Александр Балтин,
член Союза писателей Москвы

СТИХИ

РАЗМЫШЛЕНИЯ У ОГНЯ

1
Корень – звено узловатое –
Хуже горит.
Кочергой ворошить неохота,
Не то, что работа…
Но просто глядишь, как пламя – весьма тароватое –
Изменяет предмет.
А вот и предмета более нет:
Уголья золотыми казались.

Дни, когда-то сулившие свет,
До чего же скукожились! Сжались!

2
Берёза отменно горит.
У огня всегда хорош аппетит.
Старая слива ему пойдёт,
Дуб… что угодно… А тот
Язычок синеват,
Отличен от золотых –
Будто в чём-то он виноват,
Или слагает стих.

3
На даче поздней осенью. Печурка,
И чурки – вишня старою была.
И пламя нежно скачет, пляшет юрко.
Что пшикает? Наверное, смола...

4
Кочергой ударишь – осядет нечто.
Вулкана что ли представлю нутро?
Пламя, устроенное хитро,
Так быстротечно…

5
Нежно-опалово нечто мелькает,
И звеньями ожерелье златое
На миг возникнет, и пропадает.
Пепельное что-то, рубиновое такое.
Огонь – и тепло, и распад внутри.
Всё похоже, правда, календари?

6
Ступенчато огонь крадётся,
И вдруг ракетою взорвётся,
Раскинет хвост златистых брызг.
По виду – пламени раздрызг,
Но целостность его ясна мне,
Так целостны деревья, камни.

А люди? Даже не мечтай!
Гляди на огнецветный рай.

7
Фрагментами даны хвосты охоты –
Лисиный бег,
И выстрелов раскат…
    И кто-то,
Кого судьба
Забросила на брег
Песчаный – столь груба!
Ассоциаций сумму вызывает пламя –
Их не поднять на знамя
Реальности своей,
О нет!
Вот пляска литер,
Иль ангел, реющий в зените?
Иль просто бред?
Печурка, дача, вечер,
И огнецветный веер
Тебе сейчас
Представит пламя.
Гляди – свеча,
И снова знамя,
И вдруг – обвал,
И цвет коралловый дают уголья.
Жаль только, кто я
У пламени я не узнал.

 

САМОНАДЕЯННОСТЬ

Ребёнка не родив, считать,
Что выполнил программу жизни?
Самонадеянность печать
На мысли ставит – часто лживы.

Вот в парк идёшь с сынком гулять –
Какая маленькая ручка!
Мечта стихом плывёт опять,
Сознанье да и сердце муча.

Стихи останутся иль нет –
Как, сына не родив, считаешь?
Как можешь ты небесный свет,
Дающий данность, постигаешь.

 

* * *
Реклама в зареве часов
Горит аттическою солью.
У полюсов сознанья снов
Довольно, сжатых сильной болью.

В абсурде плюсы тоже есть –
Они нас приближают к небу.
Раз на земле всё так, как есть,
Довольно кланяться – и хлебу,

И матерьяльности вообще.
Красна ребристая реклама.
Сметана же бела в борще,
И имет срок любая драма.

 

ПОКОЙНИЦКАЯ

Морёный дуб, кретон, ковры кончались
На пышном первом этаже.
Фаянс и кафель появлялись
На… вряд ли милом рубеже.

И блеск хромированной стали
Тут спорил с цинком и стеклом.
Многообразны здесь детали,
Весьма занятные притом.

Тут подготавливали трупы –
Вскрывали, красили и проч.
И всякой процедуры глупо
Тут отрицать бы было прок.

- Да, хорошо он вышел – гибкий
и мягкий, - мастер говорит.
Самоубийца вот с улыбкой
Холодно-каменной лежит.

А вот ребёнка гримируют,
Всего работа и т. п.
О, маски смерти существуют
На лицах – ясно ли тебе?

Холодный блеск и плошка крови,
Лоханок почечных предел.
И никакой не будет нови
Для косных, твёрдых наших тел.

Я обопрусь о воздух что ли
И к силе неба обращусь.
И после смерти к свету воли
Быть может, высшей прикоснусь.

 

РАЗНОТРАВЬЕ

Клин мятлика и лопухи,
Седой репей насупил брови –
Он слышит воздуха стихи,
Где ритмика – подобье крови.

Вот пижма ласково звенит,
Бубенчики её лукавы.

Река течёт бездвижно – вид
Её мне мил, и также травы.

Спокойный воздух, ветра нет.
Волчцы репья хватают ноги.
Я различаю тайный свет,
Мимо него проходят многие.

 

* * *
Перед всяким делом
Надо покурить.
Смелым и умелым
Много проще жить.

Сколь вообще серьёзно
Жизнь воспринимать?
Обожжёт вдруг – поздно
Что-либо менять.

Но и в том, что нажил
За года в душе
(Внешне вряд ли важен)
Свет хорош уже.

 

* * *
Гора песка напоминает
Мне муравейник, что велик.
Поэты разных троп бывают,
Бывают – самых разных книг.
Тот видит данность очень резко,
А этот сравнивает всё.
Что сохранится – неизвестно.
Гора песка… и лес окрестно.
И жизни чудо-колесо.

 

* * *

Капли духа, корни мысли,
Сфера ангельских высот.
И – вниз головой повисли
Отраженья в сумме вод –

Отраженья облаков ли,
Леса в ласковой воде…
Небеса столь выше кровли,
Сколь нам страшно быть в беде.

Но ведь – бед не существует,
Если вера – будто хлеб.
Сад сознанья торжествует,
Ибо смерти сад нелеп.

 

СВАДЬБА ВЕРЁВОК

Две верёвки пожениться
Всё-таки решили.
Просто в узел скучно свиться –
Серенькие были.

Стол накрыли как сумели.
И расселись кнопки,
И прищепки важно сели.
И легли циновки.

(Сказочник заварит кашу
Для кого по сути?
Вам действительность украшу,
Мерзости забудьте.)

Две верёвки веселятся.
Как она курчава,
Он поджар. Огни теснятся,
Пыль глядит лукаво.

И верёвки наливают
Водочки друг другу.
Скрепки тосты поднимают.
Пир на всю округу.

Люди, думаете бредни
Этакие строчки?
Реалист – он привередник,
Он дойдёт до точки.

Без фантазии реальность
Скудно столь глядится.
Знаю – всякая банальность
В дело пригодится.

В дело продвиженья яви
К радостному свету.
Пир верёвок вы не вправе
Отрицать поэтому.

 

БУМАГА

Утки деловито
Поедают ряску на пруду.
Листья как подобье алфавита –
Тексты эти вряд ли я прочту.

Зная все возможности бумаги,
Соблазнишься чем-нибудь ещё?
Всё ж немало надобно отваги,
Чтоб стихами заполнять её.

Всё пойдёт – осенний полдень, утки,
Ряску поедающие, дуб,
Собственные, помнишь коли, шутки
(Хоть бывал, шутя порою, груб).

Смесь всего, пожалуй, интересней.
Жизнь сама, по сути, тоже смесь.
Если воздух заструится песней,
Разобрать слова попробуй здесь.

Как зима бумажна! Как цепочки
Сходятся, расходятся следов.
А стихи писать лишь одиночки
Могут, собирая горсти снов.

Чистый лист – да он скелет шедевра!
Нарастить, поэт, попробуй плоть!
А в душе твоей такие недра,
Что не изучить. Старайся хоть…

И гипноз бумаги мне известен –
Хочется писать, писать, писать…
Благосклонны будут к этим песням
Или нет – не знаю – небеса.

 

КАПИТЕЛЬ

Курчавая – от крон деревьев что-то –
Как светит старый мрамор – капитель.
Те завитки – точёная работа.
Ветвленье завитков имеет цель?

О, капитель вполне функциональна,
Но радует глаза туриста. Так.
Кошмар ночной клубился инфернально,
Но утро побеждает всякий мрак.

Вот мраморная твёрдость, и… прозрачность
Его же, взору данная слегка.
А сколь твоей судьбы неодназначность
Наполнит завихрения стиха?

 

* * *

Показалось – кошка перешла
В лесопарке мне сейчас дорожку.
Здесь ни разу не встречал я кошку,
Удивился – новые дела.

Ближе подошёл (я близорук),
И ошибку понял – это белка.
Сук весьма суров, по форме – крюк,
Спряталась за ним – легка проделка.

Крупный зверь, к тому ж – пушистый хвост.
Некогда их было очень много.
Брали с рук орешки. Эта вот
Не возьмёт.
Ясна моя дорога.

Но – остановился и смотрю,
Как путь белки здорово ветвится.

Завтрашняя не ясна страница,
Но Творца за текст благодарю.

 

* * *
Пообтесался, понял: слава – тьфу,
Важна лишь постоянная работа –
Чтобы стихи одолевали тьму,
Свет нужный открывая для кого-то.

 

* * *

Успех даёт не Бог, а сатана,
Стремленье к шику внешнему зловеще –
В игрушки превращает души – вещи,
Какие раскурочила вина.

Бог тягу к свету в тишине даёт.
Стих обращённый к небу, легкокрылый
Ответа в мире нашем не найдёт,
Коль этот мир давно пропах могилой.

Но мысли, вызревая в тишине,
Не требуют поспешного признанья.
И грозди смысла столь яснее мне,
Сколь медленнее было созреванье.

 

* * *
Послушай, как поёт Шаляпин,
И погляди в окно, на сад.

А то, что жизнь свою прошляпил
Ты сам – и только – виноват.

 

* * *

Косметику за этику приняв,
И перепутав с бизнесом реальность –
Не впишем в книгу смысла новых глав,
Жизнь разменяв на грешную банальность.

Египта мир таинственный забыв,
И не учтя громады Вавилона –
Не создадим свой сокровенный миф.
И каркают, и каркают вороны.

О, для того ль горели горячо
Святые в кельях и в глухих пещерах,
Чтоб, жадные, алкали мы ещё
Вещей и денег в матерьяльных сферах?

И… что же? предки рвали иго, чтоб
Мы не узнали радостной свободы?

Духовное – собой вгоняем в гроб,
Небесные грехом позоря своды.

 

Ваши комментарии к этой статье

№33 дата публикации: 01.03.2008