№71 / Осень 2017
Грани Эпохи

 

 

Марианна Яцышина

 

Вслед за журавлём

Зарисовки и размышления в пути из Усть-Коксы в Ташанту и обратно

 

Лишь два наслаждения имеют люди: мышление и экстаз красоты.

Братство, 85

 

Так нелегко ощутить себя в Вечном. Проникнуться сутью жизни. Возникнуть из полусна и мечтаний, воспринять всё подлинно и ясно.

Мы отправляемся в путь. Мысль ищет выхода. Едем!

Из Усть-Коксы едем в Тюнгур. Дальше решено пробираться к Ине, выезжать на Чуйский тракт и следовать до Монгольской границы. А там как Бог даст и как позволят силы.

В Тюнгуре, на выезде из деревни встречаем прямо у дороги серого журавля. Спокойно и непринужденно щиплет травку невдалеке от телят. Приближение двух человек на велосипедах краснокнижную птицу ничуть не смущает. Позволяет себя сфотографировать и символически провожает нас в путь звонким, курлыкающим: «Кри-курлы!». Может быть, это на журавлином языке: «Счастливого пути!»?

Все, кто бывал на Алтае, знают, что путешествие по этим благословенным краям преподносит много чудес и неожиданностей. С того момента, как из Тюнгура в Иню нас проводил серый журавль, нам повстречалось много самых разнообразных путников. Пеших, конных, на велосипедах, на внедорожниках, на мотоциклах, и что – замечательно - все ехали или шли нам на встречу. А это значило, они направляются к подножию легендарной Белой Горы. Одному из самых красивых и посещаемых мест Горного Алтая.

«Небо голубое. В небе белым бисером гуси кружатся. Горы отдельными сопками обходят вас, ловко заходят в тыл и с боков. И вы чувствуете, что незаметно, с каждым шагом, попадаете в сладкий плен Алтая»[1].

Наш путь идёт сейчас по течению Катуни вниз, по живописным склонам Теректинского хребта. Проходим легендарное впадение реки Ак-Кем в Катунь. В мраморно-бирюзовый поток Катуни врывается, пенясь и закручиваясь в причудливые меандры молочного цвета Ак-Кем. Слияние рек - зрелище всегда прекрасное, но это слияние запоминается особенно. Мы следуем вдоль стремительного течения Катуни. Точнее сказать, мы не идём и, тем более, не едем, а просто затаскиваем свои велосипеды, нагруженные походной поклажей всё выше и выше, как диктует тропа. Порой удаётся ехать, едва успевая нажимать на тормоза среди острых камней. Согревает мысль, что за этой непростой для велосипедиста дорогой нас ждёт Чуйский тракт. Даже в самом его названии кроется едва уловимая надежда и ещё какая-то загадочная суровость. Обычное дело для путешественника - надеяться, что «за морями есть земли великие», какие-то хорошие дороги и гостеприимные люди. Как правило, мечты рассеиваются, зато есть значительное преимущество. В путешествии вырабатываются: терпеливость, внимательность, дружелюбие. С трудом, конечно.

Раннее утро. Наш лагерь, состоящий из одной палатки, разбит на берегу бурной реки. Непрерывно дует ветер. Шуршит целлофаном, которым закрыты велосипеды, срывает с наспех натянутой вечером верёвки выстиранную одежду. Надо вставать, собирать свой нехитрый лагерь, немного поесть и двигаться дальше. Вчерашний день уже почти забылся, только боль в теле и несколько слов в дневнике. Впрочем, эта забывчивость - временная, когда выстроится череда дней и ночей, то несколько строк в дневнике пробудят в памяти самые неожиданные подробности. А то, что было таким существенным сегодня - проколотое колесо, грозовая туча, пронизывающий ветер, всё это, как раз и забудется. Удивительно, но память умеет сохранить достоверно, только по-настоящему глубокое переживание. Возможно, таким образом, и складываются накопления Духа. Из сотен тысяч часов проступает через время лишь подлинно ценное.

«Ведь память - есть, прежде всего, внимательность»[2].

Выходит, что внимательность формируется на неожиданных деталях, хотя подмечает путешественник многое, но сохраняются из этого - мгновения. Но такие мгновения дорогого стоят. Вот, к примеру, одно из таких. Выезжаем к окрестностям деревни Инегень, до Чуйского тракта осталось уже всего ничего. Изнуряющая жара и сердцебиение при подъёме. Катунь остаётся где-то внизу и спешит на встречу со своей младшей сестрой, могучей Чуей. Мы же, подобно муравьям или улиткам, карабкаемся со своими пожитками, под ногами скрипят острые камешки, по лицу и спине текут ручьи пота. Поднимаю глаза, вернее сказать, с трудом отрываю взгляд от пыльных ботинок. Из воздушного марева перед нами возникает Гора. Она, словно вся обсыпанная серебряным пеплом, почти нереальная, древняя, как сама Земля. Интересно, что первое возникшее от неё ощущение подтвердилось. Когда на следующий день мы подъехали к её подножию, то выяснилось, что Гора хранит на себе наскальные рисунки, подобно тому, как мумифицированные тела скифов хранят татуировки, как знаки могущества над силами природы. Петроглифы у подножия - часть уникальной галереи Калбак-Таша, древнейшего очага культуры близ Ини.

Каждое выбитое на камне изображение сделано осмысленно и чётко. При помощи этого рисунка происходило приобщение к силам Природы, к могучим стихиям. Олень, горный баран, сибирский козерог - аргали, лось. В процессе работы происходило отождествление себя с этим зверем, знаком силы Солнца и Земли. Выходит, что человек выбивал свою силу своими руками. Создание на камне подобного изображения требует не только мастерства и внимательности, но и большой доли сосредоточения. Именно, благодаря сплаву этих качеств, рисунок выходит таким убедительным, мощным, красивым. На века красивым.

У нас с собой несколько книжек об исторических местах и археологических памятниках Горного Алтая. Одна из них - «Путешествие в страну стерегущих золото грифов», автором которой является известный новосибирский археолог Владимир Дмитриевич Кубарев. С автором этой книги мы совершенно неожиданно знакомимся у подножия Серебряной Горы. Только проехали одно из чудес Чуйского тракта, слияние Чуи и Катуни, как увидели невдалеке от дороги группу людей, осматривающих камни. Решили подойти и почти сразу узнали автора нашей книги, фотография которого была на обложке. Вдвойне символично. Первые увиденные в этом путешествии петроглифы разглядываем в компании именитых немецких и сибирских археологов. Владимир Дмитриевич не просто показывает нам рисунки, а вкладывает в свой небольшой рассказ такой сильный заряд многолетних наблюдений и любви к своему делу. В закатном освещении серебристо-серые и незначительные на первый взгляд камни буквально преображаются. Из прошлого, прямо сейчас, проступают изумительные по пластике и живости творения древнейших людей.

Договориться с самим собой, доверять своим ощущениям и следовать внутреннему чутью, наверное, являются одними из главных задач в путешествии.

Наш путь на восток Горного Алтая. Дорога набирает высоту. Долгие перевалы, на подъёмах чаще приходится идти, зато на спуске слетаешь с восторгом. Глаза отдыхают на открывающихся панорамах, а тело изнывает от непрекращающихся нагрузок. Каждый раз не знаешь, где придётся ночевать. Не так, чтобы быстро, но с упорством нас ведёт дорога и желание ехать всё дальше. В особую непогоду приходится останавливаться, разбивать лагерь и ждать просветов на небе. Когда становится совсем тяжело и желание двигаться дальше истощается, на помощь приходит удивительное человеческое свойство - устремление. Оно значительно сильнее просто желания. Способность преодолевать препятствия необыкновенно растёт. Сила устремления может быть так велика, что позволяет чувствовать радость и бодрость в любых условиях. Но также легко и потерять эту птицу счастья своим раздражением, недовольством и страхами. Хотя устремление по настоящему способно вывести из воронок отчаяния, боли, опустошённости. Это то драгоценное качество, которое необходимо воспитывать и выявлять в себе.

Очередная, уже бессчётная стоянка. На этот раз у тёмно-фиолетовых скал под тополями. Чуя здесь тиха и нежна, мы - за день пути до Кош-Агача, самого крупного села у границ Монголии и Китая. Чуя растекается, образуя широкую Чуйскую степь. Середина августа, время окончания покосов. На дороге всё больше встречаем машин, полных пахучего сена.

Вдоль всего тракта валяются пластиковые бутылки и обёртки. Бездумно выброшенные из окон проезжающих машин, эти нелепые следы цивилизации выглядят совсем непристойно на фоне могучих хребтов. Почти на всех живописных, обжитых стоянках - всё тот же мусор и нечистоты. Прозрачные горные потоки словно смущаются этой человеческой дикости, птицы тревожно кружатся над раскинутыми по всему пути стоянками, полными неубранных отходов. Что заставляет людей не убрать за собой после ночлега или пикника? Что толкает выбросить из окна машины бутылку из-под пива или воды, обёртку от мороженого или пустую сигаретную пачку? Непонимание? Неосознанность? Нетрезвость? Всё вместе и всё с приставкой - «не». Какие силы должны вмешаться, чтобы остановить повальное замусоривание своей Земли?

Мы медленно едем вдоль тракта. То и дело останавливаемся, подбираем бутылки, складываем в пакеты, чтобы утилизировать на стоянке вечером. Что нами движет? Ведь понимаем, что наша работа - капля в море, что мы не спасём ничего, не решим этой проблемы. Но смотреть на это нет просто сил. Поэтому и подбираем, сжигаем, закапываем, чтобы появились силы. И, что интересно, знаем же, что есть такие же, как мы, кто затормозит, подберёт или просто не бросит, не оставит мусорный след, и теплее становится на душе. Всё-таки надежда…

Спасибо вам, друзья по этой боли, нас не так уж и мало! Может, кто-то из нас окажется тем, кому удастся остановить ржавое колесо общей неосознанности.

Чуйский тракт заканчивается для нас в Ташанте. Дальше внушительная граница с Монголией и не менее внушительные пограничники. Задерживаемся ненадолго возле них, узнаём какие-то новости, встречаем различных странников, доезжающих на своих машинах до этой границы ради интереса или тех, кто с визами двигается дальше.

Мы - в пути почти три недели и хотим остановиться где-то, просто побыть. Побродить по покрытым густой травой склонам.

Один суфийский учитель посылал своего ученика путешествовать. Ученик спросил: «Зачем?». Учитель ответил молчанием, и ученику ничего не оставалось делать, как повиноваться и отправиться в путь. После долгих скитаний ученик возвратился. Учитель спросил: «Ты ещё ждёшь ответа на свой вопрос?». Ученик ответил молчанием.

Отъехав немного от Ташанты, стало понятно, что найти в этих краях место для лагеря будет не просто. Все реки и ручьи близко от дороги пересохли, ни одного дерева вокруг и близость границы, всё это не располагает к отдыху. Запас питьевой воды скудный, надо искать стоянку рядом с речкой. От утомления и жажды не приходит даже мысль посмотреть карту. Наугад съезжаем, на какую-то просёлочную дорогу и то едем, то бредём по направлению к невысокому хребту. Взбираемся на перевал, и тут нас ожидает настоящий сюрприз. Внизу раскинулась долина реки, обрамлённая зеленью тальника. Две-три далеко отстоящие друг от друга войлочные чабанские юрты и необъятный гостеприимный простор. Как потом стало понятно, мы встретились с долиной реки Юстыд. В тот вечер мы уже не смогли спуститься к воде и найти место для лагеря. Решено было переночевать прямо на перевале, среди звёзд и камней. На следующий день отправляемся вдоль Юстыда, вверх по течению в поисках стоянки. Открываем для себя совершенно новый заповедный мир. Кругом встречаем братьев и сестёр нашего знакомого серого журавля, который провожал в Тюнгуре. Здесь этих чудных птиц великое множество. Они изящно ступают по полянам, усыпанным эдельвейсами. Те самые редкие эдельвейсы, которых здесь больше, чем простой травы. У них белоснежные цветки и острые верхушечные листья, опушённые нежным войлоком. Цветы эти похожи на упавшие с неба звёзды, которые пустили в Земле корни.

Разбиваем лагерь прямо у реки. Вокруг столько курганов. Как жаль, что с нами нет археолога Кубарева. Уж он бы смог рассказать про продолговатые, вкопанные в землю камни, выложенные в огромные круги. С восхищением осматриваем следы давно минувшего. На обширных террасах музеи древних захоронений, которые охраняют только журавли и облака. Гармонично подобранные камни организуют окружности, ограды, какие-то невероятные рисунки. В этой архитектурной гармонии присутствует необыкновенная основательность и живость. Долина Юстыда оказалась интересным местом во многих отношениях. Она восхитила чистой водой, удивительным простором, околдовала загадочным скоплением памятников и в завершении своей одинокой священной лиственницей. Это дерево оказалось для памяти настолько важным, что по прошествию времени стало почти легендарным. Лиственница стоит, открытая всем ветрам, посреди невероятного пустынного простора, совершенно одиноко, подобно древнему монолиту, и в то же время такое живое и хрупкое дерево. Узловатые крепкие ветви, шершавый тёплый ствол и мягкая лиственная хвоя. Мы стоим под этим деревом и ощущаем себя, как в храме. Или как рядом с символическим Мировым Древом, стоящим у Великого Потока Времён. Одним из «первообразов», наряду с Мировой Горой и Великой Богиней Матерью. Невдалеке от лиственницы встречаем оленный камень с выбитым на нём изображением чекана, боевого оружия скифов. С этого места не хочется уходить так скоро. Среди совершенного безлюдья и тишины не ощущаешь себя в одиночестве. Здесь следы минувшего и очень живого.

Перед сном вдруг отчётливо слышу древнюю боевую песню. Мужские голоса, поющие на неизвестном языке; немного не по себе становится от этих отчётливых звуков. Мы стоим близко от курганов, и, может быть, через шум реки наиболее отчётливо проступают надписи на нестираемых свитках пространства.

Путешествие тем и хорошо, наблюдаешь за происходящим со стороны. Всё течёт, и ты вместе со всем. Когда же попадаешь в привычную для себя среду, можно составить из фрагментов цельное воспоминание. Этим и хороши чередования странствий и осёдлости, периоды накопления и периоды осмысления накопленного.

С трудом укладывается в голове, что в подобных долине Юстыда местах можно разворотить и размолотить землю, чтобы заложить в траншеи газовую трубу, построить автомобильную трассу и разместить компрессорные станции. А потом наряду с грузовиками поедут автобусы с туристами, ведь горы вокруг останутся, будут восходы и закаты, дожди и снега. Только будут ли эдельвейсы и журавли? Так ли будут выглядеть курганы и свободно раскинутые русла реки? Вспоминаются пластиковые бутылки вдоль всего Чуйского тракта, и цепочка замыкается. Сначала брошенная на землю бутылка, которая не разложится пару сотен лет, потом свалки бытовых отходов за каждым населённым пунктом, где коровы поедают вместе с травой пакеты, а потом и газопровод, и дорога в Китай. Земля явно не для того была рождена, чтобы стать пустыней и свалкой. Естественное желание, знакомое многим, - сохранить, не тронуть, не исказить первоначальную Её красоту. Присутствовать, но не нарушить ничего своим присутствием.

Всё хорошо в меру. И дороги, и промышленность, и развлекательные комплексы, и заповедники.

Во всём необходимо чувство меры. Понимание равновесия между тем, что дозволенно, а что уже излишне. Что - допустимо, и что - преступно?

Говорят, что голос журавля можно услышать больше, чем за 5 км. Когда мы уезжали с Юстыда, долго ещё было слышно сквозь шелест колес журавлиные возгласы. Обратная дорога казалась легче, мы теряли набранную у монгольской границы высоту. Всё казалось родным и знакомым. Мы уже знали, где лучше встать на ночлег, где выпить чистой воды, где купить молоко и хлеб. Только не выходила из головы мысль: «Неужели всё уже решено?». Правительства договорились, чиновники подписали, эксперты заключили. Выгодно продавать природное сырьё, выгодно иметь торговые отношения с крупными соседними государствами, но насколько выгодно обезображивать Землю, которая, по словам индейцев «досталась нам в наследство от наших детей»? Бульдозеры, трактора, строительство объектов, изуродованные ландшафты, перекрытые плотинами реки, выкорчеванные деревья и затоптанные цветы. И насколько это выгодно нашим детям?

За нас решили в просторных кабинетах, и за журавлей решили, и за скифский курган, и за семью чабана в войлочной юрте.

Только нас никто не спросил.

И всё же за мной остаётся право выбора. И если я отказываюсь внутри себя принять и примириться с неумолимой гибелью Живой Земли, то буду делать то, что в состоянии делать своими силами. Убирать и утилизировать мусор, сажать деревья, ухаживать за источниками, не рвать цветы, не охотиться на зверей. Не принимать участие в строительстве плотины или газопровода через заповедную землю. И пусть это - капля в океане, но я точно знаю, что таких капель на самом деле очень много, так много, как бывает цветов на весенних высокогорных лугах.

«Если будет тебе не сладко, радуясь, иди ко мне обратно в горы. Тогда я встречу тебя и обласкаю. И будет тогда ликовать Алтай. Он будет рад, что тайны его живут в курганах и курумах, что реки его шумят также бурно, ледники блестят по-прежнему, и туманы, сгущаясь, закрывают его могучее чело от взоров любопытных. Он будет рад, как ребёнок»[3] .

Всю дорогу мы часто ведём себя непредсказуемо. Горячо спорим или молчим часами, подшучиваем друг над другом, иногда дело доходит до слёз. Порой интересный сон наводит на глубокое размышление. Или усталость притупляет восприятие. Спуски, подъёмы, перепады жары и дождей. Молния сверкает прямо над головой, ветер качает велосипед, костёр дымит, ломается что-нибудь, чей-то недобрый оклик из проезжающей машины портит настроение на весь день. Эскизы пути, подъёмы, ущелья, пустые тревоги, фантастика снов, чувство свободы. Среди высокой травы неторопливый як, всадница несётся по Курайской степи, бабочки садятся на край палатки, мягкое перо журавля, подобранное по дороге. И всё же к концу мы заметно поутихли, приходит спокойствие и уверенность в чём-то Необъятном.

 

 

Вместо эпилога:

 

«Однажды Джунайд сказал:

«Я искал Бога и нашёл Его».

Шибли ответил:

«Тот, кто нашёл Бога, уходит на поиски Его»[4] .

 

Алтай  Усть-Кокса

 

В сторону Монголии Долина реки Юстыт Журавли
Вот такие они, эдельвейсы У курганной насыпи Безмовие в камне
Скифское поле Монгольская лошадка Гроза нас застанет когда мы будем уже в пути

 

 

 

Примечания:

[1] Вячеслав Шишков. Мифы и шаманизм Алтая. Составитель В. Арефьев. Барнаул, 2002, с.7.

[2] Письма Е. И. Рерих, т.6. М., 2006, с.87.

[3] Григорий Гуркин. Мифы и шаманизм Алтая. Составитель В. Арефьев. Барнаул, 2002, с.12.

[4] Аттар. Рассказы о святых. Сампо, 2005, с.214.

 

 

Ваши комментарии к этой статье

 

№53 дата публикации: 19.03.2013