Ким Киуру

Главы из романа о Елене Петровне Блаватской

Роман планируется к публикации в этом году

 

Осколок V. Саратов, 1843. Луга вблизи города.

Жизнь…

Жизнь…

Жизнь…

Всё вокруг есть Жизнь.

В одном человеке её не больше, чем в другом.

В одном животном её не больше, чем в другом.

В животном или человеке Жизни не больше, чем в цветке или камне.

В цветке или камне Жизни не больше, чем в пригоршне пыли.

Жизнь неизменна, отличаются лишь формы, которые Она наполняет. Словно фокусник, извлекающий всякую всячину из чёрного, бархатом покрытого ларца, она в совершенстве наполняет Бытием каждый уголок Вселенной.

Бежит сок по древесным венам, неустанно взращивает клетки, через которые проходит, и каждой из них даёт силы, чтобы измениться, и знание, во что меняться. Сок делает ствол твёрдым, а плоды - нежными; сок направляет рост корней вниз, а кроны - вверх; сок придаёт форму маленьким листочкам и огромным ветвям. Так и Жизнь наполняет собою даже мельчайшую частичку материи, оживляет её, постоянно преображает с помощью магии миллионов процессов, стремительность которых зачастую угадывается лишь по накоплению результата. От невесомого космического тумана материя переходит к песчинке, от песчинки - к камню, от камня - к лишайнику, от лишайника - к цветку, от цветка - к улитке, от улитки - к мышке, от мышки - к гималайскому тигру, от тигра - к огромному слону, и так далее… далее… далее. Ни на мгновение не отделяясь от материи, формируя и направляя её, Жизнь всё более и более полно отражается в ней своей сутью, которая есть Сознание, и лишь в этом - в полноте и ясности отражения Жизни - может быть обнаружено отличие камня от тигра.

Вот цветок…
Полевой василёк.
Едва заметно подрагивает от прикосновения ветра.
Он полон Жизни.
В него не вместится больше ни капли.
Что добавить к нему?
Что отнять?
Чем исправить Совершенство?..

Вот травинка…
Луговая былинка.
Изогнулась бирюзовой дугой.
Не добавить в неё Жизни, не убавить из неё Жизни.
В неё вошло ровно столько, сколько могло вместиться.
Какой художник мог сделать её хоть немного прекраснее?..

Кузнечик на травинке…
Птица в небе…
Камень у ноги…
Букашка на камне…
Всё Живо.
Всё Совершенно.
Всё живёт!!!
Всё живёт…

Шестиугольные соты переливались прозрачным мёдом. Мёд был тёплый, немного липкий и очень пахучий. Елена смотрела на соты в своей руке и видела, как солнце отражается в них десятками крохотных солнышек, её лицо - десятками крохотных рожиц, а небесные облака - сотнями белых барашков. Словно вереница миров открылась перед ней, и каждый из них с миниатюрной точностью повторял реальность, вместе с тем наделяя каждое отражение неповторимыми чертами. Призрачное гудение, доносившееся с другой стороны избушки, казалось, играло на поверхности сот едва заметной дрожью, неким родством пронизывая отражённые солнышки, перевёрнутые облачка и задумчивые рожицы.

- У-у-у-у-у-у-у… - гудели пчёлы в ульях.

- У-у-у-у-у-у-у… - отражалось в сотах меда.

- У-у-у-у-у-у-у… - вибрировало в каждой клеточке кожи.

- Лена-Лена, ну почему ты не ешь? - приплясывала на месте маленькая Вера. - Так вкусно, а ты только сидишь и смотришь! Как можно брать и часами смотреть на такую вкусноту! Ешь скорее, а то у меня снова слюнки текут!!!

И через секунду:

- Лена, ну Лена же!..

- Да не торопись ты так, торопыга, - вышел из-за избы старый пасечник. - Дай сестричке помолчать в спокойности… вот, держи, ещё тебе пчёлки гостинца передали.

- Ой, как здорово! Ой, как вкусно… какой же у вас мёд вкуснюююющий!!

- А от мышек полевых вот тебе краюха ржаного хлебца. А от коровки вот чашка молочка. Пей на здоровье, радуйся, как мир устроен, да Создателя благодари.

Восторженный возглас Веры сменился радостным бульканьем, восхищённым постаныванием и изумлённым присербыванием.

Но через эти звуки, впопыхах захваченные с губернаторской дачи, во всё проникало и всё пропитывало звучание извечной гармонии, извечной умиротворённости и неторопливости, разлитой по местам, где жил пасечник.

- У-у-у-у-у-у-у…

Для всего своё время.

- У-у-у-у-у-у-у…

Для всего своё место.

Куда спешить, если всё размерено?

Куда бежать, если всё придёт вовремя?..

 

- Поешь, дочка, - старый пасечник присел рядом с Еленой. - С утра, чай, Тишину слушаешь.

Елена моргнула, потом ещё раз. Отражения в сотах пленили, из мира тепла уходить не хотелось.

- Покойно… - пасечник погладил траву рукой. - Эвона как Господь всё устроил, что для каждой былинки - своя судьба, для каждой мошки - своё назначение. И всё оно покойно. И всё оно мирно. Одно растёт, другое старится, третье умирает. А кто знает, куда после? Миров много. Вон их сколько в одних только сотах уместилось… А сколько ещё? Таких, что не снились и не виделись. Что знаем мы о мире? Может ли что из ниоткуда уродиться? Может ли что в никуда сгинуть? Разве из ничего кто возникает?.. Или в ничто кто уходит? Семя падает в прах земной, прорастает, становится ростком, становится цветком, старится, умирает, ложится в землю и с земелькой-то в одно сливается. Родится человек, растёт, живёт, умирает, ложится в могилку и становится одним с землей-матушкой. Для всех: людей, зверей, трав и деревов - законы едины. Кто понадеется, что для души закон другой? От Единства взятое в Единство вернётся. Единая Мудрость сотворила престол для Архангела и цветочек - для пчелы. Единая Мудрость приводит человека к разумению, а змеёныша - к норе. Всё Ею создано, всё Ею к рожденью призвано, всё Ею живёт, и умирает всё тоже Ею…

- И откуда Вы всё это знаете? - Вера выковыривала из зубов последние кусочки воска.

Старый пасечник рассмеялся:

- Да что ж ты мне «вы» да «вы», как будто меня много? Зови меня, как я и говорил, Бараний Буерак[1].

Старец помолчал и рассмеялся негромко:

- А знаю я всё оттого, что слушать хорошо умею. Если слушать будешь хорошо, то хорошо и услышишь, а что хорошо услышишь, то и поймёшь ладно. Коли ладно поймёшь, то и мудрствовать не надо - знай да и разумей себе, как всё в мире устроено. Мудрствование обманывает, а разумение из обмана высвобождает, поэтому мудрствовать бросай, а разуметь учись.

- Как же учиться-то, дядя Буерак?

- А перво-наперво научись слушать. Так слушай, чтоб человека услышать. О чём подумать хочешь, всё отложи. Только слушай… и ничего боле.

- Ну так все так и делают, - подпрыгивала на месте Вера.

- Ой ли, егоза? Ты вон меня вроде и слушаешь, а сама про луг думаешь да про то, как бы погасать поскорее. Как ты сказ мой уразумеешь, если о салочках все помыслы?

- Ну так сколько же можно на месте-то сидеть?

Старик расхохотался и потрепал Веру по волосам.

- Беги, егоза, побегай. Только смотри, за дом не забегай: там пчёлки трудятся, не надо им мешать.

- Ну, а ты что спросить хочешь? - обратился он к неподвижно сидящей Елене.

- Научите меня с пчёлами разговаривать?

Старик немного помолчал и ласково подмигнул:

- Время научит.

Елена прислушалась к размеренному жужжанию внутри себя.

- Честно?

- Честно. Ты совсем не такая, как твоя сестрёнка, и очень много ждёт тебя впереди. Ждёт много труда, ждёт много боли, но и разумения поджидает немало. Не боись, трудись, изучай и постигай… вот и вся твоя премудрость.

- Жаль только, что я не доживу, - добавил старик чуть погодя. - Жаль, что не увижу, как исполнится тебе предначертанное… но исполнится оно непременно.

Елена внимательно смотрела на пасечника и молчала. Буерак улыбнулся:

- Медок-то кушай…

 

Осколок X. Тифлис, 1847. Особняк Сумбатова, зима

 

Туп-туп-туп-туп-туп… - пронеслось в коридоре.

Туп-туп-туп-туп-туп… - пронеслось в другую сторону.

Туп-туп-туп… «Ну где же эта девчонка?» - слово совсем из другого мира.

Комната была темна, и лишь узенькая полоска света кралась от дверей по паркету. Тёмные громады шкафов напоминали скальные уступы, а письменный стол был похож на валун, уснувший тысячелетия назад.

«Ну что ты будешь делать?» - снова призрачно, снова едва слышно.

Туп-туп-туп-туп-туп…

«…Они искали Принцессу по всему замку. Десятки вурдалаков отправились обыскивать коридоры, сотни упырей расправили свои крылья над крышей, тысячи леших бродили вдоль ночных тропинок.

- Не будет без Принцессы Шабаша, - шептались призраки.

- Не будет без Принцессы Шабаша, - поскуливали оборотни.

- Не будет без Принцессы Шабаша, - бормотали ведьмы, колдуя над булькающим котлом.

И только Принцесса не издавала ни звука, затаившись в пыльной и всеми забытой библиотеке. Ей очень не повезло родиться в Тёмном Королевстве, где чёрная магия называлась белой, а все хорошее, что могла произвести душа человека, презиралось и осмеивалось. В Королевстве этом подлинная жизнь начиналась, когда небом овладевала Луна[2]; когда же восходило Солнце, люди скрывались друг от друга за обманчивыми одеяниями из перьев, улыбок и шёлка. Они вежливо раскланивались, разговаривали друг с другом мягко и учтиво, словно во всём мире царили тишина и покой. Однако именно этому - умению выглядеть достойно - с самого детства жители Тёмного Королевства учили своих наследников… чтобы за своими жестами, интонациями голоса и взглядами те скрывали истинные, растущие изнутри помыслы. Разве могли люди говорить, что думают, если не умели думать ничего хорошего? Высокий человек вызывал у них отвращение своим ростом, толстый - своей полнотой, начитанный был противен пристрастием к чтению, знающий мало - тупостью. Обитатели этого мира в каждом встречном могли найти десять тысяч недостатков и, даже по чистой случайности обнаружив то или иное достоинство, умели убеждать себя, что недостатком является и оно. Вопрос “презирать или не презирать” решался положением на некоей “социальной лестнице”: если кто находился выше, его боялись, перед ним сгибались, ему служили, но только не презирали; если же кто находился ниже, то ничего, кроме презрения, он получить не мог, а уж повод для презрения находился всегда.

И лишь когда наступала ночь, люди снимали обманные одежды. Над сотнями тысяч кроватей воспаряли не князья или графы, не их управляющие, жены или любовницы, но сонмы упырей, оборотней, колдунов и ведьм. Потаённые мысли и себялюбивые желания дёгтем разливались по спальням, поднимались, словно мутная вода в тазу, переливались через подоконники и медленно стекали по стенам зданий. Испаряясь под светом луны, эта мыслительная смола пропитывала города удушливым зловонием, которое убивало в людях все радостные стремления, а плодило злые, похотливые пороки. Из века в век города становились всё более тёмными, закопчёнными, а люди, которые в них жили, - всё более ненавидящими, пресмыкающимися или же презирающими.

…И вот однажды в этом страшном мире родилась девочка, дитя Света, которому предстояло стать Принцессой Свободы[3]. Тёмные силы почуяли свет, который исходил от неё, и различными способами пытались сломить её любовь к Солнцу. Самые страшные ведьмы Королевства насылали несчастья, пытались погубить или покалечить девочку, однако из далекой страны Заморья её могущественный Покровитель приходил на помощь каждый раз, когда казалось, что надежды уже нет. И тогда ведьмы Тёмного Королевства начали накладывать заклятья на слуг и нянек девочки… и те возненавидели дитя Света лютой ненавистью, поверив призрачным голосам, что на самом деле девочка - дитя Тьмы.

И вот, когда девочке было 16 лет, один высокородный вурдалак решил созвать Шабаш. И захотел этот вурдалак, чтоб девочка непременно присутствовала на Шабаше вместе со своей семьёй. Родные любили девочку, но все они выросли в ядовитых парах Королевства и забыли, что такое Свобода… поэтому они не понимали Дитя и принимали за капризы то, что было отвращением к рабству. И вот семья начала собираться на Шабаш. И как девочка ни пыталась остаться дома, её не хотели слушать… И тогда Принцесса сбежала. Она спряталась в книжной комнате призрачного замка, и никому не пришло в голову искать её там. Многие упырицы и вурдалаки рыскали по коридорам, но тщетны были их усилия, ибо дитя Света знало, где ему схорониться…»

Протяжно скрипнула входная дверь.

- Она наверняка здесь!!! - крик из совершенно другого мира, крик из сна, крик из видения.

Чьи-то руки вытащили из-под стола её брыкающееся тело, чей-то голос отчитывал это тело за то, что оно брыкалось. Грубые руки поволокли её прочь из убежища, прочь из комнаты, где шкафы были словно скальные уступы.

Это всё было неправда, это всё было ложь… Принцесса никогда не попадёт на Шабаш!!!..

 

- Елена, Ваша бабушка сказала ясно - Вы идёте на бал!!!

- Нет, не иду[4]!!!

- Елена, ничего не хочу слушать!!! Немедленно одевайте платье!!!

- Не одену!!!

- Елена, прекратите капризничать и одевайте платье!!!

- Не одену!!! Не одену!!! Не одену!!!

- Тогда, клянусь Богом, Вы будете одеты насильно, если подобный выход вас устроит!

Покрасневшая Елена казалась скоплением электрического заряда.

- Так мне позвать слуг?

Елена фыркнула и попятилась к двери.

- Я… сейчас вернусь… дайте лишь отдышаться.

Она выбежала из комнаты, не догадываясь даже, что предпринять. Явственно она понимала лишь одно - причина, по которой её оставят дома, должна быть весомой…

 

Кухня была полна слуг, под потолком клубился пар. Расталкивая людей в стороны, через столпотворение прокладывала себе путь Елена Павловна Фадеева. Ей хотелось заткнуть уши или прижать руки к сердцу, но, связывая внутренности в единый комок, княжна заставляла себя выглядеть невозмутимой. Елена, её внучка, кричала от страшной боли… на секунду переводила дыхание и начинала кричать вновь. На Антонии не было лица. Никодим крестился. Повара начинали то молиться, то метаться по кухне. Елена, её внучка, билась на столе. Несколько мужиков держали её за руки, чтоб она не повредилась… С её правой ноги ниже колена валил густой пар. Только теперь Елена Павловна заметила, что окна на кухне были распахнуты и в комнате носились снежинки… таяли, сменялись новыми…

- Сунула ногу в котёл, - прошептала Антония непослушными губами. - Там вода кипела, а она туда ногу…

- Антония, голубушка… - едва выговаривая слова, ответила Елена Павловна.

- Не вздумайте отсылать меня!!! — чуть не закричала гувернантка.

- Нет… нет… - Елена Павловна была уже возле внучки.

Щёки девочки были мокрые от слёз, лицо искажено мучением, от криков хотелось броситься наутёк. Нога была красная, словно варёный рак[5]. Елена Павловна сглотнула. Облокотилась о стол… Чьи-то руки подхватили её, но княжна устояла.

- Вызовите доктора, - прошептала она едва слышно. - Немедленно.

 

Ваши комментарии к этой статье

 

______________

[1] «Буерак - так называются широкие долины приволжских гор. Это более или менее глубокие ущелья, в которых встречаются небольшие, но обильные водой источники...» Минх А.Н. «Историко-географический словарь Саратовской губернии» Т.1, с 94.

Другими словами, прозвище, взятое ироничным пасечником, можно толковать как «Родник для ищущих Знания».

 

[2] «Луна является сейчас охлаждённым отбросом, тенью, влекомой новым телом, которому переданы её жизненные силы и принципы. Она обречена теперь на протяжении долгих веков преследовать Землю, привлекая своё порождение и будучи сама привлекаема им. Постоянно вампиризуемая своим порождением, она отомщает ему, пропитывая его своими губительными, невидимыми и ядовитыми воздействиями, излучаемыми оккультною стороною её природы. Ибо хотя она мертва, но, тем не менее, ещё живое тело. Частицы её разлагающегося трупа полны деятельной и разрушительной жизнью, хотя созданное ими тело теперь лишено души и безжизненно. Потому её излучения одновременно благодетельны и вредоносны, - обстоятельство, находящее на Земле параллель в факте, что травы и растения нигде так не сочны, нигде не растут с большею силою, чем на могилах; тогда как именно эманации кладбищ или трупов приносят болезни и убивают.

Подобно всем привидениям или вампирам, Луна - друг колдунов и враг неосмотрительных…» Е.П.Блаватская «Тайная Доктрина», т. 1, ч. 1. «Комментарии, Некоторые ошибочные представления».

Вопрос о более тонких аспектах Луны-Изиды будет рассмотрен позже.

 

[3] Одна из гувернанток Е.П.Б. в далёком прошлом изображала для революционеров Парижа «богиню Свободы». Рассказывая об этом Вере и Елене, «…говорила она увлеченно и живо, её яркие описания захватывали благодарную и пылкую девчачью аудиторию. [Елена] даже заявила, что всю свою жизнь она будет "богиней Свободы"» Крэнстон Сильвия «Е.П.Блаватская. Жизнь и творчество основательницы современного теософского движения», ч. I, гл. 9.

 

[4] В книге Крэнстон Сильвии «Е.П.Блаватская. Жизнь и творчество основательницы современного теософского движения» часть I, гл. 12 говорится, что в юности Е.П.Б. «часто бывала в обществе, охотно танцевала на балах и посещала вечера», ссылаясь при этом на Желиховскую, сестру Е.П.Б. Однако сама Е.П.Б. отрицает подобное: «Я ненавидела так называемое "высшее общество", как ненавидела лицемерие в любом его проявлении, и устремлялась всегда против этого общества с его нормами приличия», «Я ненавижу наряды, украшения и цивилизованное общество; я презираю балы, залы…» Мэри К. Нэфф «Личные мемуары Е.П.Блаватской», гл. 4.

 

[5] «Когда мне исполнилось 16 лет, меня заставили однажды пойти на большой бал у царского наместника Кавказа. Мои протесты никто не хотел слушать, и мне сказали, что велят прислуге насильно меня одеть, вернее, раздеть, соответственно моде. Тогда я умышленно сунула ногу в кипящий котёл…» Мэри К. Нэфф «Личные мемуары Е.П.Блаватской», гл. 4.

 

 

 

 

Ваши комментарии к этой статье

 

38 дата публикации: 01.06.2009