Грани Эпохи

этико-философский журнал №90 / Лето 2022

Читателям Содержание Архив Выход

Владимир Калуцкий,

член Союза писателей Москвы

 

О поэтах и писателях

Отец русского букваря

Что бы там ни писали историки, а начало города Курск уходит в непознанную глубину веков. И уже ко времени «Слова о полку Игореве» город был крупным славянским центром, а его вои славились своей непобедимостью. Курск стал сакральным центром огромной части русской земли, что приписывалось мощи железного пласта под ним. Да и в самом названии – Курск, присутствует имя ведического бога молний Ру(д)ры, а слог «ур» и его обратное «ру» присутствуют в географических названиях всех железорудных мест – Урал, Рур, Кривой Ро(у)г...

Курск.

Вполне возможно, что земная мощь и породила на здешних землях многих знатных людей. И среди них встречаем писателей.

И первым из них надо признать Кариона Истомина.

...Нет, виноват. Вторым. Первым был Сильвестр Медведев.

Но о нём – в другой раз.

А пока поговорим о Карионе Истомине. Он родился в Курске, во времена Алексея Михайловича, у писаря съезжей избы. Матери не знал, да и сам папа-писарь толком не помнил – откуда при нём взялся белобрысый мальчонка? Но мальчонка оказался шустрым, грамоте обучился в четыре года, а в пять уже вполне замещал на должности болящего извечной русской болезнью отца.

Съезжая изба в те века была и гостиницей, и тюрьмой, и местной управой. От писаря зависели судьбы людей, и мальчишка старался, постигая письменную премудрость. Уже тогда он увидел, что отсутствие общей грамматики позволяет одни и те же слова толковать произвольно. Карион завёл отдельную тетрадь, куда вписывал все языковые несуразности. А когда всерьёз занялся Библией, то увидел, что и Святое Писание изложено довольно небрежно.

Когда Кариону исполнилось 15 лет, и он уже был писарем градской канцелярии, курский воевода отправил его на Москву, за писчими материалами и списками новых правительственных постановлений.

И в Курск Карион уже не вернулся.

Дело в том, что поначалу он справился с воеводиным поручением. Но когда надо было получить экземпляр «Номоконона» для митрополичьего двора, оказался юноша на Печатном дворе.

И здесь он стал свидетелем того, как дьяки драли первые главы из книг только что отпечатанного «Номоканона». А руководил этим невысокий красивый монах с золотыми волосами, выпадавшими из-под чёрной шапочки. Монах объяснил любопытному отроку, что «как де зачали ту книгу при Иоасафе патрирхе тиснуть, тако успели 33 главы отпечатать. И де те главы лукавы, поелику в них духовные помарки. А прочие главы составлены уже при Никоне, по справленным началам. И теперь Иоафсафовы страницы выдираются, а Никоновы остаются». И в таком усечённом виде «Номоканон» расписывался по митрополиям. Всего отпечатано 1200 экземпляров, и каждый из них отдельным соборам и храмам расписывался лично Никоном с согласия Алексея Михайловича.

Впрочем, разговор на этом не закончился. А когда золотоволосый справщик узнал, что Карион прибыл из Курска, сознался, что и сам – курянин, что именем он – Сильвестр Медведев, а служит он главным справщиком Печатного двора. Совсем породнила их общность мысли о несовершенстве русской грамматики. Тут и пригодилась старая тетрадь Кариона.

Словом – устроил земляк юношу подмастерьем Печатного двора. Несколько лет поднимался Истомин по служебной лестнице. А однажды, когда набирал текст «Уложения», услышал за спиной тяжёлое сопение. Оглянулся.

Батюшки-светы! Патриарх Адриян. Испугаться не успел, как Первосвятитель спросил:

– Почему наборщик? По сноровке тебе в справщиках быти!

– Так я не монах, твоё Святейшество.

– Уже монах! – веско бросил патриарх. И на другой день Карион был пострижен. И в тот же день переведён в справщики.

Справщик Печатного двора – это, по нынешнему, редактор. Высший чин по ремеслу. Выше – только старший справщик.

Но тут в судьбе Кариона Истомина появились братья Лихуды.

Это были, как бы мы теперь сказали, европейские просветители в русской культуре. О них мы здесь тоже не будем. Они нам нужны, чтобы показать, на какую верхотуру забрался курский мальчишка. Он оказался в центре книгопечатания и стал сам влиять на формирование русской грамматики. Карион стал личным секретарем патриарха. Он по образцу казнённого к тому времени Сильвестра Медведева сочинял первые русские стихи и писал первые русские пьесы. Карион сочинял отзывы на Азовские походы Петра. Он стал лучшим русским светским писателем. За учёность и человечность государь Пётр доверил Кариону Истомину воспитание сына Алексея и назначил Старшим справщиком печатного двора. Теперь никто не узнал бы в Истомине безродного курского писаря. К слову, он несколько раз бывал в Курске, собирая старые книги и летописи. Но там его совсем не помнили. Батюшка давно умер, несколько раз сменились воеводы и архиереи.

«Несть пророка в своём Отечестве».

...И вот умер патриарх Адриан. Местоблюстителем патриарха назначили малороссийского митрополита Стефана Яворского. Когда архиереи собрались за общим столом, для избрания нового Первосвятителя, император Пётр бросил на середину столешницы свой кинжал:

– Вот вам булатный патриарх, бороды!

Кончилась в России эпоха патриаршества. Главной церкви стал император. Стефан Яворский начал освобождаться от верных бывшему патриарху людей.

Под эту гребёнку первым попал престарелый Карион Истомин. Его отставили от Печатного двора и отправили в Великий Новгород учителем Духовной школы.

Но Карион Истомин не держал обид. Он понимал, что прожил с пользой для людей и для дела. Его давнишняя тетрадка стала основой составленного им, первого в России, «Букваря». А бессчётные книги, разошедшиеся по необъятной России, были очищены им от ошибок. А вирши, пиесы, победные реляции?

Сделано много. И в апреле 1717 года, с вершины жизни, писатель, старший справщик, схимонах, пешком вернулся в Курск. Напрасно рядом с ним всю дорогу бежала приданная ему настоятелем Чудова монастыря конная тележка. Монах шёл босиком и пешком. В Курске ему дали содержание ключника Знаменского собора. Но обременял собой малую родину Истомин недолго. Через месяц умер.

И к нашему времени не осталось в Курске от знаменитого земляка ничего, никаких следов. Хотя...

...хотя я подхожу к книжной полке и снимаю книгу «Номоконон». Один из тех томов, при дрании которых присутствовал юный Карион Истомин. Вот она – увесистая книжища в пару килограммов весом. Её точно держали в руках и Никон, и Алексей Михайлович, и, возможно, Карион Истомин. Церковнославянская вязь, ещё нетронутая правкой курского справщика, без первых 33 глав.

Чувствуется железная мощь.

Значит, что-то осталось.

 

 

Другая ветвь

И доныне наследие Симеона слабо изучено. Но и из того, что доступно, ясно умение Симеона видеть себя и Россию «во многи обители суть». Другими словами – этот монах предвосхитил представление современной науки о квантовой физике. И сам он явил собой чудо такого порядка, что приоткрыл нам явь другой, возможной, вероятной России.

Прежде всего, не до конца ясно его полное настоящее имя. Он был и Самуил, и Самусь, и Сильвестр, и Сергий. И место рождения точно не определено. Он пришёл сразу как будто из многих мест. Условно его родиной считается Полоцк. Но и это вряд ли так, ибо начитанность и книжность Симеона была явно западной, католической. Оттуда же его познания в «потайных науках». Он и астролог, и алхимик, и каббалист, и волхв, и православный священник.

Возможно, – это первый русский космополит. А, может, – и нет. Но оказался Симеон личностью настолько значимой, что на неё за века, как снежные комья, налипли легенды и мифы. Как не подлежит сомнению и его талант оратора, проповедника и поэта. Уже по тем работам из наследия Симеона Полоцкого, что сохранились, видно его общеславянское значение.

Кстати, – о квантовой физике. В одно время с Симеоном жили и творили многие знаковые люди его века. Сильвестр Медведев, Карион Истомин, Феофан Прокопович, Антиох Кантемир, Иван Фуников, Иван Хворостинин... Но все эти авторы находились в единой реальности, они составляли одну историю, одну литературу, одну идеологию, одно время.

И совсем другое дело – наш герой. Такое впечатление, что он работал сразу в «нескольких обителях». Причём – одна его реальность не исключала, а лишь дополняла остальные.

Симеон Полоцкий был полифоничем и сферичен. И если бы, условно говоря, Россия развивалась согласно его учениям – мы жили бы сегодня в условиях многогранного светского государства. Достаточно сказать, что вот с этими его общечеловеческими ценностями он был личным учителем детей Алексея Михайловича – Фёдора, Софьи и Ивана.

Но не наставником Петра.

Может, поэтому Россия и ограничила себя одной колеёй. Как говорится – кто на что учился...

Но многое в ней осталось и от Симеона Полоцкого. Богословские работы, перевод Библии, стихи, драматургия. Именно Симеон спас от окончательного уничтожения скоморошество и народные инструменты, введя их действующими лицами своих пиес. На его стихах поднялись Тредиаковский и Ломоносов, ставшие, в свою очередь, ступеньками для Пушкина и всей нынешней нашей литературы. Именно Симеон положил начало «писати на Руси русским слогом», а не тяжеловесным церковнославянским языком. Что мы тут с вами сейчас и делаем.

 

Симеон Полоцкий

Глас народа

Что наипаче от правды далеко бывает,

гласу народа мудрый муж то причитает.

Яко что-либо народ обыче хвалити,

То, конечно, достойно есть хулимо быти.

И что мыслить – суетно, а что поведает,

то никоея правды в себе заключает.

Еже гаждает – дело то весма благое,

а еже ублажает – то бохма есть злое.

Вкратце, что-либо хвалит – то неправо в чести.

Мир сей непостоянный весь лежит в прелести.

Не веруй убо гласу общему народа,

ищи в деле правды человеча рода.

Слово ветр развевает, а кто тому верит,

безразсудно срамоты мзду себе возмерит.

 

 

Многомятежное ремесло

А взяли его по навету. Сосед-хряк, Афанасей Полупуд, донёс бунташному воеводе Болотникову, будто он, дворянин Иван, сын Васильев, Фуников, пшено де в клуне прячет. Ночами рушит, ночами де и прячет. «А твои людишки, батюшка Иван Исаевич, в голоде обретаются, а тот преступный дворянин тать. И ты де, Иван Исаевич, того Фуникова имай, и сусеки его имай, а мне за тот донос дай дворовую девку, его татя Фуникова, Олгу. Аще оный дворянин Фуников грамоте де шибко, и поносныи слова всякие совокупляет и куёт хулу на державу и началникы».

Представьте картину. Смутное время на Руси. Войско Ивана Болотникова заняло Тулу. И здесь восставших осадил с московским войском царь Василий Шуйский. У восставших кончился порох, на исходе провиант. И тут сообщают, что какой-то дворянин Фуников прячет хлеб. Вот Вы, Иван Болотников – что бы Вы сделали?

Правильно. И Болотников призвал к себе Фуникова. Сначала добром просил: отдай хлеб.

Фуников удивляется:

– Кто тебе, атаман, наврал про меня? Год был мокрый, хлеба закисли ещё в поле. А что собрали – то царские фуражиры вымели. Сам гол, как сокол остался. А что навет подан – так это, видать, сосед-хряк, Афанасей Полупуд. Он давно глаз положил на мою девку крепостную Ольгу. Просил продать блуда ради, али поменять на немецкое ружо.

Болотников видит – юлит Фуников, добром с ним не получается. Заламывают Фуникову руки, бросают в темницу:

– Отдай хлеб, сука.

Тот бы и рад, да хлеба, и вправду, у него нету. Пока бьют его смертным боем – севрюки с соседом-хряком весь дом перевернули. Клуни пожгли, святые образа покололи серебряные оклады сняли. Сосед-хряк девку Ольгу увёл. Намотал косу на руку – и увёл.

Позрили дворянскую усадьбу Фуникова, домашних вон выгнали. Может, так и убили бы Ивана. Да тут царь Василий Иванович прислал к вору Болотникову переговорщика, Лиозна Тютчева. Вспомнили, что затворник Фуников «грамоте шибко» – кровь с него смыли, сермягу стиранную с мертвеца на плечи накинули – втокнули в переговорную избу.

Сидят там Болотников и Тютчев – лоб в лоб. Вор-атаман брит, борода Тютчева вору чуть не в глаза лезет. Сопят, злобствуют. Казачий сотник за шиворот посадил Фуникова на лавку по другую сторону стола, подвинул оловянную чернильницу, сунул в руки птичье перо:

– Пиши, суко. Шо батька скаже, то и пыши.

А те по делу не говорят, около топчутся. Обидами делятся.

А Иван пишет.

Скоро перед ним плошку масляную сменили. Перо новое подали.

Иван пишет.

Иван давно писать научился. Не соврал сосед-хряк. Такого шибкого грамотея, как Футиков, по всей России не сыскать. Как научил Ивана грамоте ведун Шишка ещё в далёком детстве – так с тех пор она в мальчонке только множилась. Уже в десятниках, в стрелецком войске, охранял он Патриаршую книжницу. Так там его латинскому языку сам царский справшик Нил Горемыка обучил.

Да что там грамота! На Туле у всякого весёлого человека фуниковы прибаутки на языке.

 

«Хряк полюбый выше сил

Соловьём де засвистил,

И тоскуя об любви,

Все хрюкáют соловьи».

 

Весть о знатном раешнике до митрополита дошла. «Многомятежно ремесло твоё. Прокляну!» – стращал поп. Уже ломали ему за вирши руки.

...А эти всё переговоры переговаривают. Всё громче да злее. Вот уж атаман Тютчева за бороду схватил.

А Иван пишет.

Но тут в палаты внесли поросёнка на блюде. «Вот тебе и голод, царица небесная». Казацкий сотник сгрёб все исписанные листы, Ивана опять вздёрнул за ворот, и потащил прочь.

Кинули Фуникова в пыточную. Да там и замучили досмерти.

А с листами вот как вышло.

Как доели поросёнка атаман и посланник, то Болотников отдал листы Тютчеву:

– У меня против царя Василея Ивановича умыслу нету. Вот тут вся наша беседа записана. Нехай читае.

И Лиозн Тютчев уехал из Тулы. Уже в скрипучей карете начал перебирать листы. Да тут же и велел остановить лошадей. Чтоб на ходу не качало. Скоро его стража услышала небывалый смех. Никто не мог понять – от чего так хохочет царский посланник.

А тот читал, вытирал слёзы и в восхищении крутил головой:

– Ну, Иван. Ну, грамотей! Чистый соловей, шельма!

И брал новый лист. А там:

 

«Седел 19 недель,

А вон ис тюрмы глядел.

А мужики, что ляхи,

Дважды приводили к плахе.

За старые шашни.

Хотели скинуть з башни.

А на пытках пытают,

А правды не знают.

Правду-де скажи,

А ничего не солжи.

А яз ин божился,

И с ног свалился,

И на бок ложился:

Не много у меня ржи,

Нет во мне лжи...»

 

Оказалось – пока атаман и посланник вели переговоры – Иван Фуников, вместо протокола, написал Послание своему соседу-хряку, Афанасею Полупуду. Да как написал!

Это нынче мы можем говорить, что Иван Фуников был первым поэтом в России, соединившим раёк и публицистику, что в его «Послании» заложены основы русского классического стихосложения. Что Иван Фуников этим произведением на двести лет раньше Ломоносова и Державина дерзнул «в забавном русском слоге» показать жизнь целой страны.

А тогда Лиозн Тютчев привёз эти листы в Москву и передал в Патриаршую библиотеку. И лежало в ней «Послание» многие годы. Через сто лет его для себя открыл поэт Антиох Кантемир. Он же воскресил к жизни имя Ивана Фуникова. С тех пор поэты и литературоведы принялись по крохам собирать труды Фуникова. И хоть к сегодняшнему дню собрали не очень много, но и того, что есть, оказалось в меру для того, чтобы наш современник Евгений Евтушенко включил Ивана Васильевича Фуникова в литературную энциклопедию «10 веков русской поэзии».

Вспомним его сегодня и мы...

 

 

Бабочка

Молва о её приезде явилась в воронежский городок Анна раньше самой Евдокии Растопчиной. И молва злая. Дескать, бежала госпожа от мужа и всех своих любовников разом. И де будет теперь в Анне что-то вроде вертепа.

Но воронежскому губернатору Дмитрию Бегичеву было не до сплетен. По жандармской линии получил он приказ установить над Растопчиной гласный надзор и ограничить её общение с местной публикой, «поелику в сочинениях ея есть противныя государственному устроениею мысли».

Губернатор велел запросить из столицы казённые бумаги на анненскую гостью. Оттуда узнал, что родилась Евдокия в богатой генеральской семье Сушковых и стала супругой графа Андрея Растопчина. Что в столице она содержит литературный салон, водит дружбу с Пушкиным, Лермонтовым и Жуковским, что нрава Евдокия Петровна лёгкого, от чего семейная жизнь не складывается, и потому выслал её муж в своё имение в наказание.

Но главное, что вычитал Бегичев, так это то, что Евдокия – известная в обеих столицах поэтесса и переводчица, что «стихи ея не глубоки, но не лишены изящества», что её комедии ставятся на сценах губернских городов, и что она владеет восемью (!) языками!

К этому надо добавить, что сам губернатор Бегичев не чурался сочинительства. Если честно – он считал себя прежде писателем, а потом уж государственным мужем. Поэтому встретить госпожу Растопчину в Анну он поехал лично.

Между поэтами сразу и надолго завязалась большая дружба. Не сказать, что она отразилась в их творчестве. Но то, что годы общения для обоих стали особо плодотворными – надо. Годы так называемой мужней опалы Евдокия всегда вспоминала, как лучшие в жизни.

В Анне у Евдокии родились двое детей.

Но для творческой подпитки ей стало не хватать общения, воздуха. Грозный муж согласился на её отъезд из имения, но не в столицу, а за границу.

И это было тем, о чём говорится – выпустить щуку в реку. Анна жила по несколько месяцев в разных странах, и писала стихи и прозу на языках пребывания. Скоро она стала звездой светских салонов, она сорила деньгами и стихами, и постепенно стала забывать о запретных на Родине темах. В Германии она написала поэму «Неравный брак».

Евдокия ещё только собиралась возвращаться на Родину, когда ей посоветовали этого не делать. Император Николай Павлович в гневе обещал посадить поэтессу в Петропавловскую крепость и арестовать, как только она окажется на первой же почтовой станции России. Гнев венценосца вызвала как раз поэма «Неравный брак». Ибо это было не о семейной драме, а об отношения России и Польши.

 

«И дал державною рукою

Ей покровительство своё,

Одел её парчой и златом,

Несметной стражей окружил.

И враг её чтоб не сманил,

Он сам над ней стоит с булатом.

Но недовольна и грустна

Неблагодарная жена».

 

Ничего не напоминает в сегодняшнем дне?

И это прозвучало как раз после Польского восстания, принявшего привилей об интронизации Николая.

И ещё пара лет ушла на то, чтобы видные русские литераторы, некогда члены салона Растопчиной Жуковский, Вяземский, Гоголь, Мятлев, Плетнев, В. Ф. Одоевский и другие умилостивили царя. Разрешение ей на возвращение на Родину было выписано. Но жить ей разрешалось только в усадьбе свекрови, без права передвижения по России.

Отношения с матерью мужа не ладились и раньше, а теперь они стали откровенно враждебные. Евдокию лишили денег и общения с друзьями. Графиня Растопчина умерла 3 декабря 1858 года. Похоронена на старом Пятницком кладбище в Москве. Её бывший поклонник, генерал П. Дурново записал в своём дневнике: «Графиня Растопчина, молодая, умерла в Москве от рака желудка: она прославилась своими поэтическими произведениями и своей легкомысленной жизнью».

Ну, что ж. Судьба. Давайте сегодня вспомним русскую поэтессу Евдокию Растопчину, хотя бы прочитав её стихотворение.

 

Отринутому поэту

Она не поняла поэта!..

Но он зачем её избрал?

Зачем, безумец, в вихре света

Подруги по сердцу искал?

 

Зачем он так неосторожно

Был красотою соблазнён?

Зачем надеждою тревожной

Он упивался, ослеплён?

 

И как не знать ему зараней,

Что все кокетки холодны,

Что их могущество в обмане,

Что им поклонники нужны?..

 

И как с душою, полной чувства,

Ответа в суетных искать?

В них всё наука, всё искусство,

Любви прямой им не понять!

 

Он сравнивал её с картиной:

Он прав! Бездушно-весела,

Кумир всех мотыльков гостиной,

Она лишь слепок божества!..

 

В ней огнь возвышенный, небесный

Красу земную не живит…

И вряд ли мрамор сей прелестный

Пигмалион одушевит!..

 

Она кружится и пленяет,

Довольна роком и собой;

Она чужой тоской играет,

В ней мысли полны суетой.

 

В ней спит душа и не проснётся,

Покуда молода она,

Покуда жизнь её несётся,

Резва, блестяща и шумна!..

 

Когда же юность с красотою

Начнут несчастной изменять,

Когда поклонники толпою

Уйдут других оков искать, –

 

Тогда, покинув сцену света,

И одинока, и грустна,

Воспомнит верного поэта

С слезой раскаянья она!..

 

 


№87 дата публикации: 01.09.2021

 

Комментарии: feedback

 

Вернуться к началу страницы: settings_backup_restore

 

 

 

Редакция

Редакция этико-философского журнала «Грани эпохи» рада видеть Вас среди наших читателей и...

Приложения

Каталог картин Рерихов
Академия
Платон - Мыслитель

 

Материалы с пометкой рубрики и именем автора присылайте по адресу:
ethics@narod.ru или editors@yandex.ru

 

Subscribe.Ru

Этико-философский журнал
"Грани эпохи"

Подписаться письмом

 

Agni-Yoga Top Sites

copyright © грани эпохи 2000 - 2020