Владимир Калуцкий,

член Союза писателей России

 

Деревянная война

Сто лет знаю бабу Доню – Евдокию Марковну. С дедом Лукой Михайловичем они были нашими хуторскими соседями. Из детей у них был сын Федюшка, сельский дурачок. Да и сами супруги Пигаревы хуторянами никогда всерьёз не воспринимались. Дед шкуродёрствал – забивал издыхающих лошадей и коров и драл шкуры. Помню – в шестидесятые шкуры обязательно сдавались государству – шли военным на ремни. Тогда нельзя было даже домашнюю свинку заколоть с тем, чтобы не сдать её шкуру в госпоставку. Утайка каралась серьёзней, чем самогоноварение. А баба Доня лёгкими хворала – задыхалась и все дни сидела на завалинке с хуторскими ребятишками. Сказки рассказывала, как Арина Родионовна. Но при всём том Пигаревых уважали, как участников Великой Отечественной войны. У них даже по одинаковому ордену было – Трудового Красного знамени. Но в школу их с боевыми воспоминаниями не приглашали, а сами они о войне и не вспоминали.

И вот вчера навестил я в больнице родственницу, тётю. Захожу, а там, на койке посередине палаты – баба Доня! А я же, грешным делом, давно считал, что её на свете нету. Деда её, помню, схоронили ещё при Брежневе. Меня она вспомнила с трудом:

– Варюшкин Володя? Помню, помню... тебя ещё из колодца на второй день достали. И как нынче Варюшка?

– Умерла, – говорю,– мама, уж двадцать лет тому. А ты где жила, баба Доня? Я на хутор наезжал, видел, что хата ваша завалилась.

– Завалилась, – легко согласилась она. – Как мой Лукашка помер, так и завалилась. Да мне гусударства хватеру у городе дала. У мине ж мужик – ветеран, сама я ветеран, и сын дурачок. Как не дать? дали хватеру. Там Федюшка и глазки закрыл. И усё б хорошо, да вот захворала. Я с мальства задыхалась, потому и на войну попала.

Мне показалось, что я ослышался:

– А разве больных женщин на войну брали?

– Я ж и кажу, что не брали. Потому я и призвалась на военный завод. У Леспоромхоз у Хреновóм. Мы там, девки и бабы, деревянные винтовки делали.

– Зачем деревянные?

– Ня знаю. Казали – учебные. Мы там ишшо черенки на лопаты стругали. Из досок танки и самолёты делали и красили. Дюже старались. Я орден заслужила.

– Помню, – говорю. – На синей колодке. Ты нам его на завалинке показывала. Свой и деда Луки.

– И деда, – согласилась баба Доня. – Красивай, статнай – усе девки его были. Его чуть не посадили, да его грех на себе узяла. Он у нас начальником цеха был. Все винтовки сам принимал. Строгай – не приведи Господь. По прикладу платочком проведе – не дай Бог заноза! Будешь шкуркой ишшо час шлихвовать. Там я с Лукашкой и списалася. С Федюшкой на хутор и вернулися. Это меня мужик к сабе на родину привёз.

Она говорила всё тише, и скоро заснула. Моя тётя осторожно переложила мои апельсины на тумбочку бабы Дони. А я, с непонятным светом в душе, подумал, что назавтра мне придётся принести сюда две больничные передачи.

 

 

---

№99 дата публикации: 01.09.2024

 

Оцените публикацию: feedback

 

Вернуться к началу страницы: settings_backup_restore