Е. П. Маточкин,

Национальный музей Республики Алтай имени А. В. Анохина;

Новосибирск

 

«Зажигающий миры-звёзды…»

Опубликовано: Международная научно-практическая конференция «Рериховское наследие». Том XI: Рерихи, их предшественники, сотрудники, последователи. – СПб.: Издание СПбГБУК «Музей-институт семьи Рерихов», 2013. – С. 243–246.

 

Моя память о Павле Фёдоровиче Беликове окрашена каким-то ореолом чудесного. Мне иногда кажется, что вот, наверное, таких людей в народе называют волшебниками. И вовсе не потому, что они совершают какие-то чудеса или осыпают себя и других златом-серебром. Напротив, всегда скромные, в бесконечных трудах, умеющие наставить человека на правильный путь и всегда появиться там, где он более всего нужен. Нет, у него не было никакой волшебной палочки и не было былинной богатырской силы, хотя чем-то он и походил на Вольгу и Микулу. Просто по духу он был таким же богатырём и так же смело шёл в бой и вёл за собой других. У него было такое ясное понимание жизни, что всякий раз его слова и мысли попадали в самую «точку» и производили самое необходимое действие. Недаром Николай Константинович Рерих говорил, что нет большей сказки, чем сама жизнь. Здесь мне и хотелось поделиться своими, если можно так сказать, «сказочными» воспоминаниями, которые поверх обыденного и внешнего более всего характеризовали необычность и внутреннее богатство этого Человека. Начну с того, как я себе его представляю.

В 1975 г. у нас, в Новосибирском Академгородке состоялась юбилейная выставка картин Н. К. Рериха. Все работы уже были развешаны, и днём предстояло открытие. Рано-рано утром я поехал встречать Павла Фёдоровича. Он прибывал самолётом. Мы ехали с аэродрома в машине. Дорога шла по ровным полям и что было удивительно – там, на востоке, где ещё только занималась заря..., стояли… Гималаи. Да, они были точно такими, как их рисовал Рерих – какими-то сияющими светло-зелёными на розовом фоне восхода. Какой-то рациональный голос шептал мне, что это вовсе не горы, а обычные облака, но я старался не слушать его и не терять чудесного ощущения, тем более что наша встреча была столь радостна и возвышенна, что «опускаться на землю» не было никакого смысла. Пожалуй, не менее удивительным было то, что и эти сказочные Гималаи, и мой собеседник казались мне представителями одного мира – светлого и прекрасного. И поныне образ Павла Фёдоровича неразрывен у меня с этим гималайским обрамлением, – может быть, ещё и потому, что, часто бывая с ним среди картин Н. К. Рериха, я замечал, что его облик очень естественно вписывался и сливался с горным миром, созданным великим художником.

В то время меня очень занимала рериховская космология. Я, как физик, был воспитан на теории «большого взрыва» и мне с трудом давалось его понятие Беспредельности. С этим-то «больным» вопросом я и обратился тогда же к Павлу Фёдоровичу. Точного ответа я не помню, да в той атмосфере главное было вовсе не в словах. Остриё же проблемы было снято. Он посоветовал мне познакомиться также с трудами В. И. Вернадского, А. Л. Чижевского, а затем прислал по почте небольшую книжицу К. Э. Циолковского «Монизм вселенной», изданную автором в Калуге в 1925 г. Заинтересовавшись, я выписал из Ленинки и другие брошюры основоположника космонавтики. Все они, прежде всего, поражают своей необычностью – тем, что они написаны не холодным умом, а каким-то «шестым» интуитивным чувством. Циолковский всегда считал, что сначала идёт мечта, фантазия, сказка, а за ними неизбежно шествует научный расчёт, и потому не смущался писать о самом влекущем, пусть на данный момент и недостаточно обоснованном. В этом прелесть его по-детски наивных и в то же время провидческих работ. После долгих лет забвения эти его неординарные труды сейчас оживлённо дискутируются на «Циолковских Чтениях» в Калуге.

Циолковский отстаивал, что свойства материи не априорны, они зависят от того, где находятся атомы – в живом или косном веществе. Современная же космология полностью игнорирует роль живого вещества в эволюции Вселенной. Между тем, В. И. Вернадский на космопланетарном уровне доказал взаимосвязанность живого и косного вещества, что жизнь в основе своей есть не только земное, но и космическое явление. Всё это по своей сути созвучно и рериховским идеям.

Осознавая глубину такого восприятия реальности, как-то по-новому смотришь на всё окружающее, на ценности природы и близость космоса. Становлению такого взгляда особенно помогает живопись Рериха, ведь не случайно художник стремился воплотить на своих полотнах «ощущение космической правды». Увидеть мир во всём многообразии, космичности и богатстве – больше счастье. Эти дни «просветления» незабываемы. И здесь я во многом обязан Павлу Фёдоровичу. В своё время и он испытал радость обретения нового качества, а его любимым заветом, которому он следовал всю свою жизнь, стали слова Рериха о космосе рабочем и простом, входящем во всю нашу жизнь, зажигающем миры-звёзды на всех не исчисленных планах.

Второй приезд Павла Федоровича к нам в Сибирь состоялся через год. Тогда в президиуме Первых «Рериховских Чтений» он сидел рядом с академиком А. П. Окладниковым – председателем Оргкомитета Всесоюзной конференции. Познакомил я их заочно. Дело в том, что к 100-летнему юбилею художника я задумал написать статью «Рерих – исследователь Азии». Я видел свою задачу в том, чтобы соединить обширные рериховедческие познания Павла Фёдоровича и научное осмысление трудов Рериха Окладниковым. Следует отметить, что их встреча имела большое значение и для Алексея Павловича. Достаточно сказать, что последняя зарубежная поездка Окладникова была в Индию, в Гималайский научно-исследовательский институт «Урусвати».

После Вторых «Рериховских Чтений» в 1979 г. в нашей прессе появилась тенденциозная статья, направленная против конференции. Она отражала не столько объективную ситуацию, сколько незрелость самого автора, критиковавшего, по сути дела, некоторую часть молодёжи, которая увлеклась мистической стороной древних учений Востока. Я немедленно послал эту публикацию Павлу Фёдоровичу. Он же, совершенно забыв о себе, за два дня написал большую ответную статью...

Третьи «Рериховские Чтения» проходили в Улан-Удэ в 1982 г. Все присутствующие минутой молчания почтили светлую память А. П. Окладникова и П. Ф. Беликова.

 

Павел Фёдорович Беликов (1911–1982) и академик Алексей Павлович Окладников (1908–1981)

на I «Рериховских Чтениях», Новосибирск, 1976. Фото Е. П. Мыльникова

 

Закончить мне хочется ещё одним чудесным воспоминанием. Оно связано с первовосхождением на Пик Беликова. Он расположен на Алтае у Ак-кемского ледника, по которому проходят маршруты туристов и альпинистов к Белухе. Именно с этой вершины начинается скальная подкова, в которой находятся пики, названные по именам членов семьи Рерихов. Посвятить эту вершину памяти П. Ф. Беликова было очень естественно и вполне уместно. Ведь именно через статьи, письма и книги Павла Фёдоровича многие открывают для себя искусство выдающегося мастера современности.

 

Вершины в окрестности Белухи, посвящённые памяти Ю. Н. Рериха (Ю.Н.), Н. К. Рериха (Н.К.),

С. Н. Рериха (С.Н.), П. Ф. Беликова (П.Ф.) и пик Броня. На снимке также обозначены ледники

Маркошева и Ак-Кемский. © Собрание семьи Беликовых (Эстония)

 

Восхождение состоялось в августе 1983 г. С утра погода была неважной, но к обеду туман развеялся, и мы вышли двойкой-связкой. К счастью, нам удалось найти удобный, винтообразный путь к вершине, выглядевшей неприступной. С высшей точки мы наблюдали, как наша другая группа совершала подъём на Пик Сердце в честь Зинаиды Григорьевны Фосдик. На обратном пути мой напарник – альпинист-разрядник, секретарь райкома партии Андрей Морозов с чувством произнёс: «Теперь, даже если мы и погибнем, вершина будет иметь имя Беликова». Перед крутым участком спуска Андрей вдруг в изумлении прислонился к скале, широко раскрыл неизвестно куда смотрящие глаза и в крайнем удивлении спросил: «Женя, ты чувствуешь запах? Какой запах! У тебя нет духов?». Но вокруг были лишь снега да камни и чудом укоренившаяся в расщелине скал крохотная былинка. Мы были «на взводе», нервы наши были напряжены, внимание заострено, чувства утончены. Души наши ликовали радостью, в них шли волны тонкого аромата.

Спустившись к небольшому озерку, мы прилегли на мягкую зелень травы. Вокруг полыхали цветы, точно вобравшие в себя все краски космического огня. Прямо перед нами вздымалась гигантская, километровая стена Белухи. Мы долго молчали, созерцая гармонию космического величия гор, красоту и неисчерпаемость живого цветка.

 

 

---

№103 дата публикации: 01.09.2025

 

Оцените публикацию: feedback

 

Вернуться к началу страницы: settings_backup_restore