Грани Эпохи

этико-философский журнал №84 / Зима 2020-2021

Читателям Содержание Архив Выход

Владимир Калуцкий,

член Союза писателей РФ

 

О поэтах и писателях

Магия словес

440 лет назад родился поэт Иван Хворостинин...

 

Вот же судьба у человека!

Боярский сын из Курской Тьмы, наследник огромного состояния, он умер схимником в далёком монастыре.

А начиналась жизнь – куда лучше. Юношей, на папины деньги, Иван объехал Европу, обучался в тамошних коллегиумах. Знал латынь, немецкий, аглицкий, польский языки. В Падуе состязался с тамошними поэтами "и побивахом тих латинским же стихом". В Париже сдружился с весёлым проходимцем и алхимиком Маржере – тоже поэтом и забиякой. И разбежались только потому, что на них обратили внимания отцы святой инквизиции, заподозрившие молодых шалопаев в колдовстве. В Голштинии Хворостинин упражнялся "в лекарском рукоделии, сиречь хирургии", а в Кракове "получил Привилей каштеляна". Там же, в Кракове, юный пиит и врач перешёл в католичество. И всё ему давалось легко и даже бездумно. Папиных денег хватало ещё и на пирушки, и "на красные ляшские девкы". Связался было с цыганами. Да испугался и стал обходить таборы стороной после того, как одна старая, похожая на жабу, гадалка, ему предрекла "Помрёшь, красивый, не естеством, а колдовством".

Словом, к двадцати пяти годам Иван Андреевич стал вполне сложившимся космополитом. Границы он считал анахронизмом, различие вер – недоразумением, а право человека жить, как ему самому угодно – естественным человеческим правом.

Можно сказать, что был Иван Хворостинин первым русским европейцем. Вполне возможно, что стал бы он ещё и невозвращенцем.

Но тут на Родине приключилась беда. Царь Борис Годунов пригласил в столицу двенадцать виднейших северских бояр, дабы обсудить вопрос союза Московиии и Северии – да и удавил их дымом в бане.

И среди тех бояр был батюшка Ивана Хворостинина. А Европа – страна дорогая, без подпитки с Родины не прожить. Потому собрал Иван Андреевич пожитки, связал стопками умные книги – да и отправился в Курск.

Оказалось – там его ждали. Боярская дума наложила на Ивана обязанности его покойного батюшки. Вернулся Иван в веру отцов и впрягся в обыденность. Тут уж ему было не до забав юности. Хозяйственные заботы по отчине, государственные дела по Тьме.

Иван Андреевич скоро оказался, как бы мы теперь сказали, государствообразующим человеком. Как на самого умного и сильного, на него державные мужи возложили все главные правительственные функции. Он стал кем-то вроде Северского царя. А главной заботой в те поры была Московская смута. Курские бояре дюже не хотели, чтобы она перекинулась и в их пределы. И тут пригодилось Ивану Хвороститину и знание языков, и опыт общения иностранцами. Курская Тьма развернула кипучую дипломатическую деятельность. И эта деятельность была направлена на то, чтобы именно Северская земля стала центром русского государства. А для того надо было пересилить Москву.

Хворостинин с боярами понимали, что собственной военной силой они ничего не сделают. Надо просто пытаться договориться с Москвой об условиях её сдачи.

И Курск направил Ивана, с самыми широкими полномочиями, к царю Фёдору Борисовичу. Иван ехал санным путём и видел, сколь разорена Московская земля по сравнению Северской. За Мценском вообще пошли сожжённые деревни, как после Мамая. У Серпухова стали свидетелями разграбления монастыря литовскими лихими людьми. Остановили и посольства Ивана. Да выручил "Привилей каштенляна" – выдал себя Иван за вельможного пана.

В Москве с царём разговора не получилось. Даже не принял курское посольство Борис. В Алексеевском монастыре, где остановился Хворостинин, к нему пришёл митрополит Филарет. Дескать, нужны дары царю. Так принято. А без даров общение с простым боярином из другой земли – поруха чести. Могу, говорит Филарет, я поспособствовать.

Плюнул Иван с досады. Не то ему досадно, что царь не принял. А то, что Москвия в разрухе. И что та разруха очень даже просто может перекинуться и южнее Залесья. Надумал Иван вернуться в Курск за дарами, да тут к нему в келью вошёл человек в иноземном платье.

И был тот человек французской земли житель Маржере. Ну, тот самый, с кем по молодости чудил Иван в Париже. Расцеловались они, и рассказал француз, что служит теперь при царе посланником своего короля Карулоса. Что случайно услышал он о посольстве Ивана и что тотчас примчался к нему, чтобы предупредить. Что-де царь Фёдор помнит, как его отец Борис удавил дымом двенадцать северских бояр, и теперь думает, что Иван Хворостинин приехал мстить за отца. И сказал Маржерет, чтобы Иван спешно уезжал из Москвы, потому что ночью его велено повязать и заключить в темницу.

Мы не знаем, как долго общались тогда русский и француз. Но только Маржерет выдал Ивану весь расклад вокруг московской короны. Он рассказал ему и про царя Дмитрия, известного нам теперь, как Лжедмитрий, и про рать Ивана Болотникова, и про то, что всё только начинается.

Словом, уже спустя месяц мы видим нашего Ивана Хворостинина в лагере Самозванца. Да больше того – он тут числится в Больших боярах. Присутствует в возведении митрополита Фиалерат в сан Патриарха...

...да-да – того самого Филарета, что от имени царя требовал с Ивана взятку на Москве. Того самого, чей сын Михаил совсем скоро станет первым царём из династии Романовых.

А пока Иван, во главе Курских полков, в войске Самозванца воюет с Москвой. Он и воевода при войске, и лекарь при лазарете. Идёт драка за главенство в русской земле. Кто пересилит – того и корона.

Но исторический очерк – не наша тема. Мы говорим о поэте Иване Хворостинине. А он и среди ратных дел не оставляет сочинительства. Глядя на беды Родины, пишет "Словеса дней и царей святителей Московских". Тогда же начинает большой силлабический цикл "Изложение на еретики". И заканчивает его, когда в Москве воцаряется Михаил Фёдорович. Иван Хворостинин возвращается в Курск. Но это уже не столица самостоятельной земли, а рядовой город Московского царства. Царства, без остатка растворившего в себе Северские княжества.

Иван пытался скрыться за границей. Но его поймали и представили на суд Патриарха. Да-да, того самого воровского Патриарха Филарета, который...

...который укорял Ивана в отступлении от веры. Вспомнили ему и заграницу, и сочинительство. Ивана обвинили в колдовстве, ибо "магия словес суть колдовство еси". В подземелье Данилова монастыря оказался он рядом с другим страдальцем – стихотворцем Евстафием. Пожалуй, в этой тюрьме состоялось первое в России состязание поэтов.

И был суд. За колдовство и "шатость веры" Ивана облачили в схиму и отправили на покаяние в Кирило-Белозерский монастырь. Горько вспомнилось тогда Ивану пророчество цыганки.

В монастыре Иван и умер. А может – и не в монастыре. История вообще или молчит об Иване Хворостинине или выдаёт сразу несколько версий одного и того же события с ним. И честь быть родиной Ивана оспаривают несколько городов. Да и труды его то приписываются Хворостинину, то авторство ставится под сомнение.

Впрочем – чего мы хотели? Смутное время. Если что и осталось от Хворостинина несомненным, так его вот эта заповедь:

 

"О Господе братиа, христианския чада,

Избавите себя от темнаго ада!

Не в научниах латинских веру разумевайте

Ихъ вредами от православия не отступайте.

Не погубите святую боголепную веру,

Не приимайте латинскую сугубую меру"

 

 

Ужасные провинциальные поэты

Скоро у меня выйдет книга "Лицевой свод". Это личные... даже личностные заметки о забытых поэтах прошлого и малоизвестных сочинителях настоящего. Это некритические рассказы о несомненных талантах. Мне хотелось показать, что на литературном небосводе нет пустот, и между несомненными звёздами всегда кружится звёздная пыль. И малые поэты часто не меньше больших. Просто не всем удаётся пробиться в первый ряд.

Но при этом на том же небосводе витают мириады объектов, различимых лишь по отражённому свету. Это подражатели, завистники и графоманы.

Я называю их ужасными провинциальными поэтами.

И должен признать: это тоже настолько интересная публика, что заслуживает отдельных страниц в литературе. Когда, например, в районной газете налетаешь на такие строки:

 

"Презираю ревность. А она, злодейка,

До меня прилипла, будто бы наклейка" –

 

то сразу проникаешься интересом к автору. Это ведь тоже талант – писать бесталанно, но узнаваемо.

Да скажу больше.

У талантливых стихов авторство на слух иногда определить очень трудно. Графоман неповторим сразу, с первых строк.

 

"Её белую сорочку

Обливал электросвет.

В эту сладостную ночку

Он познал любви секрет".

 

Не называю фамилию. Но те, кто знал сочинителя, сразу назовут его имя. Потому что он неповторим в своей стихотворной неуклюжести.

И очень жаль, что целый пласт ужасных поэтов у нас не разработан. А там ведь свои течения, свои школы, свои гении и пророки. Ужасные поэты провинции – это фон, на котором сияют звёзды. Это межзвёздное пространство. Без них не было бы самой литературы.

Кстати, очень часто ужасные поэты провинции – члены Союза писателей и авторы книг. Себя они считают звёздами и никак не относят к своим особам слова Антона Павловича Чехова: "В литературе, как в армии, малые чины так же необходимы, как и генеральские". И я тешу себя надеждой когда-нибудь написать книгу об ужасных поэтах провинции.

Начну с себя. Помятуя о том, что в армии Чехова быть рядовым намного почётнее, чем в армии графа Хвостова генералом.

 

 


№82 дата публикации: 08.06.2020

 

Комментарии: feedback

 

Вернуться к началу страницы: settings_backup_restore

 

 

 

Редакция

Редакция этико-философского журнала «Грани эпохи» рада видеть Вас среди наших читателей и...

Приложения

Каталог картин Рерихов
Академия
Платон - Мыслитель

 

Материалы с пометкой рубрики и именем автора присылайте по адресу:
ethics@narod.ru или editors@yandex.ru

 

Subscribe.Ru

Этико-философский журнал
"Грани эпохи"

Подписаться письмом

 

Agni-Yoga Top Sites

copyright © грани эпохи 2000 - 2020