещё раз, что существуют идеологические причины, по которым и в советское время, и сейчас приветствовалось изучение языческой тематики в рамках реальной источниковой базы. Без этого трудно уяснить размеры домыслов и мифов, роящихся вокруг неё.

Во-первых, в советское время было актуальным найти истоки исконно славянской, незаимствованной мысли, дабы выстроить оппозицию внедрявшемуся со стороны христианству, «классовой религии угнетателей и рабов».

Во-вторых, идущие сейчас поиски национальных корней и этнического самоосмысления вынужденно окрашены политически и являются составной частью нового ура-патриотического пафоса. Это заставляет исследователей быть предельно точными, ибо эхо многократно повторит каждое сказанное слово.

Мифы – сказания о богах и героях – особенно привлекательны для наших современников тем, что показывают древность народов, глубину их исторических корней. Больше всего повезло древним грекам – у них были Гомер и Гесиод. Хорошо знаем мы римскую мифологию и особенно благодарим при этом Публия Овидия Назона, создавшего «Метаморфозы». У индийцев есть Веды, «Рамаяна» и «Махабхарата», у германцев – «Старшая Эдда».

Славяне чувствуют себя обделёнными. Славянская мифология не была записана: судя по всему, этому активно препятствовали христианские священники, без боя завоёвывавшие русскую землю. Что осталось нам сегодня? Редкие свидетельства летописей, отголоски языческих культов в сказках и народных песнях, записанных в основной своей массе лишь в XIX веке, то есть спустя девять столетий после закрепления христианства в Киеве. Остались свидетельства о редких, потерявших свой сакральный смысл обрядах, таких, как, например, обряд похорон «кукушки».

Источники

Источниковая база славянского язычества крайне специфична.

Письменныеисточники носят только внешний и негативный характер: христианские писатели ругают нечестивцев или мельком упоминают о «бесовских игрищах», что не даёт оснований для каких бы то ни было конкретных утверждений. В рассказе «Повести временных лет» о попытке религиозной реформы Владимира и последующем отказе от неё в пользу принятия христианства, просто перечисляется пантеон богов. Есть свидетельства иностранных авторов, перечисляющих предмет веры соседей, что тоже ничего не даёт для понимания процесса. В договоре Олега с греками от 907 года написано, что Олег с дружиной поклялся Перуном и Волосом, «скотьим богом» («Радзивиловская летопись»). И всё.

Кстати сказать, сам факт попытки унификации различных племенных культов в единый пантеон, проведённой Владимиром Святославичем, показывает кризис и увядание языческой традиции. Сакральную традицию, что находится в самом расцвете, нет нужды реформировать, да это и невозможно, потому что общество растворено в ней всемерно и ещё не осознало её со стороны для проведения сознательной коррекции. Кроме всего прочего, чтобы было ясно, насколько непросто для нас реконструировать историческую реальность того далёкого времени, можно заметить, что в весьма ограниченном перечне богов, установленных в Киеве Владимиром, присутствуют два (!) солнечных бога – Хорс и Дажьбог, причём их идентичность хорошо осознаётся летописцем, так как они, в отличие от других богов в списке не разделены союзом -и-. То, что Хорс и Симаргл являются иранскими божествами, порождает новые вопросы[3].

Археологические источники немногочисленны. Самый информативный из них - знаменитый Збручский идол, изображения на котором будут молчаливо согласны со всякой интерпретацией. Этим воспользовался ведущий представитель официальной советской историографии Б.А.Рыбаков.

Каменный столб с четырёхликой головой был найден в 1848 году в Западной Украине на реке Збруч. Збруч – левый приток Днестра, сейчас он протекает вблизи западной границы Хмельницкой области. Хранится единственный скульптурный памятник язычества в Краковском музее. В Историческом музее Москвы стоит его гипсовая копия. По атрибутам учёные пытаются определить, какие божества представляет этот идол.

В книге «Язычество древних славян» Б.А.Рыбаков пишет, что Збручский идол представляет собой единого бога славян Рода (Световида), что повелевает прочими богами и заботится только о небесном. На четырёх гранях Рода – древнее представление о делении Вселенной на три мира: небо (Правь), землю (Явь) и подземное царство (Навь). (Необходимо заметить, что названия «Правь» и «Явь» пополняют список «кабинетной» мифологии)

Верхний мир: богиня плодородия Мокошь (?) с рогом изобилия в руке; на других гранях верхнего яруса – богиня с кольцом (Лада) – справа от Мокоши (созидание), бог войны Перун (с мечом и конём) – слева от Мокоши (все левые – разрушительные). На четвёртой грани – безымянный бог.

Средний мир: хоровод двух женщин и двух мужчин, соответствующий богам верхнего яруса мужского и женского рода – прародителям. У плеча женщины – ребёнок, изображение которого воплощает идею плодородия.

Нижний мир: на трёх гранях – бог на коленях, поддерживающий плоскость земли с людьми (Велес, Триглав).

Опять же не стоит забывать, что это достаточно вольные предположения и экстраполяции – точных сведений, увы, нет.

Семантику орнаментов можно только домысливать, что будет любопытным опытом интерпретации, но отнюдь не научной гипотезой. То, что крестообразный знак является солярным знаком – очевидно, но это мало что даёт для проникновения в суть традиции. К тому же неясно смысловое различие между разнообразными свастиками, простым крестом, крестом в круге или окружностью с точкой в центре.

Языкознание, ономастка . Можно выявить некоторые имена почитаемых в конкретных местностях богов с помощью топонимики (названий объектов на местности). Особую роль играет гидронимия (названия рек и других водных объектов): доказано, что гидронимы – древнейший, наиболее хорошо сохранившийся пласт ономастики. Места, на которых стояли языческие святилища, назывались погостами. В названиях рек мы порой встречаем знакомые имена: Сваригоща – Сварог, Велегощь – Велес, Пирогоща – Перун, Радогощь – Радогаст. Часто встречаются названия рек и урочищ с корнем Люб-: Любегощь, Любовец, Любутск. Может быть, исследования археологов доказали бы присутствие в этих местах языческих капищ и нашли что-то существенное, но пока это только благое пожелание. А одни только имена ничего не дают нам для понимания сущности и функций названных божеств.

Дополнительная сложность при исследовании язычества – полное отсутствие не только письменной, но даже и устной традиции. У славян не сохранилось или вовсе не было эпоса (былины – это не эпос). Сами былины, называемые ранее «старинами», а также сказки содержат в себе, конечно, некоторые языческие представления, но вычленить их из общего текста предельно затруднительно по одной простой причине – самые ранние записи былин и сказок относятся к XVII веку и сделаны иностранцами, а наши отечественные записи – лишь к XVIII веку. Больше семи веков прошло с утверждения христианства, прежде чем появился хоть какой-то говорящий источник, в котором могут находиться (но не обязательно находятся!) вероятные элементы языческих воззрений. Например, в былине с наиболее древним, «змееборческим» сюжетом – «Добрыня и Змей» – Добрыня побеждает Змея не иначе как метнув в него «колпак да земли греческой»[4]. То есть на самом деле речь идёт о том, что герой с помощью веры христианской побеждает адское чудовище, соблазнившее в своё время Адама и Еву.

Особой спецификой обладают обряды, обрядовая поэзия. Заговоры, заклички, обрядовые песни известны лишь с XIX века, и ничто не даёт возможности утверждать, что это идентичное продолжение языческой традиции. Конечно, в них находятся отголоски древних верований, но каких именно и в чём именно эти отголоски заключены – неясно.

Проблема вычленения подлинно языческих мотивов не решаема на нынешнем уровне источниковедения, при том, что вспомогательные исторические дисциплины в исследовательских институтах на постсоветском пространстве находятся на высочайшем уровне из-за минимума сохранившихся письменных источников. « ...За первые два столетия, от которых сохранились древнерусские документальные источники (ХII - ХIII вв.), мы имеем лишь 23 акта, в то время как, например, опубликованная небольшая часть архива итальянского города Лукки за период с середины ХIII по середину ХIV вв. насчитывает около 30 000 документов»[5].

Письменная традиция, как мы уже сказали, отсутствует.

Посмотрим, например, что мы знаем об одном из самых известных славянских богов – о Перуне[6].

Из древнерусской летописи известно описание идола, поставленного Владимиром в Киеве: голова идола была серебряной, а усы – золотыми. Но в какой мере являлся идол Перуна, созданный по велению князя, отражением народных представлений о том, каким должен быть идол Перуна? Ясно, что он не повторял в точности черты тех идолов, которые стояли на родовых погостах, иначе бы не было смысла его ставить.

В индоевропейской традиции бог грома связан с покровительством военной дружины.

В польском языке белемнит (вид известняка) называется kamien piorunowy , а стрела – strzala piorunowa . В древнерусском существовало выражение «громовая стрела». Из этого исследователи делают вывод, что камни и стрелы были главным оружием Перуна. (Кстати сказать, Збручский идол поставлен в Толтрах, сложенных белемнитами, и сам сделан из известняка.)

Частично восстанавливается миф о Перуне по следам в белорусских и некоторых других славянских традициях (белорус. пярун – «гром»), по сказочным, былинным и другим фольклорным трансформациям.

По всей области расселения славян известны названия возвышенностей и гор, которые происходят от имени Перуна. Характерно соотнесение Перуна с дубовыми рощами («Перунов дуб» в средневековой западноукраинской грамоте). Известно святилище Перыни под Новгородом.

Итак, реконструированный миф о Перуне: Перун, первоначально в образе всадника на коне или на колеснице, поражает своим оружием змеевидного врага (в изначальном варианте – Велеса), прячущегося от него в дереве, камне, в человеке, животных, в воде. После победы над врагом освобождаются воды (скот, женщина, похищенная противником – Додола, Марена, Мокошь) и проливается дождь.

С мифом связаны славянские ритуалы, включающие в себя обливание женщин. Какие именно ритуалы – сказать трудно.

Вот всё, что может сказать наука о Перуне на основании источников.

Одна из проблем исследования язычества: незнание того, что именно мы хотим найти. Прямые параллели с германской, кельтской или ведической мифологией дают только самые общие представления, которые невозможно конкретизировать на базе имеющегося материала.

Но даже последовательность действий обряда сама по себе не даёт понимания смысла, одухотворяющего её, и нередки случаи поверхностного вчитывания в источник смыслов, наиболее сочетающихся со строем мышления того периода, когда живёт исследователь, то есть негласно исходящие из постулата, что в другую эпоху людей в принципе интересовали те же самые проблемы. Такие исследователи, как Д.С.Лихачёв, подобный подход освящали своим авторитетом[7], в то время как уже в начале прошлого века Леви-Брюль, Шпенглер, Юнг и многие другие историки, антропологи и психологи ясно показали, насколько образ мира может разниться в различные эпохи даже у одного и того же народа.

Если смысл тёмен, то мы не можем утверждать, что совершаемое как будто бы в рамках традиции действие на самом деле есть последовательное воспроизведение традиции. Ритуал, совершаемый без осмысления, не имеет никакой ценности, потому что традиция – это, прежде всего, отношение той или иной группы людей к миру, выраженное посредством ритуального действия.

Традиция – подчинённая, как и всё в мире, законам термодинамики - феномен, движущийся от зарождения к выхолащиванию, от этики к этикету. Пакеты смыслов рождаются, живут и умирают, как и этнокультурные общности. Традиция поддерживается не формой, но содержанием; когда же смысл потерян, её легко можно извратить. Особенно часто это происходит во время жестоких потрясений, когда некая идея оказывается гонима.

Например, староверы сегодня, да и сто, и двести лет назад – это вовсе не сохранившиеся представители православной до-никоновской культуры XVII века. Они сохранили много бесценных памятников той эпохи и создали оригинальную субкультуру, но стереотип поведения в условиях жестокого преследования кардинально изменился в сторону нетерпимости, массовой апокалиптичности, замкнутости и скрытности, а также гиперответственности за собственное поведение и правильную жизнь общины.

Проблема «двоеверия»

Существует проблема так называемого «двоеверия», в наиболее концентрированном виде представленная в работах всё того же Б.А.Рыбакова: по его мнению, народная культура носила языческий характер и противопоставлялась официальному христианству[8]. Основания такого подхода ищутся, в частности, в различных народных праздниках, используемых церковью, но носящих особый характер, – это и Рождество с колядованием, и Масленица с блинами, и Троицын день с обрядами поклонения берёзе, и день Ивана Купалы с ночными кострами.

Так, например, на основе обряда «проводов Костромы» в центральных областях России пытаются реконструировать божество, воплощающее весну и плодородие. Молодую женщину, закутанную в простыни, с дубовой веткой в руках, провожал хоровод. При ритуальных похоронах Кострому воплощает соломенное чучело, которое хоронят (разрывают на части или сжигают) с обрядовыми оплакиваниями и смехом[9]. Ритуал был описан тогда, когда подлинное его значение, связанное, возможно, с обеспечением плодородия, стёрлось. Можно ли на основе одного обряда утверждать, что Кострома – славянское божество весны и плодородия? Да и не будем забывать, что ритуальные похороны в мифологических сюжетах всех народов – свидетельство кровавых обрядов и человеческих жертвоприношений в прошлом. Необходимо было качественное развитие сознания, чтобы без ущерба для сакральной традиции можно было перенести функции жертвы с живого человека на чучело.

На северо-западе России до XX века сохранялся обычай оставлять после жатвы «Волосову бородку». Иногда это были несколько стеблей хлебных злаков, иногда большое количество колосьев, заплетённых в круг. На основе этого учёные подтверждают связь Велеса с сельскохозяйственным культом[10]. Но не будем забывать о том, что это реконструкция по косвенным сведениям.

Двоеверие усматривается в слиянии народного (сельскохозяйственного) и христианского календаря. Святые, почитание которых происходило в значимые для сельскохозяйственных работ дни, получили новые имена: Ирина Рассадница, Никола с кормом (начало выпаса скота), Константин и Елена Сеяльники, Федосья Колосница, Акулина Гречишница[11]. Велес же превратился в святого Власия, которого почитали как христианского покровителя скота. Определяющую роль здесь, по-видимому, сыграло звуковое соответствие.

Правда, непонятно на каком основании народный календарь негласно предполагается ставить в зависимость от языческих воззрений. Скорее, эти самые воззрения сформировались в незапамятные времена на основе сельскохозяйственного цикла. Конечно, сонм святых был генетически связан с политеизмом народных верований. Этот культ стал узлом связи народных верований и христианства. Но утверждать, что народный календарь продолжал языческие традиции, мы не можем.

Также часто игнорируется тот факт, что мифы создавались не только в доисторические времена и совершенно не обязательно на основе язычества. Для создания нового мира фантастических образов не требуется предварительно сильного развития языческой мифологии. Для этого достаточно особого склада мысли, никогда не отвлекавшейся от конкретных представлений о жизни. Так, крупнейший специалист в области теории литературы А.Н.Веселовский называл средневековье второй великой эпохой мифотворчества в истории человечества[12].

То, что часто принимают за сохранившееся язычество: бабушки-знахарки с их заговорами, русалки, домовые – представляет собой вторичную языческую культуру. Есть специфическая закономерность: сходные условия существования стимулируют образование сходных выразительных форм, насыщенных различным содержанием, что проходит через всю эволюцию живой материи и проявляется на всех структурных уровнях её организации. Лесная и домашняя нечисть восходит к первобытной боязни неправильно погребённых покойников, которые якобы не могут из-за этого попасть в высший мир и начинают мстить. Это прослеживается у всех народов. Надо понимать, что представления о деятельности этих существ, а также способы их укрощения не могли кардинально не измениться в эпоху, когда православная молитва стала главным оружием в борьбе с ними. Драматизм противостояния низших мифологических персонажей с людьми существенно понизился, так как люди, приняв христианскую систему ценностей, вышли за рамки горизонтальных взаимодействий.

Многие формальные рудименты язычества активно ассимилировались христианством, начиная с центральных праздников (25 декабря было в римское время днём рождения солнечного бога Митры) и заканчивая отдельными элементами обрядов, - например, погребального обряда в XIV - XVI веках, в который было включено «неканоническое» посыпание умершего золой, что, якобы, символизирует стихию огня. На самом деле, символическое наполнение этой детали обряда относится к образу праха, из которого всё сотворено и в который всё возвращается. Также использование валунов и холмиков, покрытых зеленью – это не возвращение к языческим курганам, но символ Голгофы[13]…

Существует также феномен народного христианства, которое может внешне быть насыщено языческими мотивами (Мать Сыра-Земля, Китеж-град), но на самом деле носит характер «приземлённого», «одомашненного» христианства (те же заговоры активно используют христианские образы, а поиски Китежа\Беловодья активно разрабатывались староверческой субкультурой).

Помимо этого в средние века существовало ещё неканоническоехристианство, опирающееся на огромный пласт апокрифической литературы (на Руси это были разнообразные «Лунники», «Громовники», «Шестокрылы», не вошедшие в канон Евангелия…)

Народное и неканоническое христианство тесно переплетались, порождая феномен так называемой третьей культуры, которую некоторые исследователи называют ахристианской – то есть не христианство, но и не антихристианство. К третьей культуре (заметим, не имеющей никакого отношения к язычеству!) относят и такие явления как скоморошество, карнавальную, ярмарочную и лубочную культуру.

Духовная культура средневековой Руси в своей глубинной сути была православна. Наличие элементов, отличающихся от канонического, «книжного» христианства и, возможно, уходящих корнями в далёкое прошлое, только подчёркивает примат православия, как исключение подтверждает правило. Так что разговор о славянских языческих т р а д и ц и я х без элементов фэнтези невозможен.

---------------------------

[1] Лотман Ю.М. Роман А.С.Пушкина «Евгений Онегин»: Комментарий // Лотман Ю.М. Пушкин. СПб., 1988. С. 163.

[2]Данилевский И. Н. Древняя Русь глазами современников и потомков ( I Х – Х II вв.): Курс лекций: Учебное пособие для студентов вузов. – М.: Аспект Пресс, 1998, с. 316 – 321.

[3] Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков ( I Х – Х II вв.): Курс лекций: Учебное пособие для студентов вузов. – М.: Аспект Пресс, 1998, с. 196 – 200)

[4] Былины / Сост., вступ. ст., вводные тексты В.И.Калугина. – М.: Современник, 1991. С. 267.

[5] Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IХ – ХII вв.): Курс лекций: Учебное пособие для студентов вузов. – М.: Аспект Пресс, 1998, с. 6.

[6] Данные по: Иванов В.В., Топоров В.Н. Перун / Мифологический словарь. М: Советская энциклопедия, 1991. С. 438 – 439.

[7] Лихачёв Д.С. Поэтика древнерусской литературы. 3-е изд., доп. М., 1979. С.68.

[8] Рыбаков Б.А. О двух культурах русского феодализма. С. 32.

[9] Иванов В.В., Топоров В.Н. Кострома / Мифологический словарь. М: Советская энциклопедия, 1991. С. 296.

[10] Иванов В.В., Топоров В.Н. Велес / Мифологический словарь. М: Советская энциклопедия, 1991. С. 120.

[11] Русский месяцеслов / Литература и культура Древней Руси: Словарь-справочник / О.М.Анисимова, В.В.Кусков, М.П.Одесский, П.В.Пятнов. Под ред. В.В.Кускова. М.: Высшая школа, 1994. С. 266 – 326.

[12] Веселовский А.Н. Заметки и сомнения о сравнительном методе изучения средневекового эпоса: По поводу итальянских сказок // Веселовский А. Н. Собрание сочинений. М.-Л., 1938. Т. 16. С. 9.

[13] Беляев Л.А. Проблема христианского и языческого в погребальном обряде средневековой Москвы: семантические элементы надгробий Х – Х вв. // Истоки русской культуры: Археология и лингвистика. М., 1997. С. 34.

 

Ваши комментарии к этой статье

 

№25 дата публикации: 09.03.2006