№71 / Осень 2017
Грани Эпохи

 

 

Ева Райт

 

Не плачь, мой ангел

Высоко занёс Светлейший огненный меч. Засиял он над головами ослепительно-белым лучом. Явление луча было бы нестерпимым, когда бы Владыка не умерил его представления перед учениками и ангелами. Даже зная, что «меч испытующий» никогда не нанесёт вреда, все они застыли в трудном ожидании.

Сердце каждого дрогнуло, когда, отделившись от рук Светлейшего, меч поплыл по воздуху в направлении собравшихся. Ветер волнения прошёл по устам, зашевелил волосы, края одежд... Достигнув центра собрания, меч опрокинулся горизонтально и растянулся, подобно радиусу гигантской окружности.

Медленно двинулся луч по кругу. По мере того как проходил он над головами, напряжение присутствующих росло – энергии Светлейшего всегда побуждали к переменам. Способных принять и усвоить долю высшего огня они наделяли мощью новой, не готовых – подавляли, принуждая съеживаться, как от удара.

Никто не мог предугадать заранее, как отзвучит в нём высшая вибрация. Наверное, тот, кто согнулся теперь ниже других, не ожидал столь болезненного потрясения. Не устояв, он упал, и, если бы под ним была твёрдая опора, то распластался бы у ног товарищей. Но, увы, потеряв сознание, он перестал отвечать притяжению сферы Светлейшего, а также и тех областей, что были под ней. Падение могло стать бесконечным...

 

------------------------------

Он лежал, окружённый хаосом безобразных звуков. Зловоние набегало волнами, и вместе с ним справа налево по телу проходила грубая механическая вибрация. Элео открыл глаза и увидел, как на него надвигается две пары чёрных шин. Сколько их прошлось по нему до сих пор, он не знал. Хотелось бежать, хотелось избыть страшное, давящее ощущение безысходности...

С трудом подчиняя себе ноги, он заставил их следовать к тротуару. «За что, Отче, за что?..» – пульсировала мысль и, болезненно отдаваясь в молчащем сердце, заставляла его сжиматься.

– Надо же, у ангелов тоже может болеть сердце... или я уже больше не ангел?..

Этим вопросом Элео и потом задавался неоднократно, но однозначного ответа не получал. Одно было неоспоримо: в этом мире он был невидимкой.

Прислонившись к столбу, где его не тревожили даже собаки, Элео наблюдал за людьми. Они были разными, но в чём-то походили друг на друга. Например, их нельзя было остеречь. Мысль, пульсирующая пожеланием добра («не сори», «не толкайся», «не беги через дорогу»), едва коснувшись сознания, гасла непринятая. Даже вызывая мимолётный отклик, она не становилась руководством к действию – человеческая масса в своей озабоченности срочными задачами пренебрегала подсказками сердца.

Вот девушка и парень резво пошли через дорогу, а за ними засеменил старый человек. Молодые легко перебежали на противоположную сторону, а старик...

– Стой дед, стой, – приказал ему Элео, но его волевой посыл, казалось, возымел обратное действие. Старик заметался перед стремительно приближающейся машиной, не удержался на ногах и упал...

– Что я могу сделать, Светлейший?! – взмолился Элео, закрывая лицо руками. Бессилие сильного, слепота видящего, незнание знающего – он был сейчас бесконечно слаб, слабее человека, который хотя бы мог подать упавшему руку.

– Ищи того, кто слышит сердцем! – прокатилось, как гром среди ясного неба.

В голосе было столько жизнеутверждающей силы, что у Элео не осталось сомнений: к нему обращался Тот, кого он так жаждал услышать. Это было прекрасно! Ангел не может бесцельно скитаться по нижнему миру. Подобно воину, он должен нести в сердце благой приказ и всё, явленное в пути, подчинить достижению цели.

Элео так воодушевился, что попытался подняться на воздух, однако быстро понял, что ему не одолеть притяжения земли.

– Что ж, «ногами и руками человеческими», – подбодрил он себя, вспоминая формулу, данную людям Владыкой ещё в давние времена.

Много земель прошёл он, но, казалось, ни на йоту не приблизился к цели. Сердца людей были глухи, да и сам он после падения не мог действовать прежними методами. Чёткое воображение желаемого должно было направлять его к нужному человеку. Но если магнит мысли и приводил его к определённому явлению, на поверку оно оказывалось лишь подобием того, что он искал.

Ангелы не устают, но способны разочаровываться. Когда Элео чувствовал, как слабеет в нём вера, он обращался за советом к Светлейшему. Со времени получения приказа он больше ни разу не слышал Владыку, но, обращаясь, непременно обретал спокойствие и вновь утверждался в необходимости продолжать поиск. Для сердечной беседы Элео всегда старался выбрать места малолюдные, предпочтительно на природе. Уже от городской околицы он мог завести тихую молитву, а уж когда выбирался на простор, его славословия щедро украшались огнями радости.

Как-то, подойдя к окраине, он уже было настроился на очищение мысли и сердца, но что-то стороннее отвлекло его.

– Это ты звала меня? – обратился он к змейке, которая свернулась кольцом под пышно цветущим розовым кустом. Под его взглядом змейка вздрогнула и стремительно метнулась в сторону особняком стоящего дома.

Элео толкнул калитку и вошёл во двор – там никого не было. Пусто было и в доме, дверь которого оказалась незапертой. Он не спеша обследовал помещения и остановился в одной из комнат, отметив её необычность, – без сомнения, здесь проводились ритуалы. Это не было какое-то специальное ритуальное место, Элео знал таких немало и нередко, бывая в городе, находил там пристанище. Это было обычное жилье с необычным укладом жизни. Углубившись в изучение того, что за годы произошло в его стенах, Элео не заметил, как в комнату вошла женщина. Едва ступив за порог, она торопливо перекрестилась и, замерев в нерешительности, недоверчиво посмотрела на посетителя из потустороннего мира. Ничуть не смутившись, Элео ответил ей миролюбивой улыбкой.

– Кто ты? – строго спросила женщина.

Элео решил испытать её и потому, не открывая рта, дал понять, что он – ангел.

– Может быть, ты и ангел, раз креста не боишься. А может, душа заблудшая, в ризы облачённая и вообразившая, что чин ангельский имеет...

Раздумывая, женщина подошла ближе и, не отрывая глаз от призрачной фигуры, взяла со стола деревянные чётки. Трогая одну бусину за другой, она машинально проговаривала слова молитвы и между делом обследовала ауру незваного гостя. Было очевидно: она не способна прочесть тонкие знаки и не в силах уяснить задание Элео в череде его земных встреч.

– Ладно, поможешь мне, если ты – ангел, – решила она, наконец, и, на ходу оправляясь, поспешила на зов дверного колокольчика.

Вернулась она вместе с молодой женщиной. Усадив её на стул, сама уселась напротив.

– Вот уже несколько лет мы не можем зачать детей. Что мы только не пробовали... – жаловалась посетительница.

Элео сочувственно посмотрел на хорошенькую блондинку: за её внешней кротостью скрывалось стремление поставить себя выше других, жизненный успех – выше любви; к ней не могли прийти её уже готовые к воплощению дети, пока причина в характере матери не будет устранена. Похоже, хозяйка дома расценила жалобы гостьи, как руководство к действию. Она зажгла свечу и, укрепив её на кусочке картона, принялась водить ею вокруг девушки, подкрепляя свои действия чтением молитв. Эти средства примитивной магии, в самом деле, способствовали очищению внешнего слоя ауры, не устраняя, однако, корня причин, уходивших вглубь естества.

Элео не знал, как далеко может зайти целительница в своём безоглядном желании помочь будущей матери; ценой этой помощи могли стать искалеченные судьбы незаконно привлечённых в плотный мир детских душ, да и самой родительницы тоже. Стремительным вихрем налетел он на целительницу и, толкнув её руку, выбил из неё свечу. От неожиданности женщина пронзительно вскрикнула, свеча, описав дугу, упала на пол.

– Это ты так помог?! – в глазах женщины горел упрёк.

– Да, помог! – светился от негодования Элео. – Я не тебе помог, а ей! Если ты сейчас же не отпустишь эту несчастную, я сделаю так, что ты больше не сможешь этим заниматься.

Проводив посетительницу, хозяйка вернулась в комнату, в её голосе звучали усталость и недовольство.

– Ну, и чего ты добился? – спросила она, опираясь руками о стол.

Элео вдруг подумал, что пропустил время молитвы. Земной мир, изобилующий привязанностью ко множеству преходящих вещей, способен затмить даже ангельское сознание. Как было устоять против его соблазнов неразумной женщине, для которой земная очевидность стала выше законов неба? Пожалуй, стоило попытаться образумить её.

– Ты – добрая женщина... – сказал Элео, прилагая руку к груди, – и должна понять, что каждый человек сам должен быть строителем своей судьбы, изменяя её не искусственными методами, но трудом своего сердца. Каждый сам несёт ответ за свою судьбу, ты не вправе вмешиваться и нарушать предначертанное Небом...

– Я – лечу людей, я – их спасаю, – перебила его целительница.

Что ж, она имела полное право на собственное мнение, Элео не собирался её переубеждать, но лишь сказал напоследок:

– Не бойся, ничего плохо я тебе не сделаю, я желаю тебе только добра. Но и ты отнесись бережно к тем, кто обращается к тебе за помощью. Продолжая своё занятие, всегда предупреждай людей о том, что твоё лечение пойдёт им на пользу, если они приложат все усилия, чтобы измениться к лучшему. Иначе, излечив тело, ты не оставишь душе возможность через болезнь и страдания исправить её недостатки. Тогда у человека появятся новые проблемы, вместе с ним могут начать страдать его близкие. Помни о своей ответственности за нарушение Высшей воли.

Блестящая сторона скорых достижений погубила не одну душу – Элео наблюдал за этим с грустью. Среди них были и те, кто обладали способностью видеть или слышать тонкие явления, или то и другое вместе, но при этом недостаточно использовали канал сердца. Тягостно было вести поиск среди тех, кто превращал молитву в договор с Богом, кто, служа, ожидал от неба щедрой награды, кто считал каждую свою жертву великим одолжением. Элео подумывал о том, чтобы прекратить искать, – возможно, нужный человек должен подойти к нему сам.

Однажды вечером, ища уединения, ему захотелось взобраться на крышу высотного дома. Там, на открытом пространстве, он собирался обратиться к Светлейшему и принять окончательное решение. Одолевая ступень за ступенью, он уже предвкушал высокий полёт мысли и осторожно касался тайной мечты – услышать голос Владыки. Он уже предвидел сверкание снежинок в свете ночных фонарей и силу морозного ветра, дирижирующего их полётом... Внезапно, на последнем этаже, в шаге от цели, у него появилось сильное желание остановиться.

– Неужели снова «экстрасенс»? – с тоской подумал Элео, разглядывая одинаковые двери.

В подъезде густо пахло человеческим жильём, однако здесь до него долетел едва уловимый запах фиалок. Он был явно не земного свойства и принадлежал явлению Тонкого мира, например, внутреннему существу человека.

Элео пошёл на запах.

– Дивно, как дивно... – в этой квартире он ощущал в себе необычайную лёгкость, которую после падения на землю ни разу больше не испытывал.

В полутьме комнаты он обнаружил лежащую в кровати женщину. Она слегка покашливала, явно сдерживая позывы откашляться сильней. Почуяв в её горле острую боль, Элео положил ей руку на лоб – неприятные ощущения тотчас же стали оставлять болящую. Когда ей полегчало, она зашептала слова благодарности Вышнему. Словно только что сам оправился от долгой, изнуряющей болезни, Элео искренне любовался током её молитвы и тоже непрестанно благодарил Светлейшего. С восхищением наблюдал он за тем, как их совместное славословие зажигало в сердце женщины серебряный огонь.

Наутро женщина была практически здорова и, едва проснувшись, взялась вести записи в толстой синей тетради. Пока она писала, Элео не покидало удивительное ощущение близости Владыки. Безуспешно напрягая внутренний слух, чтобы услышать любимый голос, он, в конце концов, уразумел, что канал связи был закрытым и предназначался только для этой миловидной и уже далеко не юной женщины.

Повинуясь внутреннему побуждению, Элео дерзнул заглянуть в записи:

– Скоро родишь. Послал к тебе ангела. Всё время до родов будет с тобой. Когда разрешишься, придёт к тебе уже как сын.

Прочитав это, Элео горько заплакал:

– Разве я так плох, Отец, чтобы меня, подобно человеку, лишить сознания и заставить открывать его заново в тяжком труде приспособления к Земле?

– Зачем, зачем ты это делаешь? – с болью вопрошал он, но ответы по-прежнему появлялись только в словах, записанных летящей рукой:

– Скажи ему, чтоб не терзался. Люблю его. Имеет задание специальное, потому ограничен в достижениях. Если достойно пройдёт опыт, станет ещё ближе ко Мне. Утешь его.

Женщина отложила тетрадь и протянула руки в пустоту комнаты:

– Иди ко мне, мой хороший, иди, мой ангел, сюда, будем вместе жить-поживать, вместе служить нашему любимому Владыке.

Элео сидел на подоконнике и, как капризный ребёнок, дулся. Он знал, что через минуту вскочит и побежит, и прижмётся к сердцу матери. И она, ощутив его присутствие, тихо скажет:

– Не плачь, мой ангел, не плачь...

 

 

Ваши комментарии к этой статье

 

№63 дата публикации: 01.09.2015