Ольга Ерёмина

 

Записки экскурсовода

Часть 2

Часть 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10.

 

Начеку

Туристы фотографирующие с точки зрения экскурсовода делятся на две категории. Первые забегают вперёд и стараются снять памятник, пока вся группа не подошла и пока в кадре людей нет. Другие – это те, кто ждёт, когда вся группа уйдёт, чтобы снять памятник без людей.

Вторые – самые хлопотные. Надо всё время быть начеку, следить за ними, чтобы не отстали и не потерялись.

 

Каннибалы

Под Малоярославцем – ферма по выращиванию королевской креветки.

В день приезда экскурсии технологи надевают на себя гарнитуру (микрофоны, усилители звука) и превращаются в экскурсоводов. Сначала ведут в цех. Там подробно рассказывают, как эту креветку выращивают. Откуда привозят. Чем кормят. Как воду меняют. Достают огромными сачками малюсеньких креветок, с монету размером, показывают. Затем – уже в другом бассейне, где подрощенные, – их юниорами называют. Длиной с палец. И в последнем бассейне – взрослые, длиной с ладонь. Дают и сфотографировать, и погладить.

Женщины наши сердобольные сочувственно качают головами:

– Какие они красивые! Как же мы теперь их есть-то будем?

И тут технолог говорит:

– Креветки обладают некоторыми особенностями. Во-первых, они каннибалы.

Наши женщины замирают. Их вера в гармонию мира поколеблена.

– А, во-вторых, креветка пять-шесть раз за свою жизнь меняет пол.

Тут раздаётся из толпы обрадованный, с некоторыми мстительными интонациями, голос:

– А, ну тогда есть можно!

 

Под Можайском

2018 год. Новогодние праздники. День шестой. Едем в Вязьму. Я работаю уже несколько дней подряд, уже язык шевелиться отказывается.

Автобус большой, какой-то старый, ещё XX века. Под Можайском он вдруг глохнет – и всё. Стоим. Водитель пытается выяснить, в чём дело. Долго это длится. Вдруг становится понятно: причина проста – нет бензина. Эта штука, которая показывает, что бензин есть, сломана. Его нет.

Вокруг поле. Берёзы зяблые. Слякоть. Редкие фуры окатывают нас водно-бензиновым душем. Толкаем автобус. Хорошо – довольно много мужчин, что само по себе на экскурсиях большая редкость. Где-то далеко впереди, в промозглом тумане, видны строения. Это заправка. Дорога идёт чуть под уклон. Садимся. И автобус молча едет сам по дороге.

Возле заправки останавливаемся. Водитель бежит туда, приходит с бутылкой бензина, заливает в бак – заводится – и тогда мы заезжаем на заправку!

Я: как оказалось, что автобус не заправлен?

Водитель: я не я, и лошадь не моя! Это вообще не мой автобус, меня попросили…

Потеряли больше часа времени. Беседовала по телефону с менеджером по транспорту.

Больше мне этот автобус и этот водитель, слава Богу, не попадались.

 

Локация

Ехали мы однажды откуда-то издалека. Из Мышкина, кажется. Осень. В салоне автобуса погашен свет. Все дремлют. Вдруг раздаётся панический крик:

– Где я?

И через секунду – дружный хохот всего автобуса.

Оказалось, одна женщина внезапно проснулась и спросонья не сообразила, что она возвращается с экскурсии.

 

Плюс четыре

На одной экскурсии, где было два места с источниками и купальнями, у меня собрались не женщины – огонь. Купались во всех источниках – некоторые в трёх, некоторые даже в четырёх. Выходили на майское солнышко греться из купален. Смеялись, довольные.

Как ни странно, в округе не было ни души, хотя обычно там много народу. Наверное, все на дачах рассаду сажали. Я тоже отважилась, да так разохотилась, что в трёх искупалась. Потом мои дамы ещё сравнивали, в каком вода холоднее, в каком теплее. Плюс четыре – оно везде плюс четыре.

 

Заветная кнопка

2019 год. Новогодние праздники. Вязьма.

Темнеет рано. Программа перенасыщенная. Под занавес – обзорная экскурсия по городу. Это не полчаса по главной улице. В Вязьме все достопримечательности раскинуты по холмам далеко друг от друга.

Идём от Троицкого собора к Спасской башне – Вязьма не любит туристов, в самом интересном в историческом плане районе – ни фонарей, ни дорожек. Пробираемся через сугробы в полной темноте, на юру, на ветру. Я прошу всех держаться за руки. Наконец выбрались к памятнику генерал-лейтенанту Ефремову – никто не потерялся, не отстал. Опасность мобилизует.

На закуску оставляю Одигитрию Путеводительницу. Это, на мой взгляд, в нашей стране самая прекрасная церковь XVII века в стиле московского узорочья.

Но женщины наши не могут расслабится даже в новогодние праздники, не могут отключить своего штурмана. Они всю дорогу волнуются: а что дальше? А куда мы теперь? Вот и сейчас упорно спрашивают меня:

– А мы Одигитрию увидим? А мы успеем?

Я киваю и авторитетно говорю:

– Всё будет.

Главное: сказать таким тоном, чтобы это не вызывало ни малейшего сомнения.

Подъезжаем к Предтечеву монастырю. Темнота. Одинокий фонарь раскачивается от ветра. Одигитрии из-за монастырской стены не видно. Первым делом подвожу всех к мозаичной иконе в честь святых князя Андрея и княгини Иулиании Вяземских. Полный мрак кругом. Группа сгрудилась в проходе между разросшимися туями. Я прошу тех, у кого телефоны под рукой, зажечь фонарики. В свете телефонных фонарей мозаика вспыхивает, лики святых будто оживают. Я кратко рассказываю жуткую историю вожделения и убиения мужа и жены, историю окаянного смоленского князя.

Наконец, иду к узкому арочному проходу в стене, подле закрытых царских врат. Группа за мной. Пять метров – толщина стены – и вот мы на территории монастыря.

– И что? – удивлённо спрашивают меня.

Хоть глаз коли. Снег лепит.

– Ща всё будет, – авторитетно заявляю я. – Постойте минуту.

И бегу в церковную лавку. Там монашки – у них заветная кнопка. Ещё мгновение – с четырёх сторон вспыхивают мощные прожекторы, и Одигитрия освещается, словно новогодняя ёлка: раз-два-три, ёлочка, гори! Туристы мои кричат ура.

Стоит она, как невесточка, и снег в лучах фонарей уже не кажется фатальным – он совершенно волшебный, новогодний, праздничный.

Несмотря на то, что к вечеру мороз забирает, никто не хочет уходить от неё. Бродят по сугробам, фотографируют.

Но история ещё не кончена.

Вот все сидят в автобусе – четырёх туристов нет. Ждём – нет. Я сбегала в церковную лавку – их там нет. Вокруг храма – нет. Куда делись четыре человека?

Вижу – в проёме ворот лучи фонариков. Подбегаю. Там чуть не плачут мои туристки:

– Нас закрыли!

«Замуровали, демоны!»

Я беру их за руки, делаю пять шагов в сторону – и вот он, выход!

 

Послевкусие

Задул листобой. Зашуршали листья на старом клёне, устремились по ветру. Дождь сбивает их, припечатывает к земле.

А несколько дней назад в Тихоновой пустыни в недвижной воде прудов отражалось бабье лето. И запахи осени струились над притихшей землёй. Потревоженные человеком, пахли резко, пряно листья будры плющевидной, или собачьей мяты.

Остро, свежо и сладко пахло ольховой корой – у истока речки Вепрейки, там, где высокие ольховые деревья окружают зелёную лужайку источника святого Тихона Калужского.

В монастырском дворике в Спасе-на-Угре, нагретый Солнцем, напоял пространство алиссум – бархатцы и настурции сгорели от недавнего мороза, георгины не выдержали, а бурачок-алиссум не замёрз, не завял и теперь старался один за всех.

Алая верхушка любимого клёна – октябрь.

 

Бегом

Май 2019 года. Куликово поле.

Солнце уже садится, когда мы со стороны Прощёного колодца подъезжаем к Красному холму. Недавно чуть в стороне прошла гроза, и на небе пластами лежат сизые тучи. Солнце из-под них светит особенно пронзительно.

Автобус заруливает на стоянку. Я понимаю, что через пять минут Солнце сядет и уже не будет такой потрясающей картины, зову:

– Бегом!

– Куда? – вопрошают изумлённые туристы.

– За мной!

И все туристы несутся за мной метров триста через большую поляну и берёзовые аллеи к храму Сергия Радонежского. Причём бежит и семейная пара – мужу 84, жене 82 года.

Обегаем храм – и перед нами открывается простор, и малиновое Солнце заливает белые стены башен, окрашивая их и звонницу в ярко-розовый, и сизые тучи сияют фиолетовым, и Солнце уже зацепило край земли, и все в спешке достают фотоаппараты и телефоны, и ахают, и счастливы.

Потом мы переходим к колонне, спускаемся к смотровой площадке – Солнце скрылось, но небо всё пылает, постепенно переходя в тёмно-лиловый.

 

Млечный путь

В гостинице пожилая семейная пара долго не может успокоиться. Так как муж плохо слышит, жена разговаривает с ним чрезвычайно громко. Две дамы из соседней комнаты не могут заснуть. Мы пьём с ними чай на общей кухне, а потом они решают прогуляться. Тогда я говорю: здесь рядом сливаются Дон и Непрядва, часовня стоит. Но вы в темноте одни не найдёте, давайте я с вами пойду.

Выходим.

Чёрное, чернейшее небо раскидывается над нами. Новолуние. Звёзды – с кулак. Млечный путь настолько отчётлив, что, кажется, по нему можно шагать пешком. Тепло.

В благоговении доходим до часовни – и внезапное огорчение: там тусня местной молодёжи, они с мотоциклами и умц-умц-музыка. Не агрессивные. Но не хочется так заканчивать прогулку, и женщины как-то замялись, и я говорю им: тут по берегу идёт экологическая тропа, она отсыпана и ограждена, можно по ней немножко пройти, не заблудимся.

И вот мы ночью идём по тропе по-над Непрядвой. То вверх, то вниз, то по ступенькам, то по гравию. Звёзды всё ярче. Весна всё ближе к сердцу. И Фет вспоминается неуклонно:

 

Какая ночь! На всём какая нега!

Благодарю полночный этот край!

Из царства льдов, из царства вьюг и снега

Как свеж и чист твой вылетает май!

 

Берёзы ждут. Их лист полупрозрачный…

 

Я читаю вслух – и как-то по-новому слышу свой голос в ПОЛНОЙ тишине.

Так мы дошли до памятника Дмитрию Ивановичу, Великому князю Московскому, выбрались на дорогу и вернулись в гостиницу. Километра четыре, пожалуй, намотали.

А утром эти две дамы – часов в семь утра – уже, гляжу, на улице:

– Мы хотим посмотреть, как те места, где мы бродили ночью, выглядят при свете дня!

И тут, как говорил Задорнов, я испытала истинную гордость за русских женщин.

 

Культурный код

Вела вчера экскурсию по Замоскворечью. Была в группе (сборной) молодая пара – симпатичные, лет по двадцать пять. Остановились возле дома, где жил Лебедев-Кумач. Эти ребята первый раз слышат это имя. Одна дама:

– Знаю! Это тот, который «Купание красного коня»!

Подошли к дому, где жил Грабарь. Говорю про Грабаря. Народ кивает, вспоминают «Февральскую лазурь» и «Ходоки у Ленина». Девушка с парнем про это не слышали.

Подошли к дому, где в доме Ардова на диванчике у Баталова гостила Ахматова. Там стоит ей памятник по мотивам рисунка Модильяни... Ардов, Модильяни – Господь с ними. Но когда оказалось, что эта молодёжь совсем не знает Баталова, не знает даже, кто такой Гога, он же Гоша, он же Жора...

Культурный код, говорите?

 

Продолжение следует

 

 

---

№81 дата публикации: 01.03.2020

 

Оцените публикацию: feedback

 

Вернуться к началу страницы: settings_backup_restore