Вл.КАЛУЦКИЙ,
член Союза писателей России

ТАЙНА МИТРОПОЛИТА АНТОНИЯ

«Пииты, философы и богословы,
Говорящие на семи языках,
Срывающие покровы, одевающие покровы,
Стоящие от истины в двух шагах».
Сергей Наровчатов «Василий Буслаев»

 

ИЗ ПЛЕЯДЫ ИСКАТЕЛЕЙ

Странный человек появился в конце лета 1812 году на Крутицком православном подворье в Москве. Столица ждала Наполеона, всё тут было взбаламучено и подвижно. И потому келарь митрополичьей библиотеки указал странному человеку на кучу старинных книг в углу, брошенных как попало и пересыпанных хламом. «Это мы увести не сможем – распоряжайтесь брошенным по своему усмотрению».

«Это» было остатками библиотеки Белгородского митрополита Антония, а сам странный человек – бродячим историком и знатоком древностей Зорияном Яковлевичем Доленга-Ходаковским. До того Зориян Яковлевич исходил пешком всю Европейскую Россию, составил подробные карты с указанием старинных городищ и доказал, что раньше все славянские земли были густо заселены и имели на протяжении веков строгую структурированность и подобное административное устроение, вроде современных ему волостей, или более привычных для нас с вами сельсоветов. Все славянские земли, по представлению Доленги-Ходаковского, были связаны густой дорожной сетью, имели прочные экономические связи и даже названия городищ и погостов были похожи в местностях от седого Поморья до краев ковыльного Поля . Зориян Яковлевич к тому времени был хорошо известен в научных кругах, он часто печатался в исторических журналах всей Европы, но оставался неприкаянным и почти нищим бродягой. Маститые учёные почитали его за дилетанта, а Академия Наук лишь единожды выплатила ему на исследования две тысячи рублей. Но Ходаковский умел располагать к себе простых людей и вельмож, он не голодал, хотя очень часто, прямо с грузом старинных книг и документов, ночевал в полицейских участках, задержанный за бродяжничество.

Теперь, в перепуганной Москве, он за последние деньги нанял возок драпавшего обывателя и загрузил повозку книгами митрополита Антония. Знаток старины, Зориян Яковлевич с первых же страниц этих книг понял, что перед ним бесценные свидетельства связи степных славян с племенами поволжских и придонских земель Хазарского Каганата.

Зориян погнал возок навстречу потоку завоевателей, он миновал занятые Смоленск и Витебск, обогнул распотрошённый Белосток и в первых числах октября заехал в ворота неприметной усадьбы небольшого польского города Модлина. И тут, посередине военной Европы, он занялся изучением книг Антония.

А труд ожидал его нелёгкий. Лишь малая часть книг была написана кириллицей и латиницей, основные свитки оказались выполенными так называемыми «чертами и резами» (то есть – почти клинописью), а остальные – это арамейская и арабская вязь.

В Европе гремели пушки, занимались и сдавались города, гибла Великая армия и возникали опустошительные эпидемии, – а Зориян Яковлевич ничего этого не хотел знать. Он жил теперь в последних веках первого тысячелетия в большом средневековом городе Итиль и вокруг него кипели совсем иные страсти.

 

НА ЗАДВОРКАХ ВИЗАНТИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

Вот уже полтысячелетия Византия правила миром. Она раскинулась по Средиземноморью, захватила Переднюю и Малую Азию и на своём северо-востоке упёрлась в земли Хазарского Каганата. А западнее Каганата жили славянские народы, составлявшие сильное государство – Киевскую Русь.

Такова была к Х веку политическая карта мира. При ближайшем рассмотрении оказывалось, что самыми тесными соседями каганата выступали славяне из племени северян – жители княжеств Переяславльского и Новгород-Северского. Люди эти носили родовое имя прародителя Севы, сына Богумира и Славы – прямых потомков легендарного Ария. Были северяне народом неприхотливым, миролюбивым, занимались землепашеством и охотой. Они старались дружить и с великокняжеским Киевом, и с хазарским Итилем и потому терпели на своей земле большой город Белая Вежа, где сам Великий Каган имел дворец и огромную торговлю. Северяне сами торговали в Каганате, рыбачили с разрешения чиновников Кагана в водах Дона, Волги и Каспия – по тогдашнему - Хвалынского моря. Только северянам разрешал Каган пересекать его земли по прямой до самой русской колонии Тмутаракань – с остальных за это он брал большую дань.

Согласия с северянами у Каганата не было лишь в вопросах веры. Славяне были язычниками, они поклонялись единому Богу-вседержителю и множеству других ведических богов, а хазары были монотеистами-иудеями и бог их Яхве был нетерпим к иноверцам. И многожды раввины склоняли славянских вождей в свою веру - но никогда ни в единой общине не достигли они своей цели.

Ради истины скажем, что и в самом Каганате не всё однозначно обстояло с вопросами веры. Населённый различными тюрскими племенами, Каганат был как лоскутное одеяло. По сути, всё население Каганата – хазары, гузы, болгары камские и чёрные болгары, буртасы, ясы – и ещё множество прочих, тоже были суть язычниками. Они по-просту допускали присутствие в своих поселениях и на стоянках иудейских священников и мирились с тем, что вся государственная верхушка считала себя иудеями. И это не мешало Кагану вести агрессивную политику по вопросам веры в отношении соседей.

Именно в Х веке перед Киевским Великим князем вопросом жизни и смерти государства стал вопрос выбора веры. В славянских землях матери ещё пугали детей именем воинственного иудейского вождя Бар Кохбы, самими евреями провозглашённого обещанным Мессией. И Киев не хотел, чтобы подобные «Сыновья звезды» когда-нибудь объявляли ему свою волю. Русь историей была обречена на столкновение с воинственным Каганатом.

Таких стычек было много. Но основной удар по Саркелу нанёс знаменитый князь Святослав, который в 965 году, в обход земли северян, обрушился на Каганат со стороны русского племени вятичей. Хазарский царь Иосиф успел собрать войско, но в поддержку Святослава неожиданно выступили кочевавшие восточнее Каганата неведомые до того племена печенегов. Русский князь и печенеги, словно гигантское дерево, под корень подрубили весь Каганат. Началось время его стремительного упадка.

Однако в разрушении государства соседей не участвовали северяне. Они не поддержали Святослава и дали убежище всем беженцам из Прикаспия и с нижней Волги. Более того – центр политической власти, по согласию с северскими старейшинами, переместился в Белую Вежу и именно из Белой Вежи в 988 году к киевскому Великому князю Владимиру, в числе прочих послов, «…Пришли хазарские евреи и сказали: «Слышали мы, что приходили болгары и христиане, уча тебя каждый своей вере. Христиане же веруют в того, кого мы распяли, а мы веруем в единого Бога Авраама, Исаака и Иакова».И спросил Владимир: «Что у вас за закон?» Они же ответили: «Обрезываться, не есть свинины, заячины, хранить субботу». Он же спросил: «А где земля ваша?». Они же сказали: «В Иерусалиме». Снова спросил: «Точно ли она там?». И ответили: «Разгневался Бог на отцов наших и рассеял нас по различным странам, за грехи наши, а земли наши отдал христианам». Сказал на это Владимир: «Как же вы иных учите, а сами отвергнуты Богом и рассеяны: если бы Бог любил вас и закон ваш, то не были бы вы рассеяны по чужим землям. Или и нам того же хотите?». (СПб, 1908г. Полное собрание русских летописей. Повесть временных лет). Говоря об «учёбе иных», Владимир подразумевал благополучие иудеев в русской земле северян. И принимая выбор в пользу христианства, Владимир заботился, прежде всего, о душах  тех своих подданных, потомки коих живут нынче на землях по Дону и Донцу, то есть – о нас с вами.

А Белую Вежу христианская дружина Владимира разгромила и предала запустению, как последний оплот иудейского Каганата. Город сей, и без того блуждавший по картам средневековых географов, навсегда исчез с лица земли. Точно ли был он на Дону – или на Северском Донце? – осталось лишь в утраченных хрониках. Но митрополит Антоний имел несколько хартий, из которых проистекало, что на месте Белой Вежи равноапостольный князь Владимир заложил в знак торжества православия Град Бел – Белгород…

Но пришли иные времена. Остатки хазарских племён подмяла под себя Золотая Орда, а от воинственных иудейских отрядов остались подонские и поволжские дружины бродников, принявших православие. Со временем бродники породнились с казаками и составили один субэтнос – православное казачество, которое уже не было просто северским (севрюками), но стало – суть великорусским. И можно с большой долей вероятности утверждать, что именно события в Северской земле определили неприятие иудаизма Великим князем Владимиром.

 

В НЕВЕДОМЫХ АРХИВАХ

За работой над книгами Зориян Яковлевич не заметил внешних перемен. А между тем, война закончилась. Утром пришли четверо военных и один в партикулярном платье. Представились: гевальдигер – главный военный полицейский Арцыбашев с караулом и профессор Дерптского университета Геккель. Гевальдигер потребовал документов, удостоверяющих лояльность Ходаковского к государю Александру I в месяцы оккупации, а профессор пожелал осмотреть книги Зорияна Яковлевича на предмет обнаружения среди них экземпляров из небрежно эвакуированной перед нашествием французов университетской библиотеки. Зориян Яковлевич напомнил профессору Геккелю, что в своё время императрица Елизавета Петровна, по представлению библиотекаря Санкт-Петербургской Академии Наук Шумахера, распорядилась изъять из епархиальных книгохранилищ все книги неправославного и неканонического содержания и передать их в библиотеку Святейшего Синода. «Епископ Белгородский Иоасаф, - поведал Ходаковский непрошенным гостям, - во исполнение этого распоряжения пересмотрел составленную до него митрополитом Антонием библиотеку и отобранные книги отправил в Петербург. Но почта была столь скверной и неторопливой, что книги с трудом добрались до Москвы, где вся подобная литература накапливалась на Крутицком подворье. А поскольку она не имела церковной ценности, то и досмотра за ней не было почти никакого. Вот так мне и посчастливилось приобрести несколько десятков книг, которые, впрочем, я согласен передать университетской библиотеке после окончания работы с ними и совершенно бесплатно». Однако полицейскому гевальдигеру Ходаковский не мог предъявить никаких бумаг в своё оправдание. Зато подполковник Арцыбашев достал из зелёной папки и зачитал лист, из которого следовало, что: «…именующий себя мещанином Доленга-Ходаковским Зорияном Яковлевичем, уроженцем уездного города Глухова, Черниговской губернии, на деле является шляхтичем Адамом Чарноцким, уроженцем города Модлин, и разыскивается полицией Российской империи за преступления против особы Государя императора в рядах мятежного воинства Тадеуша Костюшки». Доленга-Ходаковский был тут же арестован и препровожден в Петербург, где его лишили дворянства и отдали в солдаты. Впрочем, и до сего времени нет достоверной биографии этого замечательного человека и исследователя, как нет и никаких следов от библиотеки митрополита Антония, оставленной на совести профессора Геккеля.

Можно лишь догадываться, насколько бесценные сведения по истории Северской земли и Хазарского Каганата содержались в утраченных книгах митрополита Антония. Впрочем, и эту библиотеку постигла судьба многих русских книгохранилищ, к которым прикасались руки немецких профессоров. Вспомним утраченное хранилище Ивана Грозного, вспомним исчезнувшие рукописи Василия Татищева и Михаила Ломоносова, вспомним и то, наконец, что у нас нет ни одной оригинальной летописной рукописи, а все копии, что мы имеем – лишь списки с кенигсбергской Родзивилловской летописи XVII века!

История всегда была полем битвы. В Великой степи на границе Хазарского Каганата и поныне идёт битва за умы и души наших современников. Кипят страсти на Крещатике у людей, оторванных от знаний о своём прошлом, а в Киев нынче рвутся иноверцы иных времён и их отравленное жало метит в самое сердце славянского единства. Ибо без этого единства пришельцы овладеют и Киевом, и Великой Степью, и бесценными подземными кладовыми Северской земли.

… Случайно ли по наущению немца Елизавета Петровна изъяла из церковных библиотек светские книги? Какова их дальнейшая судьба?

Не знаю.

Не знаю я и конечной судьбы Доленги-Ходаковского. Есть несколько версий его биографии, ничем не подтверждённых. Только знаю точно, что полицейское вторжение в историю и культуру всегда губит государство, которому служат эти полицейские. И только бескорыстные исследователи, люди неприкаянные, собирают и хранят то, что потом даёт государству возможность именоваться Великой державой. И гении, сравнивая себя с такими бессребренниками, пишут о себе:

…Новый Ходаковский,
Люблю от бабушки московской
Я толки слушать о родне
Об отдалённой старине.
А.Пушкин

г. Бирюч

 

Ваши комментарии к этой статье

 

 

Ваши комментарии к этой статье

 

№38 дата публикации: 01.06.2009