Память несётся неистово в летние, яркие дни.

Стоишь ты в платьице ситцевом, в руках полевые цветы.

Смеёшься, смотришь в небо, щуришь от Солнца глаза,

Кругом раскинулось лето и жизнь кипит, как смола.

А я взволнован близостью твоих улыбчивых губ…

Смущённый, смотрю пристально на твою красоту.

Ветер играет прядкой светлых твоих волос,

Мне так хорошо, так сладко, что встретить тебя привелось.

…Тогда не знал я, что будет с нашею юной судьбой,

Что жизнь сурово рассудит и разной идти нам тропой.

Годы пройдут волною, и образ развеется твой.

И больше своей красотою не потревожишь покой.

И всё же память неистово уносит в давние дни.

Стоишь ты в платьице ситцевом, в руках полевые цветы.

Ночь беззвёздная. Холодных гор молчанье.

Кругом ни звука. Словно в дивном сне,

Твоя щека от нежности горячая

Прижата к моей стынущей щеке.

Кругом ни звука. С замираньем слушаю

Твоё дыханье и любовь твою.

Как хорошо, что прошлое разрушено.

Как хорошо, что я тобой живу.

Сердце бьётся тихо и тревожно,

И теперь я сердцу не указ.

Голос твой, звучащий осторожно,

Да огонь полузабытых глаз.

Радость неожиданного взгляда.

Тишина, понятная двоим.

Нет, иного счастья мне не надо.

Я хочу тобою быть любим.

«Любовь – удивленья мгновенная дань».

Французская поговорка

Стояла грустная-прегрустная,

Печальностью своей красивая.

И встреча взглядов, лишь секундная,

Ошеломила, восхитила.

И не прося любви, отчаянно,

Всем существом своим просила:

«Поспи в моей ладошке, Сашенька…»

Как будто чудо доносило.

Не годы нудного знакомства.

Мольба. Желания. Упрёки.

Секунд великое потомство

Преображает жизнь, как Боги.

Уходят, гордо забывая,

Что были счастьем, покореньем.

Уходят, молнией сверкая

К другим, достойным удивления.

Любила девушка весной.

О, как она любила!

Глухой, полночною порой

Стыдила и корила.

За то, что видела с другой.

За то, что был неласков…

Она в тоске своей святой,

Казалась мне прекрасной.

Журнальных девиц со стены,

Как смерч во зле срывала,

Увидев в них мои мечты

И образ идеала.

Она мела казённый пол.

Рубашку мне стирала.

Студенческий голодный стол

Обедом накрывала.

Она звала меня к земле –

Ей это было кстати.

Вся в думах о своей семье,

Своей отдельной хате.

Мечтатель-мальчик, что ж я мог?

Сердечком не воитель.

Поэзия была мой бог,

А сам я неба житель.

Её глаза…Её глаза!

Смотреть в них было больно.

Рыданий жгучая слеза

Помучила довольно.

Любила девушка весной.

Собой любить учила.

То было раннею порой,

Что жизнь нам подарила.

Всё это было. Точно помню, было.

Не сном бредовым, грозно, наяву,

Впервые надо мною горе плыло,

Реальное, до горечи во рту.

Был поздний вечер. В городе далёком

Напрасно встречи я с любимой ждал.

Не для меня её светились окна.

И смех её не для меня звучал.

Но горе всё ж не в этом заключалось,

А вышло так, что в празднике толпы,

Ко мне вдруг одиночество подкралось

И ощущенье страшной пустоты.

По тротуарам люди семенили

В уют тепла, мирки своих квартир,

А я стоял, мгновенно обессилев,

Сквозь зубы одиночество цедил.

Шалел ноябрь. И ветер с Волги

Грозил бедой и холодом грозил.

Салюта вспышки, коротки и долги,

На чёрном небе кто-то вслед гасил.

А я стоял, себя не узнавая,

Задавленный, оглушенный бедой

И слушал, как упрямо вызревает

В груди моей неумолимый вой.

Всё это было. Сердце позабыло.

Не сном бредовым, грозно, наяву,

Впервые надо мною горе плыло.

Я победил. И вот теперь – живу.

«Уезжать, значит, немого умирать».

Французская поговорка

Вот и наступают наши проводы.

Жизнь торопит. Время уезжать.

Бесполезны умненькие доводы,

Что мол, глупо этак горевать.

Не увижу больше неба этого,

Хотя столько неба впереди!

Не услышу бормотанье ветра,

Скрип калитки, тихие шаги.

Этих глаз я больше не увижу.

Этих губ, дрожащих на губах.

И в вагонном грохоте всё ближе

Крик, в котором вечный женский страх.

Мир калейдоскопом нас встречает

И меняет всё, меняясь сам.

Только сердце мудро напевает

Песню, не подвластную годам.

Уезжать, что выйти в непогоду

Из уютной комнаты, тепла.

И слабеет, чувствуя тревогу,

Чемодан держащая рука.