Александр Балтин,
член Союза писателей Москвы

ВОЛШЕБНАЯ СНЫТЬ

СНЫТЬ

Разрослась невероятно сныть –
Корни съела дачного участка.
Корни метафизики так часто
Неспособны мы в себе открыть.
Впрочем, сныть – безвредная трава,
Суп, захочешь, может получиться.
Из колодца – серебро-водица,
Были б так естественны слова.
Листья ювелирные – они
Ведь всегда изделье ювелира.
Сныть – как мелочь сверхбольшого мира,
Где – дни самоцветы, дни-огни.
Выдрать сныть? Оставить? На стене
Старого сарая вижу плесень.
Нет же, это мох – занятен мне,
Он курчав и тонок. Рядом лесен-
ка, её подвину, снова сныть –
Сныть везде, и острых листьев море.
Осень сыпет дождик, всюду мокро.
А какие осень дарит сны?

ПОНУРАЯ СВИНКА

Понурая свинка глубок корень копает
Пословица

1
Я понурая свинка,
Глубоко я копаю.
Что блеснёт? Золотинка?
Небольшая такая.

Корень мысли желаю
Откопать я упорно.
Ибо ведаю, знаю –
Всё, что временно – вздорно.

Только зёрна златые
Интересны. Копаю.
Пусть смеются другие,
Цель свою не меняю.

Сколь удастся работа?
Корень смысла так важен.
Для того и свобода,
Что день смерти не страшен.

2
Понурая копает свинка,
И корень достаёт глубок.
Есть для мелодии сурдинка.
А сердца голос одинок.

Но свинка – столь она упорна.
Переплетение корней,
И смысла золотые зёрна
Ей целой данности важней.

А впрочем данность вне наплыва
Тяжёлой сути не нужна.
Копай же свинка терпеливо,
Трудись, пусть ты совсем одна.

Есть результат, и есть сомненья,
И жизни шаровая мощь.
Затерян в массе поколенья
Под своды смертные сойдёшь.

Коль настоящее реально,
То что фантазии твои.
Понура свинка и печальна.
Копай, копай…
Твори, твори!

ФАНТАСТИЧЕСКАЯ АПТЕЧКА

Фантастическая аптечка! –
Философский камень мерцает,
Ибо смерть – это бесчеловечно,
Ибо нас она унижает.

Фантастическая аптечка –
Замедлитель времени красный,
Ибо юность весьма быстротечна,
Задержаться охота в прекрасной.

Фантастическая аптечка –
Избавитель от всякого горя.
И таблетки – чтоб жить беспечно,
Да ещё возле пышного моря.

Не бывает подобной аптечки!
Горе, возраст – всё рационально.
Что ж, танцуя порой от печки,
Понимаешь, сколь жизнь брутальна.

Кабы знали, как жить пристало,
Никогда бы не умерли люди.
Осень полнит светом бокалы
Бытия – что же, счастливы будем…

ТОЛЬКО МУЗЫКА

Не бойся - кроме музыки
Нет ничего вокруг.
Как обойтись без музы ли,
Без вдохновенья, друг?

Снег тихо-тихо падает,
Ноябрик в никуда
Уходит… Где-то Падуя
Красива, как звезда.

Есть музыка, есть музыка,
А больше ничего.
И есть дорожка узкая,
Но в тайный свет.
Во-во.

Не бойся – просто нечего,
Коль всё дано – просить.
И снегом всё подсвечено,
И так прекрасно жить.

ЕДОКИ КАРТОФЕЛЯ

Густое масло жизни плазму
Судеб скрывает. Полотно
Пугает чернотой – оно
Сознанье, склонное к сарказму
Изменит хлеще, чем вино.

Сколь подоплёка тяжела
Представленного на картине?
Не будет счастья вам в помине,
Одна отчаянья смола!

А есть над нами янтари,
Шатры миров и всё такое.

А едокам и цвет зари
Уже как нечто дорогое.

Картофель. Беловатый пар.
Еды на всех едва ли хватит.
И чем за жизнь сегодня платит
Тот, во главе стола? Он стар…
Мы что же – только едоки?
А с янтарями обманули?
Глаза у страха велики.
Мы, люди, будто позвонки

Близки друг другу.
Свет в июле,
Роскошный полдень у реки…

Где горе? Счастье нам вернули.

ДОДЕКАФОННАЯ МУЗЫКА
(стихотворение в прозе)

Кузнечики – адепты додекафонной музыки – заняты мускулистой выработкой дачной мелодии. Стиху ничто не может помешать, если душа настроена на эту волну. Пригоршни зыбкого цинка разбрасывает белый день, и алебастру лилии завидует зелёная пушистая гусеница на листе сливы…

* * *

Носите тяготы друг друга,
И тем исполните любовь.
Сама житейская наука
Нам души расшибает в кровь.

Своих-то тягот не умеем
Нести с достоинством, увы.
...а в детстве я ловил уклеек,
И рад был мять вихры травы.

Но коли тяготу другого
Своей сумеешь воспринять –
И для тебя звучало Слово,
И смерти не страшна печать.

* * *

И понял я рассеянность отца,
Когда бывало в детстве отвечал он
Не точно на вопросы, и печально
Мне становилось, и спадал с лица.

Тот взрослый мир был мало представим
Ребёнку – неприятности и прочее.
Отец был в нём, соприкасался с ним.
Порой казалось, что родные – прочие.

И сыну отвечая невпопад,
Он думал о работе, отношениях.
Теперь я вырос, вырос… В прегрешениях
Своих, увы, я сам и виноват.

* * *

Завирухи, закрутки, завывы метели.
И Вийон пробирается улицей белой.
У огня б оказаться, а лучше в постели,
И проклятья бормочет, усталый и бедный.

Что-то чёрное плоско лежит на дороге –
Девка мёртвая, и – наклонился, обшарил.
Две монетки в чулке – вот такие итоги,
Их оставит у мёртвой? Сие против правил.

Где вы, воры и братья – Дидье и Бродяга,
Мотиньи… Весь Париж занавесило белым.
Что в нагрузку к таланту? Богатство? Отвага?
Нет, всю жизнь воровать, быть голодным и бедным.

Как он любит разгул! А Париж позволяет,
Коли есть луидоры гулять, веселиться.
Огонёк полусонный в окошке мерцает.
Вор покуда Вийон, но ещё не убийца.

Дальше будут всё круче завывы метели.
Может примут Вийона в каком-нибудь доме?
Ах, скорей оказаться бы в чьей-то постели,
Иль хотя б у огня, с полной чашею кроме.

НА РЫБАЛКЕ

Верхоплавку поместил в подсачник,
На руке осталась чешуя.
Ну и что с того, что неудачник,
Коль рыбалка хороша моя?

Старица с глубокою водою,
Что чиста, а массою – темна.
Гладь её зовёт меня к покою,
Холодна, наверно, глубина.

Где песок, там стоит искупаться,
Там слоями родники идут.
Небо, расколовшись, отражаться
Продолжает синевою тут.

И – опять за удочки. Кувшинки
Нежно возле берега лежат.
Волшебством обыденной картинки
К городу весьма привычный взгляд
Поражён.

Заквакали лягушки.
Замолчали. Тишина окрест.
Клюнуло. Подсёк. Что будет лучше?
Пусть природу нарушает жест.

* * *

Машину потащило юзом.
Айда, кричала ребятня.
Вагоны с неизвестным грузом
Валились прямо на меня.
Нет, я избегнул катастрофы.
Пыль бело-серая столбом –
Чтобы потом впиталась в строфы
О пролетевшем, о былом.

ИСПОВЕДЬ КИЛЛЕРА

Был офицер, была страна,
А ныне нету ни хрена.

Чему служил? И что обрёл,
И пуст его судьбы глагол.

Но он умеет убивать,
С прицельной точностью стрелять,

Маскироваться и следить,
И тем и начинает жить.

А после, выполнив заказ,
Он слёзы льёт в который раз.

Он пьян, и он кричит стене -
Была страна, досталось мне

Её хранить и защищать,
Теперь я должен убивать,

Чтоб жить. И исповедь стена
Приемлет немо, как должна.

ШЁПОТЫ МЁРТВЫХ

Шелестение травы
Это шёпот их, увы –
Шёпот это речь костей,
Иль подземной силы всей?
Нет, какая в мёртвых сила.
Это днище дна – могила.
Шелестение травы,
Мёртвый голос половы,
Или сути костной голос
Тонкий и витой, как волос.
Шёпот мёртвых шаровой
Слышу вдруг над головой.
Все мы ляжем в шар земной.
Шёпот шелеста так вял.
- Да, я много потерял,
Ну а я… я ничего…
Скуку смертную? Во-во.
Клин меж нами – жив и мёртв,
И трава как натюрморт.

* * *
Есть мудрость в том, что жизнь пройдёт,
Да только кто ж её поймёт?

РАЗНОГОЛОСИЦА

Дождя разноголосица…
Там чей-то… что ли всхлип?
И на бумагу просятся
Страницы старых лип.

А жизнь разноголосица,
Коль разобрать, сама.
Дождя тугие полосы,
Занятные весьма.

Мерцанье ливня светлое.
Кто крикнул помоги?
И нечто безответное
В тебе живёт. Стихи.

Стихи шлифуют, мыслится,
Сухую плоть души.
Жизнь мелкая, как мыльница,
Так велика в тиши.

* * *

Как люди - те, чьи планы
Под гнётом обстоятельств пали
Ревут несчастные платаны
Под ветром адовым – не ждали.

Он рвёт и треплет их, неистов.
…как люди – те, чьи планы пали.
А я-то думал – мир батистов,
И побеждают вертикали.

* * *

Сейсмографа чувствительнее я,
Осложнена тем самым жизнь моя.

От звуков еле слышных пробежит
По сердцу дрожь. Страшит разрывом жил.

Чужая боль растёт во мне, когда
Я чувствую, как движутся года.

Сейсмографа чувствительнее я,
Затерянный в морщинах бытия.

* * *

Воды прозрачное мерцанье
Стихом не передать никак.
Пруд открывает тайнознанье
Подводных трав, отвергнув мрак.

Мох нежно дымчат, золотистый,
Гляди – зелёный анемон.
И водорослей бастион,
А может лес встаёт лучистый.

И утка медленно плывёт
И до прожилок вижу лапки.
Спокойное сгущенье вод
Как бы компот, медово-сладкий.

Граница с воздухом дана,
Вода – альтернативный воздух.
И мне видны нюансы дна –
Страшны – ведь мой серьёзен возраст.

* * *

Надрывается в малиннике цикада,
Миска полная клубники на столе.
Так и надо жить, вот так и надо –
Жить на воздухе, работать на земле.

Выкипает в светописи лето,
И висит под вишнями гамак.
И закат сиреневого цвета –
Не закат, а настоящий маг.

Что ещё? Застеклена веранда.
Сотовый в глубокой миске мёд.
Жизнь проста. И с тем – невероятна –
Сладкий вкус, и звук волшебных нот.

ЗЕРКАЛЬНАЯ КАНЦОНА

Сто тактов вверх по лестнице зимы…
Крылатые фантазии богаты.
В осколках памяти как отразимся мы,
Когда любовью к суете распяты?

Ладони нот сжимают старый мозг.
Зеркально небо покачнётся.
И отразится золотое солнце
В разнообразье вод. Бликует мост.

Жёстко устроен мускулистый мир.
Косматы страхи сердца.
Но ширь зеркальная как пир,
И от него не отвертеться.

* * *

С камня ящерица смотрит
На узоры облаков.
Камень мал, как будто сморщен,
Сжат количеством веков.
Ящерица цепенеет,
Погружается в себя.
Человек насколь умеет
Так вот, ежели судьба
Донимает? Синевою
Неба переполнен мир:
Ящерице важно то и
Что стремится в дальность миг?
Замерла, и вот уж юрко
Камень покидает тот.
Изумрудом чудно шкурка
Лазуритово блеснёт.

* * *

Всё чаще представляешь мёртвых -
С родными не договорил.
А глаз своих не любишь волглых.
Людей же, что ушли, любил.

Застолье с ними представляешь,
И разговоры ни о чём,
И нечто в этом обретаешь,
Что плещет золотым огнём.

С отцом ли – он всего важнее,
С семейным другом – о стихах,
Перебираются идеи,
Иные блеск! – увы и ах.

Иль сам наполовину мёртвый
Сегодня ты и тем живёшь?
За окнами пейзажик мокрый,
И… вряд ли будущего ждёшь.

ПО МОТИВАМ ДЖ. ГЕРБЕРТА

Пришли домой - дверь не открыть.
Ключ провернулся много раз подряд.
Что… воздух лестницы их стонами прорыт?
Навряд.

Приедет МЧС, откроют дверь,
В умение других поверь.

И всё же – кто ты, человек?
Устройство мыслящее из воды и мяса?
Жемчужина иль мыслящий тростник?
Был у меня четверг
Как век – событий масса,
Обогатился мой язык.

Язык – он лжец
И провозвестник истины, которой
Должны служить.
Янтарный мозг постигнет нечто наконец,
Избавленный от вздора.
Герой продолжит жить.

Но человек – он непонятен сам себе –
Был офицер, стал киллер.
О чём толкуют Герберт или Шиллер?
Стихи помогут хоть кому-нибудь в судьбе?

Плотноуложен в гроб
Как циркуль в готовальню –

А был для бабки повивальной
Объектом некогда, стать трупом чтоб.

Он капля – человек.
А океан велик,
Вселенной океан,
Всех звёзд и судеб, всех камней и башен…
Чтоб человек усвоил космоса язык,
От ветхой древности уйти обязан, скважин
В душе не оставляя злу. Уйти
Вверх по небесному пути.

ВОЛШЕБНАЯ СНЫТЬ

Не рви меня, прошепчет сныть,
Тебе навею золотые,
Необычайнейшие сны
О чуде бытия России.
Тебе поведаю о трёх
Дорогах – выберешь любую.
Не рви меня, я не горох,
Я древней тайной существую.
И я подумал о годах,
Где Китеж был кристаллом смысла.
И о неведомых мирах,
О виноградных янтарях,
О пышносотканных шатрах
Любви, когда слова и числа
Соединятся в небесах.

Е.П.БЛАВАТСКАЯ

…там зреют дивные плоды,
И колокольчики звенят…
Постигнуть сущность высоты
Позволит только тайный взгляд.

Там высоко – за слоем слой –
Иные высятся миры.
Здесь, на земле, весьма цветной
Мы – как заложники игры.

Судьба пестра – один лоскут,
Другой… Америка… стрельба…
Весьма запутанный маршрут,
Не слишком ли пестра судьба?

Вдруг – шарлатанство, а не соль?
Вдруг фокусы? Надеюсь, нет.
Я верю – подлинная боль
И самоценный чудный свет

Соединились у неё
В открытых текстах – не для нас:
Жующих скудное житьё,
И слишком верящих в «сейчас».

Ваши комментарии к этой статье

№38 дата публикации: 01.06.2009