Грани Эпохи

этико-философский журнал №81 / Весна 2020

Читателям Содержание Архив Выход

Иван Мельников

 

Малайские записки

Это путевые записки по моему путешествию по Малайзии в течение 2 недель августа 2017 года. Это не дневник, а впечатления. Какие-то моменты, которые мне казались предсказуемыми и однообразными, опущены, а что-то, возможно, описано слишком подробно. Кое-где мои записки претендуют на некоторую идею, но в основном изобилуют штампами, а порой в качестве средств выразительности прибегают почти что к бюрократизмам. Поэтому прошу не судить их строгим литературным взглядом, а извлекать одну лишь суть.

 

В самой середине дня Куала-Лумпур погружен в тропический хаос. Все полтора миллиона обитателей этих бетонных джунглей копошатся в поисках пищи, плавают между домами, лезут по лианам эскалаторов и без устали прыгают по веткам наземного метро. Как только открываются двери аэроэкспресса, хаос жизни захватывает и меня, утягивая в толпу людей. Она здесь многонациональная – кажется, вся Юго-Восточная Азия собралась в одном городе, хотя преобладают всё же малайские и китайские лица. Толпа несёт меня среди разноцветных вывесок и надписей на трёх языках, мимо ларьков и уличных торговцев, дорогих ресторанов и целых улиц стритфуда. Стритфуд – очень популярное в Юго-Восточной Азии явление, и столица Малайзии не делает для него исключения. Принцип прост – небольшая столовая под открытым воздухом позволяет подойти и набрать ту еду, которую хочешь – или сесть и подождать одну из девушек. Они тут на все руки мастера – и официанты, и уборщицы, и кассиры. Подозреваю, что и готовят они сами. Вид у этих местечек для европейца категорически неприемлемый. Старые пластиковые столы и стулья, ржавая мойка одновременно для рук и посуды в углу, еда, среди которой ходят посетители, и живописное расположение под какой-нибудь дорожной развязкой – всё вопит об антисанитарии. Елена Летучая не смогла бы предъявить к малайскому стритфуду никаких претензий, потому что тут в принципе нарушено всё. Но здесь другой образ жизни и мышления. И для местных это – нормально. Практически все места заняты. Кое-как пристраиваюсь к китайцам: "Можно?" "當然是!" Но вроде кивают головами, решаю, что можно. Заказываю что-то. Какую-то тарабарщину на малайском. Приносят рис и рыбу с соусом. Божественно вкусно. Последний раз так рыбу готовила мама Абдулрахмана в Кении. И тут вдруг в забегаловке на улице такая чудесная еда. Понимаю в который раз, что не надо лезть со своими мерками в другой мир. Запиваю сладким чаем с молоком – здесь это повседневный напиток. Мой обед стоит около 100 рублей.

 

 

Среди этого восхитительного хаоса я погружаюсь в атмосферу особой тропической духоты. Я люблю эту духоту. Влажный и плотный воздух чувствуешь при каждом вдохе. Он липнет к телу. Он несёт запахи. Тяжёлые, густые тропические запахи растений и цветов, опавшей листвы, специй, готовящейся пищи и сгоревшего бензина. Периодически идёт дождь, но он настолько тёплый и так слабо отличим по влажности от воздуха, что его не ощущаешь, пока вода не начинает лить в глаза. Со временем, проведённым в городе, понимаю, что сравнение с джунглями здесь очень уместно. Обычный российский и европейский город имеет в своём сердце какую-то спланированность. Он формируется степенно, с ходом истории. Сначала обустраивается красивый исторический центр, в котором удобно располагают все достопримечательности, а потом достраиваются одинаковые блоки спальных районов, по мере надобности. Когда городу расти уже некуда, его тщательно окружают торговыми центрами – и рай потребителя обеспечен. Куала-Лумпур же отбился от общей стаи правильно построенных городов. Он выглядит, как Большие Васюки во время междупланетного шахматного конгресса. Рядом друг с другом выросли элитные жилые районы и облезлые двухэтажные домики, к современным бизнес-центрам примостились торговые центры из почерневшего бетона. Жилые районы без разбора перемешаны с технологическими зонами, и всё это дополнено лабиринтами дорожных развязок, надземных и подземных переходов, петляющих улиц. Эта эклектика, правда, не лишена странного очарования и со временем к ней привыкаешь. За время путешествия меня заносило в Куала-Лумпур трижды, и с каждым разом он мне нравился всё больше.

Вероятно, особый архитектурный стиль города связан с его молодым возрастом. Нынешний Куала-Лумпур возник в 1884 году, когда поселенье шахтёров-жестянщиков и китайских торговцев, расположенное при слиянии двух мутных рек – что на малайском звучит как Куала-Лумпур – сгорело в очередной раз. В британские планы по добыче жести не входили регулярные пожары в ключевом поселении, поэтому представитель британской империи Франк Светтенхэм сказал китайскому управляющему Йеп Ах Лою, что пора, кажется, задуматься о каменной застройке. Часть её сохранилась и до наших дней, но, на мой вкус, интереса не представляет.

Интересных достопримечательностей в городе немного, и я успеваю их все посетить за день. Парк птиц в центре, буддийский пещерный монастырь Batu Caves далеко на севере и парк у башен Petronas. Он окружён небоскрёбами, которые вечером очень красиво освещаются. В нём можно с удовольствием провести немного времени, гуляя и наслаждаясь вечерней прохладой. На мой вкус, ни China Town, ни индийский район Brickfields особого культурного интереса не представляют, хотя и фигурируют в он-лайн путеводителях. Чайна Таун представлен одним сплошным рынком китайской одежды и безделушек, а Брикфилдс – типовой современной застройкой, кое-где перемежающейся старыми индуистскими храмами. За время пребывания в Куала-Лумпур я пересекаю его в нескольких направлениях на автобусах, а кое-где и на поездах. Автобусное сообщение, в том числе междугороднее, тут очень хорошее. Центральный автовокзал обеспечивает регулярные рейсы во все окружающие города, а также в Сингапур и Тайланд. А вот поезда, хотя и удобны, несколько разочаровали тем, что ходят раз в полчаса. После московского метро это было довольно мучительно.

Нагулявшись, покидаю Куала-Лумпур – впереди ждут главные приключения.

 

 

Быстрый перелёт в Куала-Тренггану, такси в Маранг – и вот, из ночной темноты выплывает надпись Marang Sunrise Guest House. Таксист разворачивается и едет обратно. После нескольких попыток донести до него, что мы уже приехали и даже уехали, таксист повторяет всё снова. С третьего раза мне всё-таки удалось покинуть машину. Место даже в ночи смотрится красиво. Прохожу по указателю Reception. Джо, сын владельца, показывает мне домик Андреа. Её не будет до завтра. В домике меня ждёт Несс, ещё один волонтёр. Француженка берберского происхождения, успешный преподаватель танцев и айтишник – она путешествует по юго-восточной Азии уже почти год, покончив с прошлой жизнью. На вопрос "Почему?" отвечает, что Париж замучил – люди бегут куда-то, как безумные, за деньгами, за штампованным для всех успехом, все злые, но всё равно бегут. И она вместе с ними бежит, а жизнь с годами длиннее не становится. Поэтому она решила реализовать старую мечту. Сейчас ей 40. Выглядит на 30, а по лёгкости на подъём даст фору двадцатилетним. Каждый день – интенсивный сет упражнений, йога. Куча планов, где осесть после путешествия и чем заняться. Заходит Джо: он едет ужинать, не хочу ли я присоединиться? Конечно, хочу. Ехать недалеко – местная кафешка, традиционно антисанитарного вида, предлагает свежайшую рыбу и кальмаров прямо из моря. Таких восхитительных кальмаров я ещё никогда не ел. «У нас они всегда резиновые», – говорю. «Это потому что они старые», – смеётся Джо. Проводим время за разговором, и темы сменяются с методов ловли кальмаров и скатов на особенности жизни в Малайзии, в Куала-Лумпур и провинции. Он прожил 10 лет в столице, а теперь вернулся в родной посёлок, к отцу. Здесь отец купил участок земли на берегу моря и выстроил на нём несколько гостевых домиков. Двумя владеет отец, по одному у него и брата. Два других арендует Андреа. Каждый имеет с домиков небольшой доход, когда приезжают туристы. Но здесь совершенно нечего делать, особенно когда прожил 10 лет в мегаполисе. Всплывает старая проблема. «В городе у тебя есть всё для жизни, но нет жизни, а здесь вся жизнь принадлежит тебе, но заняться нечем», – говорит Джо. Он не решил для себя этого вопроса. В конце концов, наговорившись, возвращаемся домой.

 

Следующие два дня у меня проходят в созерцательном режиме. Весь день как одна бесконечная медитация. Здесь очень красиво. Кокосовые пальмы, мангры, папайи, цветущие франжипани и травяная подстилка постепенно уступают место мелкому белому песку, по которому ещё стелятся какие-то тропические тыквы с небольшими жёлтыми цветами. Дальше проходит изгородь из сухих мангровых веток, за ней – пляж. На горизонте – остров Капас, маленький тропический рай. У нас на пляже – никого. Пусто, тихо и очень умиротворяющее. Море мерно катит невысокие волны. По песку бегают крабы и ящерицы, похожие на небольших сцинков. Иногда с пальм падают кокосы, и если возникает желание, требуется только взять мачете и очистить орех. Кокосы здесь крупные, воды – на два больших стакана, а мякоти хватает на троих на целый день. Я приехал сюда волонтёром – значит, за еду и проживание я должен выполнять работу. В мою задачу входит проходиться по песку у изгороди и на дорожках граблями, для красоты. Всё это – под плеск волн, крики тропических птиц, в плотном, благоухающем воздухе. Это день за днём погружает меня в созерцательность ещё больше.

 

 

Из созерцательности меня вырывает Несс. "У меня сломались колонки, поехали в город? Погуляем заодно". "Конечно". Едем в Куала-Тренггану – местный центр. За окном мелькают устья рек, открывающихся в море – все берега уставлены рыбацкими лодками. Где нет людей – бурные заросли мангров. Пейзаж знаком ещё по Кении. Проезжаем деревеньки, посёлки – уровень жизни у всех разный: у кого-то лачуга под пальмовыми листьями, а кто-то отстроил блочный дом, аккуратно его выкрасил и следит за садом. Отмечаю для себя местную эклектику – лачуги и хорошие дома стоят по соседству. У нас так не любят, у нас есть районы для обеспеченных и необеспеченных, и вместе их не смешивают. С удовольствием замечаю, что дороги везде ухожены, обочины не замусорены, школы смотрятся очень аккуратно. Водят спокойно – я бы легко мог сесть за руль. Нет, это не банановая республика. Прибываем в Куала-Тренггану. Первым делом – поесть. Ищем место с самым антисанитарным видом и с самой большой толпой обедающих – и сразу туда. Помыли руки над чьей-то посудой и – за еду. Всё уже привычно вкусно, но пока ещё непривычно дёшево. Довольные гуляем по городу, пробуем местные лакомства. Малайцы – не стереотипные азиаты. Они любят не поострее, а послаще. Если чай – то с молоком и огромным количеством сахара, если рыба – то в соусе из фруктов, если десерт – то что-то сложно описуемое на кокосовом молоке, но главное – сладкое. В каждом приличном малайском городе есть China Town и Little India. Причём, здесь это не дань истории или традициям, а сосредоточие живой культуры народов. Национальная еда и товары, культурные события, храмы традиционных религий – всё здесь. Заходим в Чайнатаун и погружаемся в атмосферу Китая. На прилавках – какие-то странные продукты, на улице – красные бумажные фонарики, стены разрисованы граффити с драконами и Мао. Здесь есть очень интересная улочка – Turtle Street. На ней в серии рисунков на трёх языках, английском, малайском и китайском, рассказывается сказка о девочке Мей, которая уплыла на морской черепахе и узнала, как её народ по старой традиции истребляет черепах, употребляя в пищу их яйца. Мей приплыла домой и всем рассказала об этом – и никто теперь в деревне не ест черепашьих яиц. Люди идут – и читают. Почти никто не проходит мимо. В конце улицы нас встречают три малайские девочки: "Ой, а можно фото?" Мы пытаемся их сфотографировать. "Нет, с вами!" – глаза полны радости и надежды. "Конечно, можно!" Восторгу нет конца. Одна из девочек отсчитывает время до кадра: "Two, one, four, three!" Кадры повторяются, и необычный порядок чисел – тоже. Думаю: "Всё-таки есть тут это банановое счастье – сфотографироваться с европейцем".

 

 

 

Через день выезжаем в национальный парк Hutan Lipur Sekayu. Там нас ждёт прогулка к водопаду. За рулём – Андреа. Ей лет 35, последние 10 – в постоянном путешествии. Жила и в Африке, и в Азии. В Малайзии уже три года – успела даже машину купить. Сама – канадка, преподаватель английского. Заходит разговор про Кению. При всей её непредвзятости признаётся, что полгода в Кении были сущим адом. Было и воровство, и домогательства, и много мелочей, которые делали жизнь невыносимой. Она подытоживает рассказ о Кении одной ёмкой фразой: "this country is evil". Думаю, что нам всё-таки очень повезло раскрыть Кению с другой стороны – мы ехали в гости к другу и не были "вазунгу, или свежим мясом", как выразился один встреченный там русский.

Въезжаем на территорию национального парка – всё ухожено, аккуратно, есть домики для проживания. Стоимость входа – 2 ринггита, или 28 рублей по-нашему. Дешевизна опять поражает и кажется совершенно не соответствующей качеству. По тропке углубляемся в джунгли. Отовсюду свисают лианы, пальмы сменяются старыми замшелыми деревьями. Плотные запахи захватывают обоняние. Дорожка петляет – то уходит вглубь, то вновь выходит на берег реки. Несколько раз идём вброд – вода настолько тёплая, что, входя и выходя из неё, не чувствуешь разницы температур. Углубляемся в джунгли. "Что это у тебя на ноге?" – спрашивает Несс. Пока я присматриваюсь к какой-то склизкой субстанции, прилипшей к моей лодыжке, Андреа разбирает: "Это пиявка!" И точно! Отрываю с трудом. Пиявка не сдаётся, несколько раз липнет к ноге, потом – к пальцам. Наконец, скидываю её в листву. Следующие полчаса пути идём по правилу: "Прошёл пять метров – сними пиявку". Они везде, на каждом кусте, на каждом листике. У меня на лодыжках быстро образуются ранки, и последующие пиявки присасываются сразу к ним. Девушки идут в шлёпках – пиявки забиваются у них между пальцев. Снова выходим к реке. Берега крутые – лес поднимается стеной, и свисающие лианы и огромные причудливые листья приобретают особую красоту и пышность, встречаясь внизу с тёплой, быстрой речушкой. Она стремится по белым камням, бурлит на небольших порожках и разливается на песчаных отмелях, поигрывая солнечными бликами. Там, где поглубже, шныряют рыбки, а на крупных камнях греются лягушки. Эти мелкие древесные лягушки с липучими лапами легко скачут даже по вертикальным поверхностям. Поймать такую – большая удача. После нескольких попыток она мне так и не улыбнулась. Это не наши ленивые лягушки, которых можно просто брать с земли, не прикладывая усилий. Водопад открывается внезапно. Он обрушивается в каменную чашу с высокой скальной стены, поросшей мхом и пучками трав. Края чаши высоко над нами – они обрамлены узором пышных деревьев. По лианам, кажется, можно забраться до самых крон. Дно чаши – озеро. Вода его немного прохладна – входить по-прежнему легко, но она освежает. Это настоящий тропический рай. Место из мечты или из красивого фильма, полного романтики и приключений. Накупавшись, замечаем, что над джунглями сгущаются тучи, а где-то даже прогремел гром. Находиться в ущелье во время тропического ливня опасно – возникает flash flood, или внезапное половодье. Река быстро набирает силу и те, кого flash flood застаёт врасплох, отправляются в некомфортное водное путешествие. Ретируемся, не забывая правило: пять метров – одна пиявка.

 

 

 

 

На обратном пути останавливаемся в Kuala Berang в рыбном ресторане, которым владеет старый знакомый Андреа – Зайнал. Ресторан по-прежнему носит типичные черты местных кафешек, разве что имеет значительно большие размеры и относительно чистый вид. Зайнал приветлив и очень общителен. С Андреа они не виделись давно и им есть, что вспомнить. Мы с Несс прогуливаемся по территории ресторана. На заднем дворе натыкаемся на несколько клеток с макаками. Одна из них вне клетки – сидит на короткой цепи. Спокойно поднимает на нас взгляд – тоскливый и задавленный – потом также спокойно отворачивается. Несс глубоко тронута судьбой макак. Вернувшись, она первым делом допытывается, зачем Зайнал мучает обезьян. Возмущение Несс его не смущает. Обезьяны, объясняет он, настоящая гроза местных жителей. Они воруют всё, что видят, и раньше отдых в ресторане скорее напоминал удержание обороны. Потом Зайнал нашёл решение. Он сам похитил у обезьян несколько детёнышей и посадил в клетку, а одного – на цепь. Они так и выросли. Теперь другие обезьяны, видя судьбу сородичей, опасаются приходить в ресторан.

"Nak teh ice", – говорит Андреа подошедшему официанту. Потом перекидывается с ним ещё парой фраз.

"Ты говоришь по-малайски?" – спрашиваю я.

"Немного".

"Сложный язык?"

"Нет", – улыбается она. "Они просто ставят подряд слова – никаких сопряжений, склонений. Всё просто. Вот, например: nak teh ice значит "я бы хотела чай со льдом", но на самом деле здесь есть упрощение: буквально, фраза означает "Хотеть чай лёд" – никаких сослагательных наклонений или вежливых форм". Делает суровую гримасу и стучит кулаком по столу: "Want tea! Хотеть чай!"

Смеёмся: "Как варвары!"

Внезапно налетевший ветер заставляет нас прервать общение – переходим вглубь ресторана, потому что за ветром вскоре последует сильный ливень.

Возможно, этому "варварству" и правда есть объяснение – стране, по большому счёту, около ста лет. Малайцы, конечно, народ с историей, но здесь, в глубине полуострова, они не жили. Это земли многочисленных диких племён, которые впоследствии были ассимилированы. Смотрю на мутную реку: как затягивает её рябь от налетевшего ветра, как сгибаются пальмы. Николай Миклухо-Маклай, исследуя в 1874–1875 годах малайский полуостров, перемещался в основном по рекам. Может, он проплывал и здесь. Вспоминаю его описания местных туземцев – ядовитые стрелы, сражения с тиграми, простые, примитивные нравы. Мужчин, "у которых только penis и отчасти testicula закрыты узкою тряпицею, а волосы видны по сторонам", девушек, которые "имеют то превосходство над европейскими, что во всех отношениях натуральнее и откровеннее", жилища, что были "так стары и скверно построены, что из опасения, чтобы ветер не сдул бы их, почти все привязаны ротангом к крепким кольям, вбитым в землю". С тех пор многое изменилось, и на землях диких племён возникла динамично развивающаяся страна. Результаты этого развития я уже замечал в хороших дорогах, отличном транспортном сообщении, чистых улицах, общем ощущении культуры и безопасности, отсутствии попыток нажиться и обсчитать. Заметен он и в другом – в Малайзии законом разрешено к аграрному использованию только 50% земли. Всё остальное – rainforest, или дождевой лес. Он здесь везде, и нет необходимости ехать "подальше от цивилизации", чтобы попасть в настоящие непролазные джунгли, такие же, которые заставляли Н. Н. Миклухо-Маклая выбирать реки в целях перемещения. В небольшой стране несколько национальных парков. Самый крупный на полуострове – Taman Negara, обладает внушительными размерами. Позже у меня будет опыт похода по джунглям в Cameron Highlands. Кажется, аграрный регион – но стоит немного отойти в сторону, и вот ты карабкаешься куда-то по плотным сплетениям корней, лиан, ветвей и листьев, преследуемый криками встревоженных обезьян. Деревенскую жизнь цивилизация, конечно, затронула в меньшей степени. И хотя тут уже не увидишь темнокожих пухлогубых дикарей в набедренных повязках, а большинство домов не сдувает ветром, жизнь осталась во многом той же примитивной, что и была когда-то.

Андреа вырывает меня из размышлений рассказом о том, как здесь, в Kuala Berang, ей не раз задавали вопрос: "Почему ты не замужем?" "Ну, так вышло", отвечала она. "Но у тебя же, наверно, есть двоюродные братья?". "Конечно, есть". "Тогда почему ты не выйдешь замуж за одного из них?"

"Тут это делается для того, чтобы сохранить материальные блага внутри семьи", – поясняет Зайнал.

"Но ведь это приводит к рождению больных детей", – возражаем мы.

"Да, но люди привыкли к такой жизни. Они предпочитают жить по-старому, чем что-то менять. Многих не заботит то, как учатся их дети в школе. Они уверены, что всё равно им потом жить в деревне, а значит, к чему образование. Они слабо представляют себе, да и не хотят представлять, как выглядит жизнь за пределами их маленького мирка. У нас про таких говорят – katak di bawa tempurung, как лягушка под кокосовой скорлупой".

За разговором быстро пролетает время, и настаёт пора уезжать. Уходим, не оставив официанту чаевых – здесь это не принято.

По пути заглядываем в магазин купить торт – хозяин нашего дома, Зайни, сегодня отмечает свой семидесятый день рождения. Девушки-продавщицы с большим интересом вьются вокруг Несс, потом решаются попросить адрес её Фейсбука. Когда мы выходим и немного отдаляемся от магазина, до нас доносятся крики искреннего, прямо-таки детского, восторга. Вот так и преодолевает молодое поколение закоснелость своих родителей, и поднимает кокосовую скорлупу над собой. Может, для того же нужно тропическим детям их маленькое банановое счастье, фотография с европейцем? "Однажды я буду таким же образованным и обеспеченным, буду путешествовать и увижу мир".

 

Вечер проходит в компании Зайни и его близких друзей. Ему сегодня исполняется семьдесят. Зайни весел, подтянут и бодр, живёт новыми планами и идеями. О возрасте говорят только глубокие морщины на лице. Если не они, я бы никогда не подумал, что этому молодому мужчине уже столько лет. Когда мы подходим, он с друзьями обсуждает, как пересечь Россию по транссибирской магистрали. Он уже знает, что я русский, и первое, о чём спрашивает, можно ли доехать по транссибу до Санкт-Петербурга. Зайни – опытный путешественник, участник внедорожных ралли, тренер по скалолазанию. Его страсть к путешествиям началась с книг "The great railway bazaar", написанной Paul Theroux и "Jupiter's travels", Ted Simon. Работая на крупные малайские компании, Зайни накапливал достаточно денег, чтобы прожить несколько месяцев – увольнялся по окончании очередного проекта и отправлялся в путешествие. Вслед за авторами вдохновивших его книг, он полюбил странствия на мотоцикле и поезде. "Первое даёт тебе полную свободу, а второе – очень дёшево и сводит тебя со множеством людей", – говорит он. Путешествия всегда увлекательны, но они неполноценны, пока ты по-настоящему не начинаешь общаться с людьми, которых встречаешь, вникать в их жизнь и понимать их. "Я не люблю большие города. Да, там все эти достопримечательности, но ведь это всего лишь картинки. Красивые фантики, за которыми нет настоящей жизни. Даже когда я странствовал по Европе, я всегда выбирал маленькие деревушки, где-нибудь подальше от суеты. Там люди живее и естественнее, и у них многому можно научиться. Приезжаю в деревню – и никаких отелей! Иду к местным и спрашиваю, у кого можно поселиться? Сложнее, если не говорят по-английски: приходится всё спрашивать жестами", – смеётся, изображая жестами желание спать и есть. – "Но и это не сложно. Так порой, если люди интересные, проводишь у них по нескольку дней, прежде чем тронуться в путь", – рассказывает он.

"И что, всегда удаётся к кому-то заселиться?"

"О, ты удивишься, как приветливы люди во всём мире! Всегда готовы приютить и помочь – я никогда не встречал отказов. Если не могут заселить к себе, то обязательно найдут того, к кому можно. Если ты им достаточно понравишься, они потом могут тебя направить к какому-нибудь своему другу на том конце страны. Так можно целое путешествие провести, переезжая между друзьями".

Зайни объездил всю Юго-Восточную Азию, Китай, Европу и центральную Африку, добирался на мотоцикле из Европы до Малайзии, бывал и у нас в Сибири с автопробегом. Тогда малайская нефтяная компания Petronas, планируя выход на зарубежные рынки, устроила рекламный автопробег – двенадцать джипов с символикой и флагами Petronas должны были проехать по юго-востоку Сибири и уйти в Монголию. Сначала Зайни провёл разведку – проехал предполагаемый маршрут на одной машине, составил список наиболее важных мест. Больше всех малайцам в Сибири удивились пограничники. Они настолько не ожидали увидеть человека с малайским паспортом на заставе где-то у Байкала, что задержали машину на целый день – пока проверяли подлинность паспорта и визы. Потом, спустя полгода, когда через тот же пропускной пункт прошло двенадцать джипов с малайскими водителями, пограничники уже не удивлялись. А вот в центральной Африке пробега не получилось. Обстановка там неспокойная. Во время такой же разведывательной операции Зайни понял, что большое количество машин может спровоцировать нападение боевиков. Он участвовал и в авторалли. Самое яркое воспоминание о соревновании на Украине. Ленд Ровер пришлось гнать из Нидерландов через всю Европу, но больше всего ему запомнились украинские хутора – подсолнечные поля, белые хаты, сало, горилка и приветливые местные жители.

Новый план Зайни – проехать по России от Владивостока до Санкт-Петербурга на поезде, останавливаясь по пути в посёлках и деревнях. Он бы хотел проехать по стране и на мотоцикле, но боится не разобрать указателей на дорогах – кириллица была головной болью ещё во время сибирского автопробега.

Разговор продолжается до глубокой ночи. Первым спохватываюсь я – завтра вставать с рассветом.

 

Остров Капас, очерченный на горизонте, не давал мне покоя все эти дни. И вот пришло время до него добраться. На остров ходят катера из Маранга, но я предпочёл попасть туда на каяке. Отчаливаю с рассветом, пока нет высокой волны. Каяк двухместный, но я в нём единственный матрос. Плыть шесть километров. Сначала немного волнуюсь – а как оно там, на глубокой воде? Оказывается – вполне нормально. Море перекатывается медленно, спокойно. Вода вскоре становится сине-зелёной, как бутылка, и глубокой. Глубина чувствуется в её безмятежности. Эта бесконечная масса бутылочного цвета перекатывается подо мной размеренно, храня в глубине покой своих обитателей. Струйки воды стекают с весла мне на руки, обливают футболку. Всё та же неосязаемая тёплая вода. Вдали от берега запах моря становятся чётче. Здесь это единственный запах, а плеск воды – единственный звук. Отдалившись от берега настолько, что никто, даже при большом желании, до меня не мог бы доплыть, я чувствую себя странно причастным к жизни моря. Я будто сам на момент становлюсь одним из его обитателей. Моё маленькое судёнышко, скользящее по поверхности, кажется здесь таким же уместным, как прозрачные мантии медуз, как ветер, как солёный, насыщенный водорослями запах.

Через час плавания очертания острова приобретают точность – вырисовываются деревья, скалы, пляжи. Ушло из-под меня бутылочное стекло. В лёгкой бирюзовой глубине теперь скользит коралловый риф. Он выглядит одноцветной буро-коричневой массой причудливых камней, совершенно пустынной и безжизненной. Я вижу в этом особую прелесть, особую грань. Каждый риф обладает свойством скрывать в толще воды восхитительную красоту своих кораллов и бесчисленных обитателей – и тем ярче впечатления, когда с погружением слетает покров буро-коричневой тайны, и в глаза бросается обилие красок.

Лавируя между камнями, я подплываю к гроту. Он достаточно глубокий, чтобы укрыться вместе с каяком. Здесь я чувствую непреодолимую тягу достать накарябанную огрызком карандаша карту с пунктирной линией и крестиком, и вырыть из-под камней сокровища. Таких гротов на острове много. Маленькие пещерки в скалах, труднодоступные с берега и почти незаметные с воды – пираты не зря облюбовали их, как надёжные тайники.

 

 

 

На всякий случай порывшись в карманах – а вдруг там карта? – отплываю к берегу неподалёку. Над узкой полоской песка и отполированных водой камней стоит зелёная стена. Джунгли живут – скрипят ветки, шуршит кто-то в опавших листьях, кричат птицы и обезьяны, в кронах перелетают попугаи. Распугав многочисленных крабов на камнях, вытаскиваю каяк на берег. Меня встречает тёмный, в мелких светлых пятнышках, варан. Он смотрит на меня одним глазом с интересом и не очень опасаясь. Здесь он – хозяин. Однако, когда я приближаюсь, он решает, что можно похозяйничать и чуть поодаль, у кромки джунглей. Прогуливаясь вслед за вараном, подхожу к кучам опавших листьев. Они двигаются и постоянно перемешиваются, как живые – это раки-отшельники, волоча свои раковины, перекладывают клешнями листья в поисках еды. Тут их такое количество, что место похоже на огромный муравейник. Иду босиком по листьям в поисках самого большого рака. Однако все они одинакового размера – с ладонь, и я ухожу. Как оказалось, не зря. Личинки червя анкилостомы, которые таятся в тропическом песке, ждут случая, когда человек невзначай повредит кожу ноги об какую-нибудь маленькую веточку или колючий лист. Тогда они пробираются в рану и надёжно обосновываются там. Я видел три таких случая, два из них на острове – красная спираль червя, набухшего под кожей стопы. Помимо отвращения от ежедневно растущего паразита, люди испытывают сильнейший зуд. Потом присоединяется боль. Черви выводятся после трёхкратного приёма лекарства, но оставляют после себя неприятные воспоминания. Мне, однако, улыбнулась удача, и я не заразился.

Покинув берег, беру курс на Pulau Gemia, маленький островок в стороне от дальней оконечности Капаса. Здесь моё внимание привлекает группа людей, что-то увлечённо рассматривающих на берегу. Высадившись, обнаруживаю себя в Turtle Sanctuary, черепашьем приюте. Он состоит из бассейна и огороженной части пляжа. Туристы и местные, находя на берегу черепашьи яйца, приносят их сюда, чтобы маленькие морские черепахи могли вылупиться в безопасности. Несколько волонтёров-энтузиастов со всего света заботятся о сохранности собранных яиц, а когда черепашата вылупляются, дают им немного подрасти и освоиться в небольшом бассейне на берегу. На дне бассейна – заслонка, отделяющая черепах от большого и опасного моря. Но, несмотря на все опасности, жить им предстоит там, поэтому в урочный час заслонка будет поднята, и переполненный черепашками бассейн опустеет. Одна за одной, они поплывут по огороженному коридору глубже и глубже в пролив между островами, пока не окажутся так далеко от берега, что пути назад не будет. Впереди – только бесконечность тёплой, солёной воды. Морские черепахи наиболее уязвимы в эти ранние дни. Их яйцами любят полакомиться люди, а вылупившиеся черепашата, медленные, неуклюжие и лишённые защиты прочного панциря, становятся лёгкой добычей чаек и варанов. Мне удаётся подержать некоторых из них в руках и пожелать им удачи в долгой черепашьей жизни.

 

 

Мне же пора в путь. Дальняя оконечность Капаса – скалистый мыс, за которым пролив между двух островов открывается в распростёртое до горизонта море. Неглубокое дно пролива полностью покрыто коралловым рифом, и я решаю остановиться и осмотреть риф. Высаживаюсь на маленьком пляже у самого мыса и, пока готовлю маску и трубку, слышу голос. "Эгей! Кто там?" – доносится из-за деревьев. Поднимаюсь вверх по крутому склону, подтягиваясь на окружающих кустарниках и цепляясь за камни. Загорелый молодой человек, в плавках и маске на макушке, занял наблюдательную позицию на краю обрыва. Он что-то пытается разглядеть внизу, в бушующих на камнях волнах. Обрыв резкий, практически вертикальный. Ветер здесь сильный, бьёт в лицо солью и прохладой, очень приятной под палящим солнцем. До моря вниз – метров пятьдесят, и голова обретает странную лёгкость, как бывает на высоте. "Как ты сюда попал?" – спрашивает он. "На каяке". "Здорово! А я доплыл сюда сам с дальнего пляжа. Устал ужасно. Хотел дальше двинуть вон туда", – ведёт рукой над обрывом. – "Но не знаю, как". Смотрю с высоты всех пятидесяти метров на отвесные скалы, окаймлённые крупными, острыми камнями, о которые разбиваются волны, и ободряю парня: "Никак". Он, кажется, тоже так считает. "Но я могу тебя взять на каяке. Я направляюсь туда же, и у меня есть второе место". "Ого! Это просто замечательно! Я уж думал, что здесь застрял. Меня зовут Фэ". Ну, хотя бы не Робинзон! "Иван", – протягиваю руку. То, что Фэ добрался до мыса вплавь, меня удивило ещё тогда – расстояние до ближайших пляжей немаленькое. Однако по-настоящему удивить он меня ещё успеет. Взяв курс на мыс, огибаем его и оказываемся с той стороны острова, что выходит к открытому морю. Волна здесь высокая, пляжей нет – только отвесная скальная стена. К берегу даже при желании подойти сложно – сильно бьёт волной. Наконец, проплыв почти весь остров, начинаем встречать пляжи. Это маленькие клочки песка, затесавшиеся между скал и окаймлённые каменными россыпями, уходящими в море. Выбираем один из них и, вытащив каяк на берег, отправляемся исследовать риф. Первые сто метров глубина воды доходит до колена, что вовсе не облегчает путь. Каменные россыпи под ногами полностью покрыты твёрдыми и острыми кораллами. Волна бьёт безжалостно, и плыть на самой поверхности воды непросто – любое неосторожное движение оканчивается порезом. Наконец, достигаем обрыва, уходящего ступенями под воду. Кое-как встаём среди кораллов, чтобы перевести дыхание. Солёный, водорослевый запах забивает ноздри. Раскатами разбиваются о камни волны. Сзади нас, уже не очень близко, так что и каяк потерялся из виду – скальная стена с шапкой из джунглей, впереди – бесконечное, до горизонта, море. По сторонам, на километры – никого. Я снова чувствую себя так же, как утром на каяке посреди моря. Это чувство приходит, когда никто, никак и ни при каком желании не может достичь тебя, когда ты один на один с природой. Ты становишься её частью и её дыханием. Природа удивительна. С ней можно общаться – но в этом общении нет слов, жестов, и даже мыслей. Она бесконечно щедра – и совершенно безжалостна. Жизнь и смерть, кажется, плещутся вокруг нас в волнах, с каждой шныряющей рыбкой и каждым пустым крабьим панцирем, с каждым щупальцем полипа и отломленным волной кораллом. Мы даём друг другу знак и, надев маски, погружаемся под воду. Простираются вниз скальные ступени, теряясь в глубине. Кораллы покрывают их, не оставляя ни малейшего промежутка. Они здесь не очень яркие, буро-зелёные, в пику своим обитателям. Стайки перламутровых, синих, красных, радужных рыбок снуют между коралловыми лесами. Тёмно-синие скаты с чёрными бахромчатыми крыльями неторопливо перекатываются по скальным ступеням. С удовольствием отмечаю скрывающихся между крупными кораллами груперов. Немного поодаль пролетает голубая акула. Наличие крупных хищников говорит о том, что риф здоров, и это меня радует. Мы с Фэ проводим здесь около часа, указывая друг другу то на ту, то на другую рыбу или причудливый коралл. Наконец, мы покидаем подводные ступени и выплываем на мелководье. Волны усилились значительно. Замечаем приближающиеся издали два каяка. Оба двухместные – две девушки и мужчина с девушкой. Мужчина ведёт свой каяк уверенно, направляя его прямо к мелководью. В этом кроется его ошибка. Когда каяк приближается к нам на расстояние крика, большая волна поднимает его на самый пенящийся гребень, держит секунду – как бы в задумчивости – а потом переворачивает и бьёт людей об острую коралловую поросль. Мы бросаемся на помощь. Фэ показывает свои способности. Он действительно отличный пловец – быстро опережает меня и вскоре достигает перевернувшихся. Волны бьют одна за одной, как сговорившись, не давая людям подняться и накрывая их каяком. Его оттаскивает подоспевший Фэ, и ребята встают на ноги. Их плечи и спины – в кровоточащих порезах. Потихоньку подтягиваюсь я, и начинается спасательная операция. Она завершается успешно, но занимает много времени. Волочить наполненный водой каяк, держась под напором волн – очень сложно. На прибрежных камнях нам всё-таки удаётся перевернуть его вниз дном и слить воду. Отдыхаем. Фэ, кажется, пришлось хуже всего. Он примостился на камне и вырывает кусочки кораллов из стоп. Видя активность волн, мы не рискуем плыть через неизвестную часть острова и разворачиваемся назад. В составе трёх каяков достигаем дальнего мыса. Здесь Фэ просит меня остановиться. Он хочет добраться до мыса вплавь. До берега недалеко – не более двухсот метров – но волны высокие и сила, с которой они бьют о скалы, заставляет усомниться в разумности идеи. Однако Фэ настаивает, и я желаю ему удачи: "Прыгай!" Какое-то время наблюдаю его голову, которая временами появляется из-за волн, потом огибаю мыс. Жду десять, пятнадцать, двадцать минут. Наконец, Фэ появляется на камнях. Он очень доволен собой. "Сложно было?" "Доплыть не составило труда, а вот выбираться пришлось долго! Но ничего, зато я знаю, что могу это сделать!" Подкинув его до ближайшего обжитого пляжа, отправляюсь отдыхать – приключений для этого дня достаточно.

На этом, по большому счёту, заканчивается моё небольшое путешествие. На следующий день, распрощавшись с Несс и Андреа, я отправился в Малакку и Cameron Highlands, проведя там общим счётом два дня, а потом улетел домой. Оба упомянутых мной места – настоящие жемчужины Малайзии, подчёркивающие разнообразие её красот. Малакка – городок с сохранившейся с XVI–XVII веков Португальской и Голландской колониальной архитектурой. Неожиданный островок Европы посреди тропической Азии. Особенно красиво там вечером.

 

 

 

 

Cameron Highlands – горы высотой от 1500 до 2000 м, знаменитые своими чайными плантациями и необычной флорой и фауной джунглей. Именно там мне пришлось часами карабкаться по узкой размытой тропе среди корней и размытой глины, спускаться вниз на лианах, вспоминая при этом Тарзана, и поминутно озираться на встревоженных диких обезьян, сопровождавших меня по лесу. Однако, как ни странно, описание себя на этом исчерпывает. Так, в некоторых местах можно побывать и насладиться их красотой, но истории не сложится. Зайни как-то заметил, что путешествие неполноценно до тех пор, пока в нём не появятся люди. Пока они не внесут в него свои эмоции, идеи, свой взгляд на мир. Пока не положат в копилку твоего путешествия кусочек своей души. Тогда из простой смены картинок рождается история, которая навсегда остаётся с тобой. За это я ценю сайт HelpX.net, который когда-то уже приводил меня в Австралию. Казалось бы, основная идея – жильё и еда в обмен на работу, что обеспечивает дешёвые путешествия по всему миру. Но именно это требование становится фильтром, который отсеивает тех, кто любит ходить по жизни однообразными дорожками, и сталкивает тебя с людьми открытыми, любопытными и непредвзятыми, всех возрастов и со всех концов Земли. Это своеобразный клуб путешественников, где членство определяется только тем фактом, путешествуешь ты сейчас или нет; в котором никогда не знаешь, где и с кем встретишься, но знаешь точно, что встречи будут. Так, изначально связавшись с Андреа, я встретил Несс, которая была у неё волонтёром, а Несс, в свой черёд, направила меня к Йоханне, которая была волонтёром до меня и уехала жить на Капас. За пределами рассказа осталось то, что на острове Йоханна познакомила меня с колоритным мадагаскарцем Марио и малайцем с испанскими корнями Хуаном. Это очень интересные люди, поднимавшие самые неординарные вопросы во время нашего вечернего застолья на острове. И если бы мне удалось провести с ними больше времени, сложилась бы ещё одна история.

Наконец, замечу, что среди предложений на сайте есть и такие, которые приведут человека не к новым встречам и приключениям, а бессмысленной ежедневной работе в компании – возможно – не самых интересных людей. Но определить предложения негласного клуба путешественников можно. Их видно по тому, как описывает хозяин своё место, какие ценности он превозносит, кого он ищет. Какие отзывы оставляют люди – и какие люди оставляют отзывы.

 

Фотографии автора.

 

 


№72 дата публикации: 01.12.2017

 

Оцените публикацию: feedback

 

Вернуться к началу страницы: settings_backup_restore

 

 

 

Редакция

Редакция этико-философского журнала «Грани эпохи» рада видеть Вас среди наших читателей и...

Приложения

Каталог картин Рерихов
Академия
Платон - Мыслитель

 

Материалы с пометкой рубрики и именем автора присылайте по адресу:
ethics@narod.ru или editors@yandex.ru

 

Subscribe.Ru

Этико-философский журнал
"Грани эпохи"

Подписаться письмом

 

Agni-Yoga Top Sites

copyright © грани эпохи 2000 - 2020