Наталья Надточий-Санникова

 

КОЗЕ – АЛТАЙ – ГИМАЛАИ

Опубликовано в журнале «Таллин», 1986, № 4, с. 119–123.

 

От редакции журнала «Таллин»: «В шестом номере нашего журнала за 1984 год была опубликована статья Н. Надточий-Санниковой «В Эстонию – к Рериху», в которой рассказывалось о П. Ф. Беликове, собравшем уникальный архив. Статья вызвала большой читательский интерес. И мы решили вновь вернуться к этой теме».

 

 

«Павла Фёдоровича Беликова я знала, познакомилась с ним в Новосибирске на научной конференции «Рериховские чтения-1979», – пишет жительница Риги Зельма Робертовна Тимофеева. – Статья о нём написана проникновенно, видно, что автор была хорошо знакома с этим человеком, память о котором следовало бы увековечить (ведь он умер почти четыре года назад). Новосибирские альпинисты из Академгородка опередили в этом таллинцев… Прискорбно читать, что во многих странах мира знают маленькое эстонское местечко под названием Козе-Ууэмыйза, где он жил, а в Министерстве культуры республики и не слышали, и не знают, и не интересуются тем, что является гордостью и достоянием культурной жизни Эстонии. Ведь именно Эстония положила в своё время прекрасное начало советскому рериховедению. В «Ученых записках Тартуского университета» был издан многолетний труд П. Ф. Беликова – полная библиография литературных произведений Н. К. Рериха. Но на этом, как видно, дело и кончилось. Сегодня у вас не только никто не занимается рериховедением, но даже так и не переведена на эстонский язык книга «Рерих» в серии ЖЗЛ, с упоминания о которой начинается статья в журнале «Таллин».

Парадоксально, что в вашей республике с её богатыми культурными традициями, где умеют охранять и сохранять народное достояние, уникальный архив мыслителя, учёного, художника Н. К. Рериха не привлёк внимания ни эстонских искусствоведов, ни писателей, ни учёных…»

Справедливых упрёков в письмах немало…

И вот я опять в Козе, в этом удивительном доме. Пока здесь ничего не изменилось. Всё так же таращит бронзовый взгляд маленький безмолвный Будда, а рядом, на рабочем столе Павла Фёдоровича, ещё один, такой же забавный – с отбитым каменным носом. Милые памятки, подаренные друзьями на счастье, на удачу, на память. Тысячами нитей связывают они этот маленький дом с десятками городов и стран мира.

Они и сейчас не рвутся, эти нити. За последнее время в Козе пришло множество писем. Вот одно – из Нью-Йорка, от нового директора Музея имени Н. Рериха Даниила Энтина. В конверте вместе с письмом – последняя фотография Зинаиды Григорьевны Фосдик – бывшего директора Нью-Йоркского Музея, верного друга и помощника Рериха во всех его начинаниях. Ленинградцы прислали только что изданную книгу «Рерих в Петербурге». Новосибирск – последний научный сборник «Рериховских чтений», а доктор искусствоведения из Москвы Е. Полякова – новое издание своей монографии о Рерихе. Подборка свежих газетных публикаций – от Кишинёва до Улан-Уде. Оказалось, и новостей немало – в Козе и сейчас, как и при жизни Павла Фёдоровича, бывает много гостей.

Заглядывали друзья Людмилы Живковой из Болгарии, навещали троюродные сёстры Святослава Рериха Людмила и Татьяна Степановна Митусовы из Ленинграда. Приезжала заместитель директора Барнаульского краеведческого музея Т. И. Вараксина. Поработала в архиве, поделилась радостью – в алтайском селе Верхний Уймон восстановлен дом, в котором в 1926 году останавливался Николай Рерих со своей экспедицией, путешествуя по Алтаю. Сообщила, что в Горно-Алтайске готовится рериховская экспозиция, а в Барнауле уже открыли экспозицию в память о Беликове. О пике близ знаменитой Белухи, который новосибирские альпинисты из Академгородка назвали именем Павла Фёдоровича Беликова, читатель уже знает. И вот новое известие о трогательном внимании сибиряков к нашему замечательному земляку.

 

 

Недавно недалеко от Нарвы, на полпути к Ленинграду, в доме, где провёл своё детство и юность знаменитый художник, открылась экспозиция «Рерих в Изваре». Так отметили здесь стодесятилетие со дня рождения Николая Рериха и восьмидесятилетие его сына Святослава.

В мезонине на втором этаже висят копии картин, написанных начинающим художником в летней изварской мастерской. Старые фотографии запечатлели Рериха за мольбертом, на раскопках древних могильников, которых в тех местах было множество.

В будни, а особенно в выходные, в доме немало посетителей. Люди приезжают отовсюду, но больше всего ленинградцев, у которых в Изваре заканчивается маршрут экскурсии «По рериховским местам». Редко заглядывают лишь соседи из Эстонии. И очень жаль, потому что у нас немало рериховских мест, достаточно лишь сказать, что в Ревеле художник написал картину «Старый король», в Хаапсалу – «Белую даму»; в Эстонии проживало немало учеников Школы общества поощрения художеств, директором которой Рерих был долгие годы.

Вернувшись в Козе, я перво-наперво взяла с полки толстую папку с крупной надписью «Извара». Раскрыла её… Сто сорок снимков семьи Рерихов, сорок неопубликованных очерков из автобиографической серии «Листы дневника», книги и другие уникальные материалы, как выяснилось из папки, подарил Павел Фёдорович Изварскому музею. И столько же передал в Барнаульский краеведческий музей. А кроме того обнаружилось, что несколько лет назад изварского дома, которым каждый, сюда попадая, так восхищается, этого прекрасного особняка с флюгерами на башенках не было. Чернели лишь обгоревшие основы. Дом по эскизам и старым рериховским рисункам восстанавливали при самом активном участии Павла Фёдоровича. Он, как и архитектор А. Э. Экк, взявшийся воскресить дом из небытия, был членом комиссии по организации мемориала Н. К. Рериха в Изваре. А возглавлял активную группу академик Д. С. Лихачёв.

Долго и трудно отстраивался дом, немало усилий инициаторы вложили в его создание, но Павел Фёдорович всегда был в эпицентре всех дел, всегда в меру сил вмешивался и подталкивал начатое. То ему сообщали, что в доме потекли новые крыши, то о том, что руководство местного совхоза на месте конюшен, входивших в архитектурный ансамбль, велело возвести гаражи, то через участок уцелевшего парка проложили дорогу. Но особенно Павел Фёдорович стал незаменим, когда дело дошло до создания экспозиции. Десятки людей стали обращаться в Козе с просьбами:

«…Вы единственный человек, который лучше всех знает Рерихов, поэтому напишите, пожалуйста, что Вы считаете необходимым представить в экспозиции. Какие документы, материалы, фотографии и прочее, чтобы нам не испортить с самого начала благие намерения», – письмо от Дирекции музеев Ленинградской области. А вот другое, из Извары:

«…Очень благодарна Вам за участие, которое Вы принимаете в судьбе дома-усадьбы Рериха. Огромное спасибо за материалы, которые Вы нам прислали…»

В Индии, в Бангалоре, Святослав Николаевич в это же время беспокоился:

«Много получил газетных вырезок о восстановлении дома Н. К. в Изваре, – пишет он Павлу Фёдоровичу своим крупным, стремительно летящим почерком. – Бывали ли Вы там? Было бы очень хорошо, если бы Вы туда как-нибудь поехали, посмотрели, что там делается. Дом был старинный, пишут, что остался детальный рисунок, подаренный Стасову. Что осталось от дома? Очень хорошо, если это будет Библиотека-музей. Н. К. был бы этому очень и очень рад. Пусть его память озаряет живое дело именно там, где было положено основание Его дальнейшим устремлениям».

Положением дел в Изваре Святослав Рерих будет интересоваться и во время своих приездов на родину: «Знаю, что под Ленинградом бывшее имение Николая Константиновича в Изваре сейчас реставрируется, и там будет музей, – скажет он во время беседы в Географическом обществе в Ленинграде в январе 1975 года. – Я уже думаю о том, какие можно было бы дать туда картины и как сделать культурным центром…»^[1]

«…В Изваре надо бы также собрать труды Юрия Николаевича (сын Н. К. Рериха, известный лингвист, востоковед, в последние годы работавший в Институте востоковедения АН СССР. – Прим. ред. журнала «Таллин»). Иметь там какие-то документы о том, что он делал, что из себя представлял, к чему стремился…» – беспокоился он во время приезда в нашу страну в октябре 1984 года.

Вот такая выяснилась изварская история…

На публикацию в журнале «Таллин» откликнулись многие люди, знавшие Павла Фёдоровича. Жительница Таллинна Кира Алексеевна Молчанова предложила стенограммы речей и бесед Святослава Рериха, сделанные ею во время его приездов в нашу страну. Труд большой и ценный предложила охотно и щедро: «Пользуйтесь, может, пригодится…». Дочь латвийского поэта и переводчика Рихарда Рудзитиса, бывшего председателем рижского Рериховского общества в тридцатые годы, Гунта Рудзите сообщила, что на Рериховских чтениях-87 в Новосибирске будет делать доклад о Павле Беликове. А из Новосибирска прислал свои воспоминания о Беликове сотрудник Института ядерной физики Сибирского отделения АН СССР Евгений Маточкин, альпинист, один из инициаторов восхождения на безымянный пик и затем давший ему имя эстонского исследователя.

Внучка Беликова Галя показала небольшой двухэтажный дом, в котором перед пенсией работал главным бухгалтером Козеского отделения «Эстсельхозтехники» Павел Фёдорович. С тротуара в окно на первом этаже хорошо видно его бывшее рабочее место – небольшой канцелярский стол, стул, счёты… Мы прошли по улицам, по которым после работы он заходил на почту, в небольшой магазин, и я вдруг с особой ясностью представила внешне ничем не примечательную, как и у всех в этом посёлке, размеренную жизнь.

Вспомнилась и первая наша встреча, когда в разговоре «обо всём» Павел Фёдорович обронил: «Так уж получилось, что хлеб насущный давало мне одно, а пищу духовную – другое. И знаете, ничто друг другу не мешало, никакого раздвоения не было и быть не могло…».

Рассматривая уникальную библиотеку Павла Фёдоровича, я взяла с полки небольшой томик в коричневом переплёте.

– «Махабхарата» – всегда была у него под рукой. – Вдова Беликова Галина Васильевна показала дарственную надпись на обложке, сделанную академиком АН Таджикской ССР Б. Л. Смирновым. – А вот это, – сказала она, – письма Смирнова. – И принесла папку с пожелтевшими конвертами.

Переписка завязалась в годы, нелёгкие для обоих, когда смертельно больной академик, используя буквально каждую минуту между атаками болезни, торопился закончить перевод с санскрита знаменитого древнеиндийского эпоса, торопился, ибо нашёл к нему ранее неведомый поэтический ключ. В это же время Павел Фёдорович готовился сесть за книгу о Рерихе и искал ответы на сложнейшие вопросы.

 

 

БЕЛИКОВ – СМИРНОВУ, 14 апреля, 1965 год.

«Глубокоуважаемый Борис Леонидович, благодарю Вас за Ваше последнее письмо. Вы затрагиваете много больших и интересных тем. Все они относятся к разряду «трудных», что, конечно, придаёт им ещё большую ценность. …Со временем архивные материалы раскроют влияние Н. К. Рериха на взгляды Рузвельта на Россию. Роль Н. К. на развитие этих взглядов у Неру уже не составляет секрета. Используя свои обширные связи и знакомства, Н. К. никогда не упускал возможности «делать политику» в пользу своей страны. Это проскальзывало и в отношениях с нашими дипломатами. В 1926 г., находясь в Москве, он пытался о многом предупредить. Теперь хочется несколько подробнее остановиться на Достоевском, на различии миропонимания его и Н. К. …В своё время ещё Маковский заметил: «Останавливаться на иконописи Рериха я не буду. Отдавая должное его археологическим познаниям, декоративному вкусу и национальному чутью, – всё это бесспорно есть и в иконах, – я не нахожу в нём призвания религиозного живописца. Рерих всё, что угодно: фантаст, прозорливец, кудесник, шаман, йог, но не смиренный слуга православия…»

 

СМИРНОВ – БЕЛИКОВУ, 20 мая, 1965 год.

«Глубокоуважаемый Павел Фёдорович!

Месяц прошёл со дня получения Вашего письма. Месяц длительных и напряжённых бесед с Вами. …Тема нашей переписки для меня важна в буквальном смысле слова, Вы – единственный человек, общение с которым по этой важнейшей для меня теме мне предоставила Жизнь… Вот написал Вам большое письмо, а будто бы и не писал, так много ещё осталось тем…

Н. К. Рерих был для меня особым художником – любимым, всегда вызывающим особые эмоции, особые думы. Он манил посмотреть за холст, вернее, сквозь холст. Большого труда мне стоило понять, что он совсем не мистик. Это человек рассудка, и довольно холодного. Его «Сердце Азии» производит двойственное впечатление. Нельзя не удивляться его мужеству, выносливости, спокойной настойчивости, сдержанности, преданности идее и пр. …»

 

БЕЛИКОВ – СМИРНОВУ, 22 сентября, 1965 год.

«Глубокоуважаемый Борис Леонидович!

…Думается, что пройдёт немало времени, пока деятельность Н. К. получит правильное освещение. Этому будет способствовать опубликование его эпистолярного наследия и личных дневниковых записей…»

 

Несмотря на болезнь, академик Смирнов успел завершить талантливейшую работу, которую специалисты оценили так: «Гигантский труд, который по силам только целому институту…» Работу, которой сполна хватило бы на целый коллектив, вёл и Павел Фёдорович. Как назвать это? Как получилось, что Беликов стал главным рериховедом в стране? Воскресить события давних лет помогает ставшая антикварной первая монография о Рерихе, изданная в Риге в конце тридцатых годов. На обложке дарственная надпись автора и издателя.

Полвека назад молодой Павел Беликов, страстно увлекавшийся философией, литературой, искусством, в недавнем прошлом безработный, грузчик, ткач, поммастера на прядильной фабрике, счастливый тем, что удалось найти работу в книжном магазине, получает от Николая Рериха, которому он высылает советские книги, письмо.

Беликов, увлечённый быстро распространившимися в ту пору во многих странах идеями рериховского Пакта об охране культурных ценностей в случае военных конфликтов, вскоре становится одним из членов и организаторов Рериховского общества в Таллинне. Знакомится с организаторами подобного общества в Риге, которая в ту пору была центром распространения рериховских идей Пакта мира в Прибалтике. А вскоре одним из первых получает вышедшею монографию о художнике…

После смерти Рериха в Козе стали приходить письма от его сына Святослава. Павел Фёдорович переписывался и с личным секретарём художника В. А. Шибаевым, который передал исследователю множество негативов редких снимков семьи Рериха, его неизданные литературные произведения и т.д. По мере того, как в биографии Рериха исчезали для Беликова белые пятна, во весь могучий свой рост вставала перед ним личность художника, гуманиста, мужественного борца за мир, мыслителя и учёного.

«Я несказанно ценю Выши заботы выявить истинный лик Н. К.» – пишет Святослав Рерих в Козе в 1965 году.

«Дорогой Павел Фёдорович, – просит он в другом письме. – Надо постепенно собрать всё литературное наследие Николая Константиновича. Много пропало. Он написал несколько пьес, но они былы отправлены из Финляндии, и их дальнейшая судьба нам неизвестна…» И когда колоссальный труд – библиография всех автобиографических очерков художника (а их обнаружилась тысяча!) – был готов для публикации в «Ученых записках Тартуского университета», обрадовано поздравляет:

«Ваше «Литературное наследие Н. К.» – прекрасный труд. От души поздравляю Вас…»

Ни один серьёзный сборник о Рерихе не вышел без вступительной статьи Беликова или его комментария. Его архив уникален. Но кто им заинтересовался? Кого волнует его судьба?

Что думают об этом в Министерстве культуры республики? Эти вопросы я задаю главному эксперту отдела изобразительных искусств Тойво Тоомеметсу, с которым мы встречались полтора года назад.

Он в затруднении. Нет, в Козе никто не ездил, конкретных планов у главного эксперта тоже нет. Он смотрит на меня с досадой. И задаёт тот же вопрос, что и полтора года назад.

– А что, по-вашему я должен делать?

 

Примечания:

[1] Из стенограмм бесед и речей Святослава Николаевича Рериха, сделанных жительницей Таллинна Кирой Алексеевной Молчановой.

 

Публикуется по материалам Музея Рерихов (Филиала Государственного Музея Востока) (источник)

 

 

---

№86 дата публикации: 01.06.2021

 

Оцените публикацию: feedback

 

Вернуться к началу страницы: settings_backup_restore