№72 / Зима 2017-2018
Грани Эпохи

 

 

Ольга Ерёмина

 

Записки экскурсовода

Часть 11

Часть 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11.

 

Мартовские Канты

Солнце заливало мартовский Переяславль (я всегда говорю так – с буквой Я).

Рано утром в Никольском монастыре нас встретил пёстрый кот с загнутыми ушами, требовательно глянувший на нас. Возле крыльца Никольского собора ходил кот огненно-рыжий. Когда он слышал «кис-кис», то валился на спину и перекатывался через пузо, вытягивался демонстративно, потом вставал и ждал угощения. Возле ворот провожали нас два других кота – дымчато-серый и чёрный.

Мы ехали по городу – медленно, между частными домами, обветшавшими тополями, обрезанными ивами Рыбной слободы, и везде: на заборах, на крышах, на крылечках сараев – мелькали коты, сосредоточенные и суровые, будто Кант в поисках нравственного закона.

 

Сама Ахматова?

В последнюю апрельскую субботу 2021 года под сплошным ливнем водила пешеходную экскурсию по Замоскворечью. Почему нельзя было отложить? Экскурсанты – старшеклассники из города Кемерово. Они в Москве на несколько дней, и час каждый на счету.

Привела во дворик дома на Большой Ордынке, где в квартире Ардова живала, приезжая в Москву, Ахматова. Подвела к памятнику.

Меня переспрашивают с удивлённым невполнедоверием:

– Вот прямо здесь сама Ахматова ходила?

Для нас это обыденность. Для ребят из Кемерово – чудо.

Почувствуйте разницу.

И ещё:

Ахматова – миф. А разве миф может быть жёстко привязан к хронотопу?

 

Прародитель

Убедилась, что музейные коты – особая субстанция. Вот этот, рыжий, осташковский, весом в 15 кг, завидев фотоаппараты, улёгся на кушетке и задрал лапы, прикрыв глаза. Потом приоткрыл, увидел, что часть туристов отошла, уступив место новой партии фотографов, и вновь откинулся назад, принял позу. Потом вновь приоткрыл глаза, заметил, что ажиотаж вокруг него схлынул, встал, деловито встряхнулся и пошёл по своим делам, не опускаясь до попрошайничества. А чего ему попрошайничать, коли его все музейные смотрительницы кормят!

Говорят, в Осташкове преобладают рыжие коты. Видимо, это их прародитель.

 

Одна

Озеро Валдай. Лёд стаял неделю назад, вода студёная.

Я обошла монастырь, углубилась в чащу вековых елей. Меж стволов ходила деловая ворона, демонстративно не обращая на меня и застывшего на тропинке фотографа никакого внимания.

На светлых деревянных мостках – пусто. На дне отчётливо видна каждая песчинка. Чаек нет – они улетели к воротам монастыря, где скопились туристы.

Тишина.

Запах еловой смолы, острая свежесть водной глади.

Валдай.

 

Фотостоп ботанический

Когда увидела из окна кабины – сразу узнала: печеночница благородная! В Подмосковье почти совсем исчезнувшая.

Остановились, и целая бригада туристов высыпала из автобуса – фотографировать редкий первоцвет. Весь лес на острове озера Валдай был усыпан нежными цветами.

 

День Победы

Абрамцево, 9 мая 2021 года. Проливной суточный дождь в Москве кончился, и деревню Гадюкино смыло! Реки – будто сель в горах, на плотине абрамцевских прудов – будто на берегу Куры. Пешеходные мостики между островками на пруду затоплены, береговые тропинки частично тоже. Холодища – около нуля с утра. Ветер пронизывающий.

Туристам не до красот парка. Им бы быстрее в тепло. Все оделись не по погоде. Даже я в тёплой полузимней куртке и зимнем своём шарфе, в сапогах и тёплых штанах мёрзну.

Лишь возвратившись в Москву, мы немного расслабились: повеяло тёплым ветром. И десятого – чудо! «Нынче вырвалась, будто из плена, весна!»

 

Август Грабаря

В Абрамцеве открыли отдел живописи XX века, который был на ремонте почти 15 лет. Там есть роскошные картины. Очень понравились мне гладиолусы Грабаря. Такая живость в них, такой трепет. Люблю Грабаря зимнего, солнечно-снежного, тени его, сквозное кружево и цветовое пиршество. И здесь – пронизанный солнцем август.

 

Нило-Столобенская пустынь. 1 мая 2021

Селигер. Блеск и ветер.

Что-то завораживающее есть в ритме мощных валунов на берегу, в быстром беге облаков и незыблемости куполов.

Свист ветра, лёгкие заплески волн и весенне-зовущие крики чаек. И запах – свежесть только что освобождённого ото льда озера, пробудившихся соков и первой травы.

 

Кода

18 мая 2021 года. Заработавшись и окончательно потеряв осознание времени, я прибегла к обычному средству приведения себя в чувство: пошла в Лосиный остров. Не одна я была такая умная: комары тоже решили выйти погулять и заодно пообедать. А поскольку вечером было 25 градусов, то я отправилась в одной футболке с голыми руками и шеей. Комары обрадовались: еда! Я, не ожидая такой атаки, яростно отмахивалась от комаров и слушала птиц. Птицы пели восторжённо и все разом.

Вокруг буйствовала медуница и ветреница лютичная одновременно со звёздчаткой и лютиками. Такого быть не должно: либо ветреница лютичная, либо лютики. У них разное время цветения. А тут холода настолько задержали цветение первой волны, а внезапное тепло настолько подстегнуло волну вторую, что получился неожиданный коктейль из принципиально разных цветов.

Шла я, шла... И только повернула назад, как птицы грянули коду. Запели все и взахлёб. Минут пять лес звенел – и внезапно разом стих. И комары исчезли. И мгновенно стемнело. Впереди меня, в прорези просеки, налился светом острый месяц, висел на верхушках лип, дразнил своей близостью.

 

Сага о гостиницах

Из тех гостиниц, в которых я ночевала с туристами, могу составить некий рейтинг.

Самая комфортабельная – «Касимов» в Касимове. Там даже в душевой кабине пол с подогревом.

Самая вкусная (в смысле кормят вкусно) – «Волга» в Твери. В номере зато прикол: там чашки и ложки есть, но они стоят в тумбочке на нижней полке в дальнем углу, чтобы достать, приходится практически лечь на пол.

Самая уютная, ну прям милота – «База экспедиции» на Куликовом поле.

Самая безобразная – «Берёзка» в Вышнем Волочке. Стоит прямо на трассе, всю ночь большегрузы сотрясают стены, никакой звукоизоляции от шума в коридоре, короткая кровать. Ресторан при гостинице соответствует.

Самая многокомарная – «Тверь» в Твери. Жрут, кровососы.

Самая нелепая – в Киржаче. Поесть вообще негде, одеяла короткие – хозяин спёр в расформированном детском доме. И нормальные только в люксах. Даже боюсь представить, как в Киржаче выглядит люкс.

Самая стрёмная – «Семь холмов» в Смоленске. Там в половине номеров батареи не работают или текут, по постелям мыши лазают, а завтрак повар вообще проспал.

Жизнь многолика.

 

Сиреневое Домотканово (май 2021)

Усадьба Домотканово под Тверью – имение Дервизов, где гостил и писал Серов – свою «Девушку, освещённую Солнцем» писал.

Усадебный дом восстановили, но внутри – ничего, так как потомки Дервизов хотят одно, музей – другое, и сойтись не могут. А экспозиция, посвящённая Серову, нищенская и, откровенно говоря, позорная по своей бедности и несопоставимости с именем, ютится в одноэтажном домике, почти сарайчике. Чистенько, но нищо. И сирени, которой раньше гордилось Домотканово, три кустика крестом, и те едва цветут. Их же подкармливать надо, ухаживать, а на какие деньги?

 

Гагарин приземлился в Твери

Картина Василия Басова «Здравствуй, Земля!» написана в 1961 году. В Интернете встретила обрезанные по краям версии. Она большая, хорошо освещена и такая настоящая, что дух захватывает. Вспаханная земля и свежее небо, и радость: я живой, я дома.

Смотрите подлинники, друзья.

 

Пластов

В Твери, в Путевом дворце, увидела подлинник картины Пластова «Первый снег». Знаю её чуть ли на наизусть – в школе по ней сочинение пишут. И была возможность ещё раз убедиться, что репродукции – это плохо, подлинник – хорошо.

Какая она прекрасная! Какая живая и радостная! Сколько деталей на ней – и сорока на берёзе, глядящая на ворону на снегу, и очарованное лицо девочки, и её голые ножки между валенками и платьицем, и возница на санях сзади. Вспоминается Паустовский: «Первый снег так к лицу земле!»

 

Блеск и плеск

23 мая на Селигере. Стремительный ветер, шум сосен и плеск волн о гранитные валуны, туча совершенно чёрная, чреватая косым ливнем, ослепительный блеск воды в заливе и натянутая струна ожидания.

 

Хатка

Бобровая хатка недалеко от Осташкова. По размерам это не хатка, а Геленджикский дворец. И вся территория вокруг заболочена.

 

Антропогенная нагрузка

Май 2021 года. В Твери открыли после многих лет реконструкции Сад при Путевом дворце. В английском стиле.

Милая, с лучистыми глазами дама, которая проверяет билеты, разводит руками:

– Меня постоянно спрашивают: и что здесь смотреть? А Вы сказали так чётко: сама планировка английского парка. И все постоянно на газоны ногами идут – фотографироваться. Я говорю: нельзя. А мне: почему нельзя?

Отвечаю:

– А вы им скажите: эти газоны не рассчитаны на повышенную антропогенную нагрузку.

– Повторите! Сейчас запишу.

И записывает.

 

Потеряшка

Июнь 2021 года. Стоянка возле Храма вооружённых сил. В 17 часов мы должны уехать в Москву.

В группе две бабушки-подружки, обе с палочками, одна худая и стройная, другая немного сгорбленная, обе лет восьмидесяти, но ходят поодиночке.

Без пятнадцати пять. Одна из бабушек, стройная, которая уже в автобусе, вдруг передаёт мне трубку, говорит: вот, дескать, подруга не может найти автобус.

Я беру трубку, подробно объясняю, где стоит автобус. Потом выхожу на улицу с флагштоком, на котором яркий розовый бант, чтобы потеряшки могли издалека меня увидеть.

Через некоторое время снова звонок. Сгорбленная бабушка говорит, что она нашего автобуса не видит. Он серебристого цвета, стоит за тремя белыми автобусами, объясняю я. Бабушка говорит: тут всего три автобуса. Я говорю: на нашей стоянке около десяти автобусов. Где вы? Как вы шли от храма? Она говорит – на лифте. И тут я понимаю, что она заблудилась на другую стоянку, которая находится с внешней стороны подковы музея. Чтобы туда попасть, надо подняться по высокой лестнице на крышу музея, а потом спуститься. Или на лифте. Как она умудрилась попасть на внешнюю стоянку? Пешком от нас туда идти очень быстрым шагом 15 минут в один конец.

Говорю ей: не отключайте телефон, сядьте и ждите нас, мы за вами подъедем.

Ещё через три минуты, когда уже почти все туристы заняли свои места в автобусе, звонок. Стройная подруга говорит: её сейчас привезут.

И действительно: вскоре подъезжает легковая машина, молодой парень выходит и помогает выйти из машины нашей бабушке. Я подбегаю, подаю ей руку. Она еле стоит, опираясь на свою клюку. Говорит:

– У меня всё закружилось. Я в музее увидела отца. (Я понимаю – нашла в галерее памяти.) Сердце сразу забилось. И ничего не помню. Как я на ту стоянку попала – не понимаю.

Я её понимаю. Сама плакала, увидев родных людей.

Спасибо тому парню, что заметил растерявшуюся бабушку и привёз её к нам.

 

Танковый ас

В автобусе рассказываю про танковую бригаду Катукова и про Дмитрия Лавриненко, уничтожившего 52 танка противника за два с половиной месяца участия в боях. Говорю:

– Первая модель танка Т-34 имела одну особенность: в ней один человек одновременно исполнял обязанности командира танка и…

Тут автобус слегка подпрыгивает на какой-то неровности, я на секунду приостанавливаюсь – и слышу голос из салона:

– И наводчика.

Оглядываюсь – вижу мужчину, который произнёс эти слова: лет пятидесяти, короткая стрижка, отглаженная рубашка. Киваю ему и продолжаю рассказ о Лавриненко, который воевал именно в тех местах, где мы едем, – на Волоколамском направлении.

 

Поливалка (26 июня 2021)

Всё лето – жара за тридцать.

Счастье сегодня словила. Возле храма вооружённых сил – большая площадь, раскалённая от Солнца. По ней без конца кругами ездит поливальная машина. Причём вода из неё льётся не вниз, а вверх фонтаном, веером. И при этом не впереди, а сзади. Дети – счастливые – бегут наперегонки за машиной, мокрые. Я шла машине навстречу сбоку. Раскрыла руки – и водитель в кабине распахнул руки и аж привстал, замахав ими, будто летит. Смеётся, глядя на меня, зараза. Ну, я и не утерпела: тоже под этот фонтан вбежала. И такое детское счастье, какое в десять лет было.

Высохла за пять минут.

Да, вода не техническая, обычная водопроводная. Я видела, как эти машины у щита подключаются к крану, заливают бак – и опять по кругу гоняют.

Да, и в музее «Дорога памяти» несколько вежливых парней в безукоризненных туфлях бесплатно всем входящим выдавали бутылки с водой.

Если кто соберётся туда ехать летом: в музее кондиционеры работают в каждом зале, и в ХВС тоже.

 

Хрусталь, фарфор, фаянс

Готовлю экскурсию по Вышнему Волочку. Одно к другому подбирается.

Гусь-Хрустальный – город, где население со 1985 года сократилось на треть, хрустальный завод обанкротили и закрыли, но музей хрусталя есть.

Конаково – был завод Кузнецовского фарфора и фаянса, теперь руины. Музейчик есть.

Вышний Волочок – потрясающий завод «Красный май», где звёзды для Кремля делали. Руины. Население города сократилось чуть ли не в половину. Предприниматель-энтузиаст открыл музей стекла.

20 лет назад массово потеряли – причём все девяностые тянули, тянули на старых кадрах – и теперь – забытые ремёсла. Вот так теряли ремёсла и в Древней Руси. Но там – татары, а здесь – «Мы орды не боимся, поскольку мы сами орда. Наше иго родное страшнее монгольского ига» (Городницкий).

Горько. Руины высокой цивилизации. Так мы амфоры Херсонеса, расхожий товар, воспринимаем как произведения искусства.

 

Продолжение следует

 

 

Ваши комментарии к этой статье

 

№90 дата публикации: 01.06.2022