Дворник листья сгребает, гоняя ворон,

Грай разносится, резко играя.

Звуковые накаты чернеющих волн

Обозначат теснение грая.

Что-то в области сердца сожмётся – кулак

Стиснет дальше его неизвестный.

Просмотрел свою жизнь я – растяпа, дурак,

Замираю пред смертною бездной.

Дворник снова гоняет ворон, и листва

Рвётся пёстрым орнаментом яви.

Закипают стихами в сознанье слова,

Чью игру отрицать я не вправе.

– Как это – смерть? – Никто, сынок, не знает.

– Зачем меня родили? Чтобы… смерть?

– А посмотри-ка – серебром сияет

Снежок! Налюбоваться б им успеть!

– Смерть, значит, ничего не будет, папа?

Мне страшно! – Надрывается сынок.

Как успокоить? – Может, будем, лапа,

Иначе жить?

Сметанный блеск дорог

Зимы, и красота пейзажей дивная.

Какая смерть? Всё живо, всё блестит.

Молчат сынок и папа. И красивая

Зима покоем шаровым молчит.

Сиди, пиши про Комитаса,

Как страстью к звёздам загорался,

И, занимая цифровой

Их силы, в музыку влагался, –

Дана программой не земной.

Ведь музыка и математика

Есть чудно родственные области,

Страхующие нас от пропасти,

Какую посулит прагматика,

Которой Комитас не ведал,

Религию познав, как счастье.

О, счастье шарового света,

В котором принимал участье.

И сложно сочетались звуки,

Давая векторную силу.

Всё вверх и вверх: не будет муки,

И так познаешь перспективу.

Рюмка, рюмка, огуречик –

Вот и спился человечек.

Послания апостолов по свету

Расходятся, а сколь они верны?

Сколь скрупулёзно переведены,

И соответствуют любви, как вектору?

Сны прошлого о наших временах

Равны снам нашенских времён о прошлом.

Так хочется, чтоб всё вокруг хорошим

Сияло, отрицая смертный прах…

Строительный план Соломона,

Врата городов и т.п.

А храма, сияя, колонны

Укажут сам вектор тебе:

Сам вектор духовного свойства.

Во храме почил Соломон.

Представить немыслимо сложно,

Каким был в реальности он.

Сколь духи ему подчинялись?

Какие познал имена?

В какие высоты поднялись

Года, сущность коих сложна…

Привычек спрутов от души,

Страдая сильно, отдираешь.

Лелеял их, теперь спеши,

Коль ощущаешь – пропадаешь

В потустороннем…

…осьминог

Живой так сложен, не изучен.

Привычки от твоих дорог,

Какими шёл, путь часто мучил.

Теперь привычки тяготят,

Но к существу души прилипли.

Не представляешь рай, но ад

Страшит, коль от него привычки.

Кто изобрёл иголку,

Вилку и колесо?

Гении высшего толка,

Изменившие всё,

Неизвестны остались.

Кто предложил вовне

Вынести хоть бы малость –

Рисунок, игрушку – не

Ведомо… Тем и живы –

Малым знанием – мы.

Всё же, гляди – перспективы

Нас ведут ото тьмы.

Бытие тождественно ничто.

Дальше всё о духе будет Гегель.

Дух его… тяжёлый и в пальто,

Пиво пьёт, большую любит мебель.

От абстракций станет пустовато,

от обстоятельности тошно.

Толстые раскормлены слова.

Дух ветвится тонко, очень тонко.

Бытие тождественно ничто.

Есть я, или нет меня – не важно.

Чем неотвратимее итог,

Тем серьёзней в сердце страха скважина.

Каждый в капсуле своей

Одиночества.

Мне разбить её скорей

Сильно хочется.

В космос выйти, где не так

Всё устроено.

Счастье там, и сгинул мрак,

Не достоин он

Ни вниманья, ничего.

Счастье правит торжество.

Сейчас им петли накинут на шеи, так оценив стремленье к свету.

Спокоен Каховский: молитвы в душе его нету.

Муравьёв-Апостол слова Отче наш собирает

Тугими ягодами, едва ли мечтая о рае.

Пестель, имевший чёткий план нового мироустройства,

Выдерживает, возможно, позу геройства.

Треск барабанов, разбивший воздух,

В котором – не зримые – страдания виснут гроздья.

Бестужев-Рюмин за мгновенье прошлое вспоминает,

Сожалея стремительно, бормоча отчаянно: нам не

Удалось… Рылеев слышит уже потусторонние строки.

В смерти все одиноки.

Но мученичества венец откроет такие просторы,

Которых не представляют земные взоры.

Космос моих ощущений, космос моих предпочтений –

организованный космос прихотливо-непросто.

Главное – мне не стать бы мещанисто-косным…

В нас лучшее суммарно – церковь,

Пронизанная высотой.

Есть в каждом, и должно быть в центре,

Не замутнённое тщетой.

И лучшее сие – основа

Для неизвестных перспектив.

Сначала прозвучало слово,

Затем лишь – бытия мотив…

Сиреневыми камыши

Представят сумерки, играя.

Таинственны… Нить золотая

Связует с тонкостью души

Таинственность их…

Гладкий пруд.

Осенний день в него уходит.

Ты, коли оказался тут,

Пространству, может быть, угоден.