Грани Эпохи

этико-философский журнал №83 / Осень 2020

Читателям Содержание Архив Выход

Владимир Калуцкий,

член Союза писателей России

 

Ящур

– Ха! – отмахивается Валерий Сергеевич, – да зря никого не сажали! У меня вот есть за войну немецкий Железный Крест, а я не сидел! Даже напротив – за то же и орден Трудового Красного знамени получил. От вон – на синей колодке.

– Вы, наверное разведчиком были?

– Какое там!.. Ветеринарный врач. До пенсии так в спецхозе и работал. А начал здесь трудиться ещё до войны – после Харьковского ветинститута. Войну прошёл замом по тылу командира артиллерийского полка.

– Интендантом?

– Не. Лошади, овёс, сбруя. Полк на конной тяге так до Берлина и дошёл. За это у меня орден Отечественной войны второй степени. А Первой уже недавно дали – к какому-то юбилею. Тогда всем ветеранам такой подарок преподнесли.

– А насчёт Железного Креста Вы приврали?

– Отнюдь нет. Извольте – расскажу. Я, правда, уже пытался это сделать много раз, но репортёры останавливают в непонятном полуиспуге. А я чистую правду говорю. Да и к чему мне врать на десятом десятке? Мне девяносто четыре года, а я ни разу не сидел! А мне твердят: брехня, сидели и не за такие грехи.

– Так Вы уж расскажите, Валерий Сергеевич! А то и правда – Крест Железный к Вашему образу как-то не вяжется. Даже если Вы семьдесят лет назад и выглядели, как нибелунг.

Мой собеседник хитро щурится, и его лицо становится похожим на печёное яблоко:

– Конечно, теперь во мне ничего от прежних времён не осталось. Оно грех так говорить – но война была лучшим временем моей жизни. Вот Вы меня сейчас спросите: хотел бы я, чтобы войны не было? И я отвечу: нет, не хотел бы. Побило много народу, но зато какие вершины духа открывались!.. Это такой кусок жизни, когда можно было не лукавить и не бояться. Чувствами жили чистыми, как литое золото.

– Как металл Железного Креста, например?

– А Вы не ёрничайте. Диктофончик Ваш включён? Ну, тогда условие: как продадите сюжет Голливуду – так отсчитайте пару процентов старому кавалеру.

– Условие принимаю. Извольте – диктофон включён!

– Ну, тогда к делу. Давайте сразу условимся, что из своего повествования я исключаю любовную линию. Тут Вам оставляю поле для вымысла. В сторону так же всякую военную составляющую.

– Стоп, стоп! – отключаю диктофон, – как же мы обойдём военную тему в военном рассказе? Что ж остаётся?

– Нажмите Вашу кнопочку. И кто Вас обманул, что главное на войне – сама война? Нет, молодой человек! Главное на войне – жизнь. Отстоять её, обезопасить, укрепить – вот задача войны. Отсюда и то, что агитаторы называют народным подвигом. И мой рассказ – о сугубо мирной операции в условиях великой войны.

Конечно, я человек маленький – простой солдат. Я не знаю и не мог знать действия настоящих пружин войны, мне неведомы были скрытые силы, двигавшие фронтами и миллионными массами народа. И всё, что выходит за рамки моего рассказа, происходило без моего ведома и понимания. Могу лишь догадываться, какие могучие силы были задействованы в обеспечении того, что со мной случилось осенью одна тысяча девятьсот сорок второго года.

Я уже говорил, что перед войной работал ветеринарным врачом. Скорее – даже фельдшером, потому что в колхозе «Дружба народов» была должность именно фельдшера. Колхоз наш был показательный, достаточно богатый. Главное наше добро состояло в дойном коровьем стаде. Надо Вам сказать, что село Дубовское – главная усадьба колхоза – до революции принадлежало князьям Юсуповым. И тут, в Дубовском, была графская экономия с образцовым племенным стадом. Революция не тронула поголовья, а советская власть умножила и укрепила его.

Из нашего колхоза сливки и парное молоко поставлялись в Москву, в Кремль. Я сам каждое утро проверял и опечатывал бидоны. Проверял и опечатывал глиняные кувшины со сметаной. Их ранним курьерским поездом через Воронеж и увозили столицу. Мы знали, что так, парным и свежим, наше молочное чудо и подают к столу в семьях наркомов.

В сороковом году, помнится, приехала к нам в колхоз ветеринарная инспекция. Самое поганое, что инспекторы, в военной форме под белыми халатами, колхозных специалистов к себе не подпускали, хотя по окончании своих работ провели малый семинар для нас, районных ветеринаров.

И вот тогда высокая властная женщина, со шпалами подполковника медслужбы в петлицах и с родимым пятном во всю щёку, приоткрыла нем нечто новое из ветеринарной науки. Она поведала, что в секретных лабораториях у японцев якобы выведен смертельный вирус парнокопытных животных, способный в неделю убить всех коров на земле. Нашим разведчикам удалось прочесть формулу вещества, но саму культуру выкрасть они не сумели. Специалисты в Москве по формуле воссоздали вирус для лабораторных исследований, и вот здесь, на базе нашего колхоза, попытались вырастить антикультуру. Этим, собственно, и занималась мнимая инспекция. Однако, как заверила подполковник, японский ящур оказался фарсом, пустышкой, и потому и сыворотка ящура, и антивакцина оказались совершенно безжизненными и безопасными.

А наш колхоз для опытов выбрали потому, что справедливо посчитали: если японцы и задумают отравить животных – то сделают это именно с показательным стадом, известным в животноводческом мире.

И мне, как главному ветспециалисту, руководитель комиссии передала на хранение четыреста больших мутных ампул с антивеществом. Обязали через год уничтожить ампулы в печке лабораторного крематория.

Я ампулы опечатал, комиссия уехала, а тут – война. Меня в июне прямо от собственной свадьбы забрали на фронт и определили по тягловому ведомству в конный полк. Тут – отдельная история о том, как я в сельсоветах по мобилизации коней подбирал, как походные шорные мастерские оборудовал, как ветеринаров по тыловым конторам вылавливал.

…Из дома писали, что колхозное племенное стадо сначала в эвакуацию готовили, потом жена написала, что коров придётся пускать под нож. И – тишина, потому что на родине начались месяцы оккупации.

А наш полк втянулся в бои. Гибли люди и лошади, бескормица вела к падежу, и я вымотался и похудел так, что ветром качало. А однажды тёмной октябрьской ночью за мною пришли из особого отдела.

Командир полка было мыкнулся сказать, что без меня завтра падут все кони, но его никто не слушал. Меня посадили в крытый кузов полуторки и ехали мы вдоль фронта почти двое суток – от Ржева к Курску. Меня не арестовали, но в то же время явно конвоировали, приставив двух милиционеров с винтовками. Мои охранники лишь курили и спали по очереди. В кабине трясся сержант НКВД с моими документами.

Вопреки дурным ожиданиям, меня привезли в областное управление сельского хозяйства. Здесь выдали гражданскую одежду и без всяких объяснений посадили в легковушку.

И повезли в сторону фронта. Со мной ехали двое: старший майор госбезопасности, просивший называть его Галактионычем, и молодой человек с лёгкой курчавой бородкой, явно не знавшей бритвы. Молодой человек назвался кандидатом ветеринарных наук Вебером. Он тут же поправился, что сам – не немец, а еврей.

Галактионыч вывел машину к самым окопам на передовой. И тут только я начал узнавать местность. Мы были в нескольких десятках километров от полей нашего колхоза «Дружба народов».

Глубокой ночью меня и Вебера Галактионыч, предварительно выстрелив в небо фиолетовой ракетой, вывел на нейтральную полосу. При этом он нёс перед собой на шесте белый прямоугольный флаг.

Фронт молчал, и робкой Луне, прикрытой маскировочной сеткой облаков, наверное, интересно было видеть, как с немецкой стороны навстречу нам вышли двое с таким же белым полотнищем. Молча Галактионыч передал немецкому офицеру наши документы в планшетке и нас самих. Мне сказал:

– Сегодня понедельник. Буду ждать вас тут каждый день, но не больше недели.

И ушёл, чётко повернувшись на каблуках. А немцы стали один впереди, другой позади нас – и мы пошли к вражеским окопам.

О чём я тогда думал? Да ни о чём! Оружия у меня нет, документов нет. Я никто, зачем-то отданный немцам в плен. Сомневаюсь, чтобы об этом лично Гитлер попросил лично Сталина, но зачем-то я передан в лапы врагу.

Уже немцы усадили нас с Вебером внутрь вонючей танкетки и повезли. И утром мы оказались на центральной усадьбе колхоза «Дружба народов».

Удивительно, однако колхоз работал, как и при советской власти, и даже председателя не поменяли, как я успел заметить, высунувшись из люка бронемашины. Я попытался объяснить сопровождающему офицеру, что мне надо бы побывать дома, но танкетка стала у крыльца ветеринарной лаборатории.

Подталкивая прикладами, немцы ввели нас в до последнего гвоздя знакомое мне помещение. Тут сидел важный немец в гражданской одежде и при сигаре, в окружении нескольких офицеров.

Меня вытолкали на середину, напротив гражданского. Он по-русски спросил фамилию, я ответил. Тогда он потянулся к середине стола, взял там большое фото и подозвал меня поближе пальцем:

– Знаете эту женщину.

Я глянул:

– Ну да. Это подполковник медицинской службы. Она тут работала перед войной… Вот ещё – родимое пятно во всю щёку.

Тогда гражданский указал мне и Веберу на стулья у стены и огорошил такими словами:

– В конце тридцатых годов японцы пытались вывеси культуру вируса, способного многократно повысить продуктивность дойного стада. Они там долго мудрили, и у них ничего не получилось. Но русская разведка выкрала формулу вируса и на базе вашего колхоза пыталась приготовить по ней вакцину. Однако что-то пошло не так: вместо новой селекции скота, биологи под командой этой женщины вывели культуру убийственного ящера. Он оказался столь мощным, что способен уничтожить поголовье дойного стада на всей планете в одну неделю. И не только дойного: под ударом могла оказаться вся парнокопытная фауна. Коровы, олени, туры, козы et cetera – это ведь не только молоко и мясо. Это стратегическое кожное сырьё, костная мука, удобрения для полей, наконец! Это, как вы понимаете – стопроцентная продовольственная катастрофа. Нынешняя война между Германией и союзниками России на фоне такой беды покажется лёгким недоразумением.

Гражданский посопел, пососал сигару и продолжил:

– Три дня назад в показательном дойном стаде колхоза «Дружба народов» в одну ночь пали восемь коров. Вчера ночью – уже тридцать четыре. И тогда же в окрестных деревнях, насколько нам известно, издохли около восьми десятков голов. А поскольку из местного хозяйства молокопродукты частью попадают в Берлин и даже дальше – был проведён экстренный анализ. Результат однозначен. Мы имеем дело с ящуром, выведенным в лаборатории известной нам дамы. А поскольку время укротить ящур идёт на часы, то на самом высоком уровне: – Гражданский поднял глаза в гору и туда ж пустил дым, – достигнута договорённость о совместном устранении несчастья. Москва сказала, что автора вируса уже нет в живых, и потому привлекла господина Вебера, члена её команды. А Вас – это он ко мне – подключили на правах хозяина места эксперимента.

– Но ведь я совсем не владею ситуацией! – попытался откреститься от дела я, – и потом, мне бы дома побывать.

Гражданский отложил недокуренную сигару на пепельницу и поднял руку:

– Никаких вольностей. Вы – на казарменном положении. А теперь прошу к гостевому домику – там уже работают специалисты из Германии и Японии…

…Валерий Сергеевич говорил всё тише, и скоро разобрать слов стало почти нельзя. Я выключил диктофон, на сидящего в глубоком кресле старика накинул по самую шею плед.

Потом на кухне включил газ под остывшим чайником, а рядом с креслом хозяина – Интернет. И открыл страничку со словом «Ящур».

Там много интересного. Отвлекшись на засвистевший на кухне чайник, я, прихлёбывая горький чёрный кипяток, нашёл под заголовком «Методы и способы борьбы с болезнью» буквально следующее. Привожу, слямзив из компьютера: «Особо опасная вспышка ящура произошла в 1942 году в Воронежской области, на оккупированной немцами территории. Здесь впервые в истории военного времени к устранению очага заразы были привлечены научные силы воюющих сторон. Общими усилиями разработчиков и практиков болезнь удалось остановить. Снявшие угрозу панэпизоотии награждены правительственными наградами участвовавших в операции стран. Вестник ветеринарии, М., 1956 г».

Я ещё долго листал Интернет, но приблизиться к нашей теме больше не удалось. Вышел на немецкие документы времён войны, даже штабную карту местности с колхозом «Drujhba Narohdow» нашёл – а документов по ящуру – нет. Наверное – надо входить на научные сайты, но там вряд ли что найдётся по вирусам в свободном доступе.

Утром Валерий Сергеевич начал первым:

– Домой меня отпустили через четыре дня, уже с Железным Крестом на пиджаке. Отец глянул – за голову схватился: сними – не позорься! Я снял, и батя унёс его в сени, спрятал в соломенной стрехе.

А молодой жены не оказалось дома. Уехала, стерва, добровольно в Германию, на работу. Тогда тут и насильно угоняли молодёжь, и вербовали. Вот и уговорил её какой-то гауптман, как рассказал председатель колхоза.

– И чёрт с ней! – закончил Валерий Сергеевич и спросил: – Автобус из района ещё не приезжал? А то мне в район надо.

– Да успокойтесь Вы – свезу Вас, куда надо. Вы лучше объясните поподробнее – Крест-то за что? Вы ж даже формулы ящура не знали?

– Не, – сказал старик. – Только автобус. Если он людей возьмёт утром – то вечером привезёт обратно. А если утром автобуса нет – то вечером не на чем домой возвращаться.

– Слово даю, – успокаиваю хозяина, – свожу туда и обратно. Не томите, что было дальше?

– Да ничего, – почти обиделся ветеринар. – К утру пало почти всё колхозное стадо. Подохли все коровы по округе. Немцы войсковым порядком начали сгонять скот в спешно вырытые ямы и расстреливать его. Потом поливали бензином и жгли. Смрад стоял такой, что на передовой, наверно, тошно было. Немцы с Вебером всё в пробирках переливали химические компоненты, вкалывали оставшимся коровам. Искали противоядия, но ничего у них не выходило.

Церковь у нас не закрывалась никогда, в самые лютые богоборческие времена служила. Батюшка Александр, когда и у него издохла корова, повёл крестный ход округ храма. У батюшки своих детей шестеро, а войду ещё с дюжину усыновил – чем теперь кормить? Угрюмые люди шли с хоругвями и древней иконой Покрова и даже не пели. Это был тяжкая поступь обречённых.

И посреди этой зловещей тишины как-то звонко, по стеклянному, звякнул колокол. Я поднял голову, и залитая солнцем колокольня напомнила мне медицинскую ампулу.

И я вдруг остановился, едва не сбитый с ног собственной догадкой. У меня ведь припрятаны четыреста ампул противоядия!

И дальше всё было на автомате, как во сне. Вебер и немцы кололи спасительным раствором антиящура уцелевших коров, потом брали у них биологический материал и тут же начали выводить культуру антиящера.

Через несколько часов на выгоне у села приземлились несколько больших чёрных самолетов. Оттуда выходили одетые в глухие скафандры люди. Они постепенно заняли ферму, потом вытеснили из домов жителей, а потом солдаты наглухо перекрыли всю зону «Дружбы народов», изгнал прочь население.

Но меня гражданский с сигарой и немецкий генерал с красными отворотами задержали в правлении. И здесь я получил Железный Крест. Вот к нему документ.

Валерий Сергеевич перебрал дюжину свидетельств к медалям и орденских книжек и протянул жёсткую сложенную вдвое коричневую картонку. На ней – только золотой силуэт хищной птицы.

– А потом тем же порядком меня перевели через линию фронта. Галактионыч встретил так, словно я за бутылкой для него бегал:

– Тебя только за смертью посылать, – съязвил он. – Ещё ночь – и я бы тебя в дезертиры записал.

О Вебере Галактионыч даже не спросил. Я и поныне не знаю, что стало с учёным. А меня вернули в артиллерийский полк, предварительно велев забыть о немецкой награде. Месяца через два вручили орден Трудового Красного знамени. Как написано в Указе Президиума верховного Совета СССР: «За образцовое выполнение задания командования в тылу врага».

Так и воевал. После вернулся домой. Отец под немцами умер, и крест я под стрехой не нашёл. А наградная книжка в старых бумагах сохранилась.

А сидеть я не сидел. Да у нас никто не сидел – ни председатель, ни моя жена, когда вернулась из Германии. А я не простил. Она потом за председателя-вдовца и вышла. Так, говорите – не было автобуса?

– Едем, Валерий Сергеевич! Свожу Вас в район. Кстати – зачем Вам туда в Ваши-то годы?

– Так в райсобес надо. Вчера по телевизору сказали – у кого из ветеранов награды – приехать с документами. Президент, дескать, по пять тысяч выписал нам за ордена. Как полагаете – за Железный Крест мне заплатят?

 

 


№67 дата публикации: 01.09.2016

 

Комментарии: feedback

 

Вернуться к началу страницы: settings_backup_restore

 

 

 

Редакция

Редакция этико-философского журнала «Грани эпохи» рада видеть Вас среди наших читателей и...

Приложения

Каталог картин Рерихов
Академия
Платон - Мыслитель

 

Материалы с пометкой рубрики и именем автора присылайте по адресу:
ethics@narod.ru или editors@yandex.ru

 

Subscribe.Ru

Этико-философский журнал
"Грани эпохи"

Подписаться письмом

 

Agni-Yoga Top Sites

copyright © грани эпохи 2000 - 2020