Николай Дик,
кандидат социально-педагогических наук,
член Союза литераторов России
и Союза журналистов России,
Азов

 

Досмамбет Азаулы - воин
или поэт?

 

К середине XV века в низовьях Дона венецианская торговля почти полностью перестала существовать. Постоянные междоусобицы привели к падению могущества Золотой Орды. Непосредственной правопреемницей Золотой Орды в 1434 году стала Большая Орда, просуществовавшая до 1502 года. Столицей её стала крепость Азак. Из правителей тех времён наиболее скандальным и воинствующим являлся хан Ахмат, при котором русские прекратили платить дань татарам. Позже из Большой Орды выделилась Ногайская Орда - самостоятельное феодальное государство при хане Едигее. Основным занятием населения стало кочевое скотоводство. В XVI веке на московские и казанские рынки ногайские феодалы поставляли десятки тысяч голов лошадей и овец. Орда делилась на несколько улусов, возглавлявшихся мурзами. Во второй половине XVI века Ногайская Орда распалась на несколько самостоятельных государственных образований: Ногаи Большие, Ногаи Малые и Алтыулская Орда. Малые Ногаи располагались на правобережье Волги и в Приазовье и сформировались как государство при мурзе Казы. В 1471-1476 годах греческими колониями по берегам Чёрного и Азовского морей овладели турки. Турки воспользовались удобным расположением Азова и превратили его в самую мощную крепость в низовье Дона. Крепость теперь именовалась по-разному: то Азак, а то Адзак; некоторые даже именовали её Хазава или Казова.

С падением Константинополя почти полностью прекратились культурные и экономические связи Византии с Русью. Обосновавшись на берегах Азовского моря, султан османской империи Мухаммед II, учитывая военно-стратегическое значение Азова, приказал укрепить его. В руках турок Азов стал крупной военной крепостью, преградивший свободный выход другим народам из Дона в Азовское и Чёрное моря. Турецкие власти пытались создать благоприятные условия для развития в Азове торговых операций. При Селиме I в 1512 - 1520 годах были установлены правила свободной торговли в нём для русских купцов. В Азове и при турках осталось жить несколько венецианцев и генуэзцев, но город почти полностью потерял своё международное торговое значение. Слава Азова как крупного торгового пункта продолжало падать. Многие прежние поселения и небольшие городки исчезли совсем, зато появилось новые военные укрепления. Среди населения можно было теперь встретить киргизов и казахов, калмыков и турок, русских и нагайцев. По рекам сновали рыбацкие лодки и небольшие парусные суда, в степных зонах паслись многочисленные стада овец и лошадей.

Но в дельте Дона частично осталась и прежние населения танаитов, руссов и асов, которых теперь стали именовать азовскими казаками. Казаки эти управлялись избранными шубашами и урядниками и стремились вести свободный от турок образ жизни. Они основывали повсеместно рыбные тони, вели торговлю и пребывали в постоянных военных конфликтах с турками и верховыми Донскими казаками и народностями Поволжья…

 

По узкой улочке медленно поднимался молодой человек, неся за спиной плетёную кошёлку, наполненную свежей рыбой. Его звали Махмед - сын азовского турка, служившего прислугой в доме одного из последних азовских торговцев-венецианцев Пэдро Джованьони.

- Да я об этом и говорю тебе, Пэдро, что эти рукописи могут нам поведать о событиях в этих местах недавнего прошлого, - расслышал вдруг Махмед голос одного из двух собеседников, стоящих около дома Джованьони.

- Узнать-то можно, но кто нам переведёт текст? - глубоко вздохнув, произнёс второй собеседник.

- Да это не проблема. В городе гостит австрийский барон Сигизмунд фон Герберштейн. Это известный историк и географ, свободно владеющий многими языками местных жителей. Он нам и поможет. Приходи ко мне вечером, я приглашу Сигизмунда, и мы постараемся разобраться в этих рукописях.

Поздним октябрьским вечером 1547 года в доме собрались несколько человек: хозяин дома, его друг Венченто, Сигизмунд фон Герберштейн - австрийский дипломат, писатель и историк, а также знатный местный турок Исмаил и его слуга - нагаец Курсум.

Махмед, заинтересовавшийся темой предстоящего разговора, поспешил к вечеру сделать все свои дела и остался в доме хозяина. Он спрятался в углу комнаты и стал внимательно слушать разговор собравшихся.

- Да, друзья мои, эти рукописи, действительно, принадлежат перу нашего Досмамбет жырау, - важно произнёс Венченто.

- Досмамбету? Это не тому ли Досмамбету, который прославился своими военными походами в нашем крае? - удивлённо спросил Пэдро. - Он жил в нашем городе совсем недавно, я слышал об этом.

- Скорее всего, Досмамбета нельзя считать азовчанином. Это просто слухи, - возразил Сигизмунд.

- Не может быть, - возмутился Пэдро. - Я много раз слышал, что Досмамбет родился в 1490 году именно в нашем городе, который в те времена носил на местном наречии название Азаул. За то, что он являлся выходцем из среды военной знати правителей Малой Ногайской Орды, известным батыром и поэтом, ему и дали прозвище Досмамбет Азаулы. Досмамбет получил прекрасное образование, хорошо знал весь Дашт-и-Кипчак, много раз бывал в Стамбуле и Бахчисарае.

- А что это за Дашт-и-Кипчак? - поинтересовался Венченто.

- Я бы определил Дашт-и-Кипчак как огромный регион Великой Степи, простирающийся от устья Дуная до низовий Сырдарьи и озера Балхаш, населённый ногайцами, татарами, башкирами, казахами и кумыками, - пояснил Сигизмунд. - Я посвятил несколько лет изучению этих мест, поэтому мне эти края очень знакомы.

- Друзья мои, вы отвлеклись. С вашего позволения я продолжу.

Пэдро пододвинул свечу к себе поближе, на мгновение задумался, глядя на несколько рукописей и лежавших рядом листов с переводом, а затем продолжил:

- Да вот несколько стихов, переведённых нашим Курсумом. Послушайте…

 

Город наш Азау, Азов,

Правит в нём паша Гусман,

Город веры и основ

Правоверных мусульман.

В граде этом Досмамбет -

Воевода и поэт![1]

 

- Но это ещё не прямое доказательство, что Досмамбет жил именно в Азове, - не унимался Сигизмунд.

- Но как же не доказательство? - удивился Пэдро. - Именно при паше Гусмане мне довелось устроить удачный вывоз большой партии товара в Венецию. Хоть Гусман и был кровожаден, он позволял совершать небольшие торговые сделки. Лично мне не довелось встречаться с Досмамбетом, но я частенько слышал о его подвигах. Здесь, в Азовской крепости, о нём вам расскажет почти каждый житель.

- Не спорю. Эти рассказы носят почти легендарный характер, а я исследователь. Мне необходимы достоверные доказательства. Даже подлинность этих рукописей я могу поставить под сомнение. А вдруг они подделаны? Почему некоторые стихи написаны на разных наречиях?

Сигизмунд взял в руки несколько свитков бумаги и показал сидящим за столом два из них.

- Ну, Вы, уважаемый барон, можете таким образом поставить под сомнение и наш Кодекс Куманикус, ведь этот словарь кыпчакских языков тоже содержит различные говоры куманского языка начала XIV века. Но ведь Кодекс существует реально и в наши дни, - невозмутимо возразил Венченто, вступая в разговор на стороне Пэдро. - Нам хорошо знакомы любимые народами Дашт-и-Кипчака жырау Асан Кайгы Сабит угылы и Шалкияз жырау. Они тоже пишут на разных наречиях. Так что в различных записях своих песен Досмамбета нет ничего удивительного - он мог сам их писать на различных языках, а не только на нагайском наречии.

- Браво, господин Венченто. Вы рассуждаете, как настоящий исследователь. Да и Ваши познания в поэзии местных народов просто поражают, - с улыбкой ответил Сигизмунд.

- Полно Вам, барон. А как вот эти строки?

 

Не уступит Истамбулу

Гордый город наш Азов!

Азовчанин Айдамет, -

Гордый ратник Досмамбет,

Он не ниже своим рангом,

Чем правители и ханы,

Выше их он правотой

И божественной судьбой![2]

 

- Я, например, тоже слышал, что Досмамбет Азаулы был не только легендарным воином и поэтом, но и владел множеством рабов, имел несколько домов в нашем Азове, - произнёс турок Исмаил, подключаясь к дискуссии. - Я слышал от своего деда, что Досмамбет был просто легендарной личностью, подкрепляющий свои силы энергией загадочных холмов в верховьях Дона. В тайниках этих холмов хранятся несметные богатства, но их охраняют страшные драконы, извергающие могущественную энергию. У меня хранится рукопись стихов Досмамбета, подаренная моему отцу личным писарем поэта. Вот послушайте, как я её перевел:

 

Враг хлынет, будто двойной поток,

Стрела вонзится иглою в бок,

Забьётся кровь, как полыни пучок,

Прольётся кровь, как речная вода,

В степи ковыльной, сражаясь тогда,

Жизни батыр не жалеет![3]

 

Согласитесь, так писать мог только истинный патриот нашего Приазовья, - продолжил свои рассуждения Исмаил. - А не о той ли неведомой силе, обретённой от энергии холмов, упоминает поэт в строчках об энергии крови? Отец рассказывал мне случай, когда Досмамбет в одиночестве вступился за предводителя одного ногайского рода и помог ему отстоять честь своей семьи, одолев более десятка хорошо вооружённых воинов. Обычный человек смог бы это сделать?

- Но Вы опять используете легенды и мифы. Мы должны руководствоваться историческими фактами, - возразил Сигизмунд. - Вот Вы утверждаете, что Досмамбет родился в 1490 году, а я слышал о другой дате рождения - 1493 год. Это уже вносит некоторые сомнения о годах жизни поэта, - продолжал сомневаться Сигизмунд фон Герберштейн.

- Да мне это и не важно, мне главное, что он первый поэт Приазовья, - взволнованно произнёс Пэдро. - Лично мне знакома история о трагической гибели Досмамбета. Возвращаясь однажды ночью 1523 года в Азов, у стен нашего города отряд батыра сталкивается с неприятельскими войсками. Разворачивается жестокая битва. Досмамбет убивает неприятельского воина, который впоследствии оказывается его собственным сыном Косаем. По прибытии в город Досмамбет устраивает торжественные похороны своему любимому сыну, хотя жители были и против такого обряда, ведь он, оказывается, влюбившись в дочь вражеского полководца, изменил Азову и встал на вражескую сторону. После похорон Досмамбет отправляется на поиски этого полководца и в одной из битв с турецкими аскерами, вырвавшись из окружения, обнаруживает потерю своей камчи - символа власти и мужского достоинства. Он возвращается за ней в стан врага, где и получает смертельное ранение. Тяжелораненого поэта доставляют в Азов, в котором он и умирает через неделю. Говорят, что он писал свои стихи до самой смерти, будучи в тяжёлом состоянии.

- Эта версия мне кажется более правдоподобной. Я переводил несколько стихов поэта, которые мог бы объединить в его предсмертный цикл. Это прекрасные, но грустные стихи обречённого человека. Вот послушайте ещё один мой перевод, - вновь вмешался в разговор Исмаил.

 

Всеми предан… в диком поле дует ветер ледяной,

Много дней пройдёт, покуда стает снег в степи весной.

Одинокая кибитка Досмамбета вдаль везёт,

Он не видит рядом друга, только степь да гулкий лёд!

И скитальцу безотказно служит лишь своя рука,

Едет он навстречу солнцу, и дорога далека…

Мир загадок дивных полон, коли ты ещё юнец,

К старости - он станет ношей, непосильной под конец…

Жизнь промчится, и ворота распахнутся в царство мглы.

Да покинет мир несчастный Досмамбет Азаулы![4]

 

- Замечательные стихи, - задумчиво произнёс Педро и продолжил свой рассказ. – Досмамбет - настоящий жырау - певец казахских и нагайских народов. Он представитель первых поэтов во всём Приазовье. Интересна и многогранна его жизнь и странная загадочная смерть.

- Уважаемый Пэдро, Вы датируете дату смерти поэта 1523 годом? А вот я слышал, что Досмамбет погиб в неравном бою в 1530 году под Астраханью. Опять неточность в годах и в месте гибели, - не переставал возражать Сигизмунд. - Если это так, то, возможно, Досмамбет просто мечтал о великой Тане и сочинял стихи, выдавая себя за жителя Азова. Мне известны факты, подтверждающие, что Досмамбет действительно жил, сражался и творил только в Великой Степи, а это очень далеко от Таны и Азака. Вполне возможно, что он жил в районе этих загадочных холмов в верховьях Дона, отсюда и легенды о его удивительных способностях.

- Не знаю, мне об этом ничего неизвестно, - продолжил Пэдро. - Вот послушайте воспоминания Досмамбета:

 

…Таким ты был, мой сын Косай, отважный молодец,

Когда поехал на войну бить турок твой отец.

И турки - славные бойцы (что истину скрывать!),

Да только твой отец умел и турок побеждать.

Ты не видал тех битв, Косай, а мне в ночном бою,

Увы, увидеть довелось и смерть, и кровь твою...[5]

 

- Да, да. Это самый лучший, по-моему, его рассказ о сыне Касае, - вновь вступил в разговор Венченто. - Досмамбета, как великого воина и патриота своего народа, в данном случае не интересовали измена любимого сына. Он возлагал на него большие надежды и его внезапная смерть подкосила поэта.

- Досмамбет мечтал видеть своих двух сыновей, оставшихся в живых, правителями Азова, - продолжил рассуждения Венченто Исмаил. - Вот на этом листе я попытался перевести следующие строки:

 

Воевать, коль он рождён -

Знает: будет поражён,

Но придут ему на смену

Есакай, Косай, два сына,

Лет чрез шесть в Азове этом

Будут править мои дети![6]

 

- Друзья мои, мы можем спорить хоть до утра - прийти к единому мнению нам так и не удастся, - постарался прервать дискуссию Сигизмунд. - Может быть, нам перенести дискуссию на более удобное время? Наши споры зашли в тупик, а утро мудренее вечера.

Махмед заёрзался на стуле и приготовился в любую минуту покинуть своё укромное убежище.

- Я согласен. Давайте перенесём наш разговор на завтра, а то уже глубокая ночь, - поддержал предложение гостя Пэдро Джованьони. - Уважаемый Сигизмунд, Вы сможете завтра к нам присоединиться?

- С удовольствием. Я пробуду ещё в городе несколько дней и поэтому сумею встретиться с вами ещё раз. Меня сильно заинтересовали рукописи Досмамбета. Как историку и географу они представляют для меня определённую ценность.

- Ну, вот и прекрасно. Уважаемые господа, встречаемся завтра снова в моём доме в это же время, - завершил разговор Пэдро.

Сидящие за столом мужчины стали собираться. Махмед, просидевший весь вечер без единой реплики в своём укромном местечке, тихо последовал к выходу. «Да, здорово. Я для себя открыл совсем новое имя. Это же здорово! Но вот, кто же он этот Досмамбет - поэт или воин? Жил ли он в нашем Азове? Где найти его стихи?», - мысль одна за другой не давали покоя молодому турку.

На следующее утро в доме Джованьони опять собрались гости. К сожалению, из-за непредвиденных обстоятельств барон Сигизмунд не смог прийти и принять участие в дальнейшей дискуссии. Махмед, пришедший в дом хозяина с раннего утра, на сей раз попросил разрешения у Пэдро присутствовать при разговоре. Устроившись вновь в своём укромном месте, юноша мог слышать разговор и наблюдать за всеми гостями.

Разговор не получился. Почему-то каждый из собравшихся спешил, и Махмед мог расслышать только некоторые обрывки фраз раздражённых собеседников. Они так и не пришли к единому выводу - кто же был на самом деле легендарный Досмамбет - поэтом или воином? Что больше в легендах об одном из первых поэтов на Дону - правды или вымысла?

Махмед остаток дня провёл в работе и только к вечеру решил прогуляться по городу. Спустившись к порту, он долго бродил среди горожан, но мысли о воине-поэте не давали ему покоя. Его одолевали сомнения, почему эта личность известна многим туркам этого города? А может быть, предки поэта были турками? Риторический вопрос - кто он этот Досмамбет, так и остался нерешённым.

 

___________________

 

 

 

Ваши комментарии к этой статье

 

№46 дата публикации: 12.06.2011