Алексей АННЕНКО

 

КАЗУС ДМИТРИЕВА

 

Недавно я получил книгу, на обложке которой стоит название - «Инакомыслие в Академгородке» (Кузнецов И.С. Инакомыслие в Новосибирском Академгородке: 1979 год (дело «инициативной группы»). Документальная хроника. Новосибирск, 2006. – 220 с.). Она содержит некоторые документы об эпизоде, который получил известность под названием «дело Дмитриева». Мне прислал её автор, доктор исторических наук, профессор Новосибирского государственного университета Иван Семёнович Кузнецов. Мы знакомы со студенческих лет. С тех пор, как учились у одних и тех же преподавателей на историческом отделении гуманитарного факультета НГУ, и имена некоторых из них стали известны участникам Рериховского движения в связи с событиями вокруг нашумевшей докторской диссертации.

Система преподавания в НГУ замечательна тем, что в основе лежит обучение студентов не только штатными преподавателями, но и, по большей части, действующими учёными. Поэтому я рад был вспомнить, что, например, у нынешнего академика Н.Н.Покровского я получил две оценки «отлично» – за курс по Древней Руси и спецкурс по древнерусским иконам. Доктор исторических наук В.Л.Соскин был научным руководителем моей дипломной работы «Особенности культурного строительства в РСФСР в годы «военного коммунизма». В отзывах перед защитой два доктора исторических наук написали, что моя дипломная работа является хорошим заделом кандидатской диссертации.

Пишу я это не для того, чтобы похвалиться (к счастью, скажу, оглядываясь, не пошёл по пути научного работника), а для того, чтобы мои возможные оппоненты учитывали - в университете получил базовую подготовку историка и в состоянии оценить исторический источник.

Осенью я был в гостях у Ивана Семёновича Кузнецова, где познакомился с его супругой, Ольгой Евгеньевной Аникиной, автором книги «Под небом Уймона» (Аникина О.Е. Под небом Уймона: Очерки истории строительства музея Н.К.Рериха. – Новосибирск: Изд-во ООО «Твердыня» (Томск), 2002. – 208 с.). Поскольку ранее я внимательно прочитал эту книгу, также, как первое издание книги И.С.Кузнецова, то у нас состоялся обмен мнениями по сути дела.

Получив книгу, я написал письмо Ивану Семёновичу, но при этом понял, пишу я ему: «Сведения, которые содержатся в Твоей книге, в моём письме, имеют общественный интерес. Это по сути дополнения к книге, к историческому очерку … Поэтому я намерен его опубликовать. Для полноты картины».

Значительная часть нижеследующего текста, представлена выдержками из этого письма. С необходимыми уточнениями для возможной аудитории, поскольку И.С.Кузнецов – уважаемый представитель академической науки, ему проблемы Рериховского движения близки лишь отчасти.

И ещё одно важное замечание. Рассмотрение эпизода, о котором идёт речь в книгах И.С.Кузнецова и О.Е.Аникиной, невозможно «с налёта», невозможно с одномоментного «считывания» с монитора. Требуется не торопливое проглядывание, а неспешное чтение. Если нет времени, лучше не браться.

За тем, что излагаю ниже, стоит участие, размышления, знание многих неизвестных эпизодов, знакомство и общение за, без малого, тридцать лет, которые просто-таки невозможно изложить подробно. Да и не нужно. Зачем исписывать тома, если окончательный диагноз ясен – была совершена, мягко говоря, глупость.

Это-то и попробую объяснить тем людям, которые способны к разумному осмыслению, и тем, кто, основываясь на внешних признаках, поспешили назвать произошедшее в 1979 году – «героическим эпизодом» в Рериховском движении. Для меня несомненны здесь лишь кавычки.

На безусловности своего мнения настаивают только…

 

 

КАК «ЧЁРТИК ИЗ ТАБАКЕРКИ»…

 

К сожалению, ещё в письме к Ивану Семёновичу я убедился, что то тут, то там в тексте, как «чёртик из табакерки» выскакивает фамилия «Дмитриев». Это «выскакивание» имеет лишь отдалённое отношение к реальному известному учёному А.Н.Дмитриеву. Оно отразилось также в письмах П.Ф.Беликова, посвящённых теме «Записки» «инициативной группы», наиболее популярным в которой был тогдашний кандидат ф-м наук. При всегдашнем нашем российском почитании званий, титулов, степеней А.Н.Дмитриев, кандидат наук в Академгородке, тем более, работавший в контакте с КГБ (И.С.Кузнецов. Указ. соч., с. 26, 30-31), оказался наиболее заметной фигурой в группе инициаторов «Записки». В реальности в неё входили нисколько не уступающие ему, а в чём-то и превосходящие самостоятельно мыслящие личности той группы. Впрочем, и понятие «группы» возникло лишь для удобства обозначения шести подписантов.

«Комментарий историка к письмам П.Ф.Беликова» Е.В.Скосырской не учитывает обстоятельства, что Павел Фёдорович не мог в каждом случае в личной переписке писать – «инициативная группа», «авторы Меморандума» и т.п.. В некоторых случаях он называл только фамилию и адресатам того времени было ясно, о чём (а не о ком!) идёт речь. А речь шла о ПРОЯВИВШЕМСЯ ПОСТУПКЕ, ДЕЙСТВИИ, к которому А.Н.Дмитриев имел самое прямое отношение.

И в этом отношении все негативные характеристики - «маньячность», «провокаторство», «фанатизм», «дурость» определяли, прежде всего, реально произведённое действие, а во вторую очередь – лиц, несущих за это ответственность. Собственно, только из-за этого эпизода имя А.Н.Дмитриева, благодаря отдельным неуравновешенным поклонникам, и известно в Рериховском движении. Кстати, всем также известно, что в наше время «пиар» на скандалах имеет очень широкое распространение. В 1979 году, следовательно, произошло «событие», которое может рассматриваться как «пиар» в условиях советской действительности, а А.Н.Дмитриев как предтеча этого явления.

Вот что я писал И.С.Кузнецову 24 марта 2007 года:

 

«ВМЕСТО РЕЦЕНЗИИ

…Иван Семёнович, не только от себя, но и от всех, кто «в теме», поздравляю Тебя с замечательной публикацией!

Твой труд позволяет документально взглянуть на событие, которое до сих пор имеет немаловажное значение в оценке Рериховского движения. Давнее, казалось бы, событие наглядно обнажает проблему «человеческого фактора» в понимании сроков, личной и общественной ответственности, воплощения идей, заложенных в Живой Этике, использования методов и средств в реальной жизни.

Во время нашей встречи с Тобой и Твоей супругой осенью я увидел, что эта тема представляет для Тебя не только академический интерес. И, как я понял, поскольку вы оба тогда были далеки от происходившего, небезынтересен мой взгляд на тему. Попробую наметить основные моменты.

 

А БЫЛ ЛИ ГИГАНТ?

Знаешь, тут, чувствую, меня поджидает опасность ввязаться в полемику с основной идеей, проводимой Ольгой Евгеньевной в её книге, но я этого не хочу. Надеюсь, она меня правильно поняла. Повторю. Я считаю её книгу очень ценным свидетельством человека, поставившего цель осветить события непростого эпизода в Рериховском движении. Самое главное достоинство, которое красит книгу «Под небом Уймона» – несомненно, искренняя и честная позиция автора, который к тому же обладает литературным талантом, позволяющим эту позицию ярко показать и отстоять. Все бы так писали.

Однако (всего лишь, на мой взгляд) в позиции автора есть существенный изъян – она не может скрыть своей влюблённости в главного «героя» того времени, преклонения перед любыми его действиями. Поскольку, по её словам:

«Дмитриев, как явление чрезвычайное, во всеоружии учёного-энциклопедиста, стоика, воспитанного всем суровым военным и послевоенным бытом в осиротевшей семье, йога-спортсмена, высокого философа и пассионария во всей неугасимости зажжённых огней, был востребован чрезвычайным временем в чрезвычайном месте необходимостью чрезвычайных действий: «Сказание о Гиганте, держащем Землю, не есть суеверие, но память о Едином, принявшем ответственность за Землю. Так в каждом действии есть единый, принявший на плечи ответственность» (О. Е. Аникина. Указ. соч., с. 144).

Понятно, что с такой высоты, с позиции «чрезвычайной», все идущие у «подножия» Гиганта могут рассматриваться лишь как путающиеся под ногами, ничего не понимающие в шествии Гиганта, насекомые. Ну, наверное, не так пренебрежительно. Ну, скажем, «лишние люди», не знающие люди. И вот из-за восторженного взгляда на фигуру своего героя, и «чрезвычайных» оценок, автор просто не в состоянии посмотреть на события, реальные отношения того времени в ракурсе, который предлагает другая сторона. Хотя приводит и их мнения. Я не говорю – «оппонентов». Потому что сам А.Н.Дмитриев (олицетворявший в своём лице далеко не однородную «инициативную группу») на определённом этапе проявился, как оппонент здравому смыслу, идеям Живой Этики, людям, последовательно проводящим их в жизнь в конкретной исторической ситуации конца семидесятых годов.

При том, что в Рериховском движении он себя в позитивном плане не проявил. Но на его образ накладываются его научные заслуги. За что он не может не вызывать уважения. Однако, это совсем другая область деятельности…»

Добавлю. Мне как-то сказали: «А Вы знаете, сколько у него работ? Дмитриев много сделал для развития идей Живой Этики…» Я сказал, что в курсе тематики его работ, но не думаю, что идеи Ж.Э. нуждаются в развитии. И спросил: «Как Вы думаете, Живая Этика должна быть благодарна Алексею Николаевичу? Или он - Живой Этике? За идеи, используемые им в своих работах?»

 

 

«ЭПИЗОД ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ…»

 

Не все смогут прочитать книгу И.С.Кузнецова, изданную тиражом 120 экземпляров Поэтому, учитывая формат публикации, несколько слов о сути эпизода, произошедшего в 1979 году. Вот как она излагается в аннотации к книге:

«Работа представляет собой публикацию документов, отражающих непростой эпизод общественно-политической жизни Новосибирского академгородка конца 1970-х – начала 1980-х гг. В ней отражены события, последовавшие за появлением в начале 1979 г. записки «О проблеме создания культурно-научного центра в развитие идей Н.К. и Е.И.Рерих», которая была направлена в партийные инстанции группой энтузиастов этого учения (почему-то не сказано какого: Учения Живой Этики – А.А.). Публикуемые документы позволяют проследить реакцию на эту инициативу со стороны научного сообщества и различных официальных инстанций. Документальные материалы дополняются опубликованными и устными свидетельствами участников событий. В совокупности это даёт широкую панораму менталитета и настроений в последние годы существовавшей тогда общественной системы…» (Указ. соч., с. 2).

Последнее замечание очень справедливо и применительно к менталитету и настроениям участников Рериховского движения того времени. Характерно, например, что Людмила Васильевна Шапошникова в те годы промолчала…

А вот как этот эпизод излагается в самиздатовской книге «Путь к себе. Письма странника» (2000 г.) Геннадия Владимировича Гаврилова, моего давнего знакомого, близкого в те годы к участникам «инициативной группы»:

«…Одна из групп рериховцев Академгородка распространила разработанный ею «Меморандум Международного Правительства». (В правильности полного названия «Меморандума» я, за давностью лет, не ручаюсь. Основываясь на данных учения Живой Этики, в котором говорится о реальном существовании гималайских Махатм, взявших на себя ответственность за судьбу Планеты, подписавшие «Меморандум» обратились к правительству нашего государства с предложением (программой) о его реорганизации таким образом, чтобы в целях преобразования и спасения России это правительство имело возможность сношения с Махатмами. При этом подписавшие «Меморандум» предлагали своё содействие в установлении необходимых для этого контактов с Ними, что сразу же приковало внимание органов госбезопасности не только к ним, но и ко всему Рериховскому движению… (с. 72)).

Далее вновь из моего письма И.С.Кузнецову:

 

«В ИНСТИТУТЕ – ПАНИКА…

Самое время привести документ из того времени, который реально отражает, как была воспринята ситуация с «Запиской» (почему-то сразу получившая название «Меморандум»). Этот документ – моё письмо Павлу Фёдоровичу Беликову от 23 февраля 1979 года.

Напомню обстоятельства места и действия. Ты прекрасно помнишь, что на факультете всем было известно о моём изучении жизни и творчества Рериха. Теперь больше тебе открою. Ещё в 1974 году я, например, приезжал на выставки картин Н.К. и С.Н. Рерихов в Москве, имел беседу с И.М.Богдановой на квартире Ю.Н.Рериха. Именно у неё жила почти месяц искусствовед Дома учёных, Эльфрида Васильевна Паршина, когда готовила первую выставку (1973) картин Н.К., прошедшую в Академгородке. К февралю 1979 года уже почти четыре года был знаком с П.Ф.Беликовым, бывал у него в Козе-Уэмыйза, встречались во время «Рериховских чтений» 1976 года, вели переписку. Был знаком со многими участниками Рериховского движения. Это к тому, что в отношениях с П.Ф. существовала полная откровенность, учитывая, конечно, наш несоизмеримый жизненный опыт. Кроме того, письмо объективно отражает первое впечатление в силу моего нейтрального положения к существующим группировкам (как «дмитриевцам», так и «спиринятам»). С первыми у меня не было никаких контактов, впрочем, как и со вторыми, кроме эпизодических, потому что я общался непосредственно с Натальей Дмитриевной Спириной. Причём на совершенно независимых основаниях.

В то время я уже вернулся из Городка в Абакан, работал в газете. И вот в начале 1979 года побывал в Городке. От Натальи Дмитриевны и узнал плохие новости. А подробности от своей хорошей знакомой Эльфриды Васильевны Паршиной, работавшей художницей, как и П.П.Лабецкий, у археологов в Институте истории. Она-то в своё время и открыла новую для меня, скрытую грань деятельности Е.И. и Н.К.Рериха, связанную с Ж.Э.

Я застал её в более чем расстроенных чувствах. По её словам в Институте – паника. Не мудрено – в Институте шла подготовка к проведению Вторых «Рериховских чтений». Окладников, Ларичев в составе Оргкомитета. Идёт работа над тем, чтобы вывести их выше всесоюзного – на международный уровень. Ожидают приезда Святослава Николаевича Рериха. И вдруг – разбирательство по «Меморандуму». По её словам в панике Петя Лабецкий. Я его знал ещё со времён нашей археологической практики. В 1973 году там от него получил стихи Н.К., он произвёл на меня, студента, большое впечатление своим отношением к Рериху. В дальнейшем мы встречались, был у него дома, около вокзала. Э.В. мне тогда, не помню, говорила или нет, но теперь по Твоей книге, я вижу, что как раз 8 февраля проходило заседание партбюро, затем 15 февраля партсобрание, где разбирали Ю.Г.Марченко. И, следовательно, моё письмо отражает непосредственные события того времени.

Надо ещё добавить, что к тому времени, по просьбе Э.В. дал ей «Тайную Доктрину», с которой она познакомила Виталия Епифановича. Он, по её словам, был очень увлечён идеями, содержащимися у Блаватской, так как они позволили по-новому посмотреть на собственные археологические изыскания. Надо ещё добавить, что за год до этого Алексей Павлович Окладников дал добро на мою аспирантуру у Ларичева по теме «Центрально-Азиатская экспедиция Н.К.Рериха». Много ещё можно добавить. Это к тому, что мне, конечно, было интересно читать сухие строки протоколов, зная о том, что стоит за строками выступлений Ларичева. Или Окладникова. Или упоминанием Яншина, имевшуюся у него книгу о Н.К., изданную в 39 году, я получал от Паршиной. Или Варлена Львовича Соскина, моего недавнего на тот момент научного руководителя.

Зная, что в Институте идёт подготовка к проведению Вторых «Рериховских чтений».

 

 

«ЭТО ЖЕ ПРОВОКАТОРСТВО…»

«23 февраля 1979 года.

Дорогой Павел Федорович, получил Ваше письмо. Меня беспокоит Ваше нездоровье (в письме от П. Ф. 6 февраля 1979 года: «Хвораю и не справляюсь с корреспонденцией» - А. А.). Сегодня День Советской Армии и поэтому еще желаю Вам быть таким же крепким и несломимым, пусть хворь уходит.

Не хочу добавлять беспокойства, но и молчать не могу.

Может быть, Вы знаете – в Новосибирске случилось что-то ужасное. Хотя и источник достоверный, но уж с трудом верится. Будто бы какая-то группа там, в т. ч. Лабецкий, Дмитриев, Марченко выступили с письмом (и будто бы разослали по обкомам), в котором говорят, что м[арксизм]-л[енинизм] устарел и его следует заменить идеями Н. К. и Ж. Э….

Мне трудно даже писать об этом. Неужели случилось такое безумство? Это же провокаторство и, повторю, безумство. Так все хорошо шло и такой удар. Будто бы по отношению к ним приняли меры, кого-то исключили из партии, но ведь, пропади они пропадом, пострадает и дело, «пророками» которого они выступили. Я слышал, что они используют Сокровенное Знание для самовозвеличивания, но чтобы это зашло так далеко, не мог и представить. Знал, что считают себя сверхчеловеками в отличие от «толпы тех, которым не дано», но думал, что изучение Ж. Э., знакомство, в частности, с Каноном «Господом Твоим» что-то им дает.

Пишу и невольно ловлю себя на мысли, что не дай Бог дело дошло до определенных органов. Не дай Бог новый шаг назад. Ловлю себя также на мысли, что первый раз в жизни так переживаю не за себя, а за дело, которое может пострадать.

Успокоение [нахожу] в том, что «дерево» растет крепко и его уже не сломить, так же, как в результате стихийного бедствия оно может только на некоторое время замедлить свой рост. Но и это трагично.

Будто бы и конференция не состоится.

Рад был бы, конечно с Вами повидаться. И, обязательно, если будет возможность, навещу Вас из Ленинграда. Послал для Вас экземпляры публикации (См. А.Анненко. Столетие Урусвати в контексте времени. Сайт АДАМАНТ: http://www.lomonosov.org/fouraspects182234.html - А.А.), а С. Н. и З. Г. если позволите, хотел сам послать. Новостей особых нет, работа не останавливается, но каких-то вех не достигнуто.

Перечитал сейчас и увидел, что, похоже, будто дело идет о какой-то организации, «деле», тайной работе. Да, все зависит от того, под каким углом их выступление рассмотрено. Надо же быть такими помешавшимися идиотами. Вот на грустной ноте и приходится кончать.

Всего доброго и светлого Галине Васильевне и Вам! Ваш А. Анненко.

Абакан»

Моё письмо, Иван Семёнович, в котором я не поправил даже запятые – документ, отражение того, как был воспринят этот шаг среди значительной части людей, уже тогда знакомых с Ж.Э. По сравнению с сегодняшним днём, их было очень мало. И «Рериховские чтения», которые тогда смогли провести в Сибири, служили местом встреч единомышленников со всего Советского Союза. «Официальных» рериховцев тогда не было по определению, так как не было нынешних Рериховских организаций. Все мы были – любители. И вот среди нас, немногих, находятся провокаторы, которые «козыряют» тем, о чём нельзя было по тогдашним условиям говорить открыто, но что двигало без «афиширования», без лишних слов. И уж, тем более, без привлечения в качестве единомышленников официальные инстанции. По тем временам это было никакое не геройство, а самое настоящее предательство.

Из подписавших письмо, я хорошо знал лишь одного – Петра Петровича Лабецкого. У меня не вызывает сомнений, что им руководили самые благие намерения. Но и он не ожидал, что события повернутся вовсе не так, как предполагали инициаторы «меморандума». Поэтому, по словам Э.В., так переживал. Хотелось-то им закрепить за собой лидерство, а обернулось чуть ли не антисоветчиной...»

Здесь я прерву цитирование своего письма к И.С.Кузнецову, чтобы обратить внимание, в частности, на следующее обстоятельство. Если оппоненты желают сомневаться в подлинности писем П.Ф.Беликова в издании МЦР (и НАПРАСНО, за отдельными исключениями, о чем ниже), то приводимые мной перепечатаны с подлинников. Если также отдельные лица будут упорствовать в названии тех событий «героическим эпизодом», то следует им всё-таки обратить внимание на то, как был воспринят уже тогда этот эпизод рядовым участником Рериховского движения. Так что все претензии они могут адресовать, например, мне, поскольку моё письмо явилось первой информацией, полученной Павлом Фёдоровичем. А я его писал вовсе не для того, чтобы через 28 лет кого-то обвинять, или кого-то защищать. И даже Е.В.Скосырская не обвинит меня, что я «подделал» свои оценки через 28 лет после написания. Сегодня я так уже не напишу…

Во всяком случае, позиция П.Ф.Беликова ни в моей, ни в чьей-то иной защите не нуждается.

 

 

ХАОС РАЗРУШЕНИЯ

 

Теперь привожу письмо Павла Фёдоровича по этой теме.

«24 марта 1979 г.

Дорогой Алеша, шлю Вам лучшие мысли в Знаменательный день. К 24 марта 1941 года Н. К. писал: «Думаю, что уже кончаются беды. Но нельзя обессиливаться ложной надеждой. Еще велика злоба мира сего и требуется добрый доспех, чтобы устоять. Мало одного терпения, нужна уверенность в правом пути. Душевное общение с друзьями много поможет улыбнуться и среди трудного часа».

Обычно к этой дате Н. К. писал специальный очерк, а, кроме того, шли специальные письма за подписью Е. И. и Н. К. Так закладывался Фундамент обширного строительства, завещанного нам. И ощущение этого Фундамента дает уверенность и вселяет в сердце радость даже тогда, когда наблюдаешь кругом срывы, когда ощеривается на строительство хаос разрушения.

О Дмтр. (так в тексте – А. А.) узнал впервые из Вашего письма. Потом уже написал Женя. Кажется, подробностей всех последствий еще нет возможности учесть. Будем надеяться, что и на этот раз они не затронут основ строительства. Не раз наблюдались попытки подорвать Светлую работу. Все эти попытки очень характерны единством своей методики, а именно попытками монополизировать общение с В. Уч. Между прочим, и в данном случае Дмитр. «перекликается» с Васильчиком. Е. И. давно писала: «…Во всех попытках темных есть известная планомерность. Именно, они хотят дискредитировать каждое светлое начинание. И, конечно, легче всего сделать это, введя в центр его темных или безответственных личностей». Любопытно, что Дмитр. и Васильчик быстро «нашли» друг друга и установили тесные контакты, а Дмитр. упорно пытался включиться в число участников намечаемой Конференции. Женя пишет, что его вовремя очень решительно не допустили до этого. Не знаю, как всё произошедшее на планах Конференции скажется.

Впрочем, всегда нужно считаться с подобными фактами, они давно предусмотрены и о них давно было предупреждение. Прочитайте параграф 70 из «Сердца» (см. ниже) и Вам всё станет ясно. Трагедия именно в том, что ограниченное сознание, соприкасаясь с Великими Истинами, обязательно искажает их, т. к. стремится присвоить То, чего не может вместить. Не случайно так много говорилось о Соизмеримости.

В общем – Дмит. очередное и не неожиданное явление. Поэтому так важно постоянно быть на дозоре. Ограниченные фанатики – самое большое зло.

Сердечный привет шлет Вам Галина Васильевна.

Всего Вам самого светлого. Душевно П. Беликов».

 

 

ИЗДАТЕЛЬСКИЕ НАКЛАДКИ

 

Здесь необходимо сделать существенное замечание. Это письмо опубликовано в сборнике «Непрерывное восхождение» (М., 2003, т.2., ч. 2, стр. 293-294). Несмотря на то, что составитель первого тома сборника «Непрерывное восхождение» К.А.Молчанова в предисловии пишет, что учитывались «права адресатов П.Ф.Беликова», могу с ответственностью заявить, что мои, например, никак не учитывались. Ни в публикации фотографий, сделанных мной, ни в публикации писем ко мне. В результате при публикации фотографий, писем произошли существенные накладки. Одна из них касается вышеприведенного письма.

П.Ф. очень ответственно относился к своим текстам. Даже в личной переписке. В следующем письме ко мне 30 марта 1979 года, которое не опубликовано, он писал: «О дмитр., его «сподвижниках» и «проводах» написал Вам в прошлом письме. Только я перепутал Книгу. Параграф 70 надо смотреть в III части «М. О.», а не в «Сердце». Прочтите, и всё станет понятным…».

Мир Огненный – III -70:

«Как чудесное отражение Высших Сил, является сознание, устремлённое Иеровдохновением. Как чудесный отзвук есть слух сердца. Как сокровенный источник, нужно понимать дух, который утверждается, как истинный сотрудник, и помощник Космических Сил. Есть много каналов, которые могут звучать лишь одной струной. Видим, как одностороннее мышление воспринимает лишь те токи, которые согласуются с сущностью канала. Видим, как нечистые каналы наносят разные заразы. Видим, как заполняются страницы и записи самообольщением. Видим, как утверждают за собой Право Космическое. Видим, как обходят и посягают на Огненное Право. Наравне со скрижалями чистого духа в пространстве носятся вихревые кольца разрушения. Наряду с огненными сердцами, Мы видим целые стада самообольщённых, и по закону Космическому невозможно остановить руку Кармы. Каждое малое сознание, прежде всего, приписывает себе царственный дух. Скорбно глядеть на рекорды земные. Каждое огненное сердце направляется к омовению рекордов.

Так запомним на пути к Миру Огненному».

Такое существенное уточнение прошло мимо внимания издателей из МЦР.

 

 

«Я БЫЛ ВОЗМУЩЁН ДО ГЛУБИНЫ ДУШИ»

 

«…Третье моё замечание, Иван Семёнович, касается выбранной Тобой цитаты для характеристики «неприязни в кругу самих последователей Агни Йоги» к А.Н Дмитриеву. Об этом, пишешь Ты, можно судить по письмам П.Ф.Беликова. Однако, берёшь цитату не из множества писем на эту тему, а из материала, данного в «Приложении». Имеется в виду сборник «Непрерывное восхождение», изданный МЦР с нарушением видения, концепции издания Кириллом Павловичем Беликовым. У меня есть основания полагать, что именно этот материал, опубликованный без адреса, и без даты, с фактическими ошибками (П.Ф. не был «в конце 1975 г. в Новосибирске»), стилизован под текст П.Ф.Беликова. Там же, в «Приложении», даны ответы на некоторые мои вопросы Павлу Фёдоровичу, с пропусками и инородными вставками. Здесь не место останавливаться подробнее, но мне известно, что «концепция книги, представленная К.П.[Беликовым], не была утверждена». Кто в этом сыграл неблаговидную роль, пояснять не надо....

Тем не менее, никакая тенденциозность издателей не могла исказить высочайший духовный уровень П.Ф.Беликова. А также его всегдашнее отношение к людям не только по личным качествам, а, прежде всего, по их действиям. Поэтому, Иван Семёнович, в отношении Павла Фёдоровича говорить о «неприязни» – напраслина. Он дал взвешенную оценку, лишённую даже намёка на личную «неприязнь». Он оценивал суть дела. Я уже приводил письмо ко мне, теперь цитата из его письма Геннадию Гаврилову, попытавшемуся выступить с позиций «инициативной группы», 7 мая 1979 года:

«”Мемор[андумом]” я был возмущен до глубины души. Я не посягаю на право каждого высказывать своё мнение и нести за это ответственность. Если “пострадавший” почувствует себя героем и возведёт свой акт в степень подвига, то это тоже его личное дело и дело “вкуса” других. Но если при этом произойдёт разрушение с трудом воздвигаемого строительства – то это уже не “героизм”, не “активность”, не “смелость”, а, в первую очередь, предательство со всеми вытекающими отсюда последствиями…

Вы пишете в своем письме о том, что группа Дм[итриева] отличается тем, что она проявляет себя на деле, а не на словах, что она имеет более синтетический подход к Уч. Ж. Э. и не претендует на “водительство”. Само содержание и факт выступления с “меморандумом” свидетельствует об обратном. Никакого дела (за исключением разрушительного) “меморандум” не произвел, содержание же его говорит лишь о самобольстительной претензии инициаторов на “всезнайство” в деле руководства эволюцией человечества, на готовность взять такое руководство в свои руки и на некую свою “исключительность”, достигнутую своего рода монопольным правом “сношения с Космосом”…

Я уверен, что среди соратников Дм[итриева] есть прекрасные люди, которым еще предстоит пройти свой путь продвижения и принести пользу людям (так и получилось! – А.А.). И, повторяю, я противник любых маниакальных действий. Сужу о них исключительно по результатам, а не по намерениям. С этой точки зрения отношусь и к новосибирским событиям последнего времени… К сожалению, именно со стороны Дм[итриева] я наблюдаю вмешательство в начинания, предпринимаемые не по его инициативе». (Цитирую по книге “Путь к себе”, но оно опубликовано и в сборнике “Непрерывное восхождение”. Т. II – 2. М., 2003, с. 319-327. Любой желающий узнать подробнее точку зрения П.Ф.Беликова, может посмотреть там также с. 311-319).

 

 

УЧЕНИЕ МАРКСА В 1979 ГОДУ НЕ ВСЕСИЛЬНО?

 

И тут мы подходим к побудительным мотивам, причинам, поводам, которые лежали в основе выступления со «Служебной запиской № 6», как её называет Е.В.Скосырская, неоправданно полагая, что она была подготовлена и составлена «в ответ на запросы Новосибирской партийной организации (?!) и руководства ряда институтов СО АН (?!), активно поддержавших строительство музея в В-Уймоне (?!). Полное противоречие даже с текстом «Записки», где написано: «Группой энтузиастов (выделено мной, но не поставлено в кавычки, как надо бы – А.А.) построено двухэтажное здание, условно названное «Музей имени Н.К.Рериха»?!).

Самая неблагодарная задача – попытаться за кого-то найти мотивы. О них знают лишь шестеро подписавшихся. Поэтому, мои предварительные замечания:

1) у меня ни тогда, ни сейчас нет никаких личных претензий к этим людям;

2) допускаю, что они воодушевлялись самыми высокими помыслами;

3) рассматриваю не личности, а их действия в 1979 (тысяча девятьсот семьдесят девятом) году!

И поэтому отметаю, что они всерьёз надеялись на то, что власти примут на вооружение их «реформирование». Они призывали: «Брошенный в 1917 г. всем тёмным силам огненный вызов победил, потому что он соответствовал эволюционным задачам планеты. Этот вызов ленинизма сегодня подхватывает «Живая этика»…» (Записка. И.С.Кузнецов. Указ. соч., с. 15). В контексте того времени это было просто издевательством над существующей и господствующей идеологией, здравым смыслом. А в контексте «Записки» этот призыв прямо противоречил тогдашнему - «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно!» и обязан был подвергнуться критике.

 

 

А БЫЛА ЛИ «РЕФОРМИСТСКАЯ АЛЬТЕРНАТИВА?»

 

«Пока должен сказать о главном, - писал я И.С.Кузнецову, - что, мне представляется, несёт в себе Твоя книга, помимо Твоего взгляда, как честного исследователя непростой исторической ситуации. Не говорю в рамках «плохо - хорошо», «верно - не верно». Прочтение её даже у меня, свидетеля тех событий, вызывает ощущение якобы «героического вызова» мыслящей части интеллигенции затхлой бюрократической структуре времён «застоя». С течением времени многие события для последующих поколений приобретают совершенно новую окраску. То, что было обыденным, неожиданно покрывается романтическим флером.

Ты в своём историческом очерке приподнял фигурантов «инициативной группы» до сравнения их с «диссидентами» и даже увидел «рассмотренную инициативу сибирских энтузиастов «Живой этики»… в более широком контексте реформистских поисков». Твой вывод, что «была сформулирована определённая реформистская альтернатива, своего рода проект внутреннего обновления системы на базе своеобразного синтеза «идей Ленина» и «Живой Этики», более, чем далёк от содержания самой «Записки» и стенограмм заседаний партийных органов».

Вот лишь несколько цитат. А.Н.Дмитриев: «…Не обратил внимания на редакцию вводной части Записки, где допущены идейные ошибки (а вообще-то, во всей деятельности руководствовался только марксистско-ленинской философией)…» (И.С.Кузнецов. Указ. соч., с.28).

Вопрос И.А.Калинину:

«В чём суть и отличие «Живой Этики» от общепризнанной марксистско-ленинской теории?

- Марксистско-ленинское учение рассчитано на века. Это фундаментальная теория, а этика на сегодняшний день – психокультура, гигиена. Вот это мы и предлагаем…» (Указ. соч., с.51).

«Марченко Ю.Г.: «…Всё, что противоречит ленинизму, из «Живой Этики» надо исключить…» (Указ. соч., с.155).

Какие уж тут реформаторы? Какое «инакомыслие»?

На самом деле, цель у них была совершенно определённая.

Академик А.А.Трофимук спросил:

«По какому праву Вы убеждены в том, что вы единственные борцы за наследие Рерихов?..

Дмитриев А.Н.: «Мы считали, что мы одни имеем такое право…» (Указ соч., с.29)

 

 

«ВЕЛИКИЙ ПАРАНОИК БЭЗИЛ» КАК ДИССИДЕНТ…

 

«Я мог бы привести, Иван Семёнович, многочисленные ссылки на тексты из приводимых документов в Твоей книге, но я пойду, как Ильич J , другим путём.

Ты не забыл, как мы вспоминали случай, произошедший на нашем факультете в 1972 году? «Раскрытие» Организации «Тридцатого сентября» (ОТС) во главе с Великим Параноиком Бэзилом (ВПБ). Устав и Программа, где подтверждалась верность марксизму-ленинизму, осуждение китайского гегемонизма, борьба с «базизмом» (однокурсницами) и с «политикой нашего восточного друга» (однокурсника бурята), солидарность с американскими космонавтами J и тому подобная дребедень? Начало семидесятых – «застой»

В нашем случае всё начиналось с дружеской игры, а закончилось? Комсомольским собранием с деканом, где было заявлено о раскрытии на курсе «Организации», деятельность которой носит почти антисоветский характер. Всем было ясно, что это бред. Когда начали читать Устав и Программу, тот же декан прятал смех, прикрывшись ладонями, я встал и ушёл. А потом приходит Саша и говорит: «Нас с тобой исключили из комсомола, Васе – строгий выговор с занесением». По тем временам, исключение из комсомола – вылет из университета. Начали с нами разбираться. Скольким инстанциям и тем же функционерам (например, тому же В.А.Миндолину, который в 1979 году уже секретарь райкома, а тогда, в 1972 – секретарь парткома НГУ), приходилось объяснять, что это была игра, розыгрыш, «заявления» о приёме в «организацию» писались на салфетках в знаменитом некогда кафе «Под интегралом» и так далее.

Все «разборки» с нами шли по условиям принятой тогда игры в лояльность существующему строю, хотя все видели вопиющие его несообразности, но по множеству вполне основательных причин, «режиссёрских» требований не нарушали. И именно по «правилам игры» того времени функционерам не выгодно было обнаруживать «непорядки» на подведомственной территории. Поэтому нас оставили в комсомоле, мы остались студентами. Но всё равно мы получили строгие выговоры с занесением!

Вместе с тем, если мы возьмём ракурс «реформистского обновления системы», то и наша «ОТС» и «Записка» – явления одного порядка. Не было никакого противостояния системе, была лишь рефлексия на реальную идеологическую плесень (отразившуюся в нашем случае в пародийных документах и брошюрках, а у авторов «Записки» в привлечении некоторых положений Живой Этики), разъедавшую существовавшую тогда Систему. Наши брошюрки и газеты, если бы были обнаружены, были намного реальнее для получения срока, а не только исключения из КПСС.

Проводя параллель между авторами «Записки» и теми, кто реально были диссидентами, Ты, извини, просто обижаешь память погибших и достоинство ныне живущих людей, которые реально протестовали и боролись с Системой. Сейчас, издалека, и наша «организация» может рассматриваться, как «диссидентская» по отношению к тогдашней власти. Но, на самом деле, вместе с деятельностью авторов «Записки», она лишь подчёркивает абсурдность сравнения. И если наш розыгрыш однокурсника был розыгрышем, случайно оказавшимся в поле зрения тогдашних структур (за почти такой же в Иркутском университете был разогнан целый курс журналистов), то «инициативная группа» не играла, а всерьёз намеревалась помочь режиму, доживающему последние годы, а заодно осуществить свои планы».

И здесь мы подходим к самому существенному, – какие же это планы? Может быть, они выдвигали действительную альтернативу? Нет, они заверяли всех в своей преданности идеям марксизма-ленинизма. Рассчитывать, что Система откликнется на их призыв к реформированию на основе малоизвестных тогда и чуждых господствующей идеологии идей, было невозможно. Для любых нормальных людей.

Исходили они из идей Живой Этики? Но сам факт написания такой «Записки», предложения, содержащиеся в ней, показывают, что они вырвали из живой ткани Живой Этики лишь нужные им положения. И, наоборот, не вняли тем положениям, которые проходят красной нитью. Среди них – Соизмеримость, Канон «Господом Твоим»…

 

 

ЯВЛЕНИЕ «ДМИТРИЕВЩИНЫ» РЕРИХОВСКОМУ НАРОДУ

 

«Стремление их к общественному переустройству СССР отпадает. «Диссидентами» они не были. И на «разборках» в один голос били себя в грудь за марксизм-ленинизм. Буковских, Сахаровых, Максимовых, Галансковых не обнаружилось.

Ограничим сферу рассмотрения Рериховским движением. Ты пишешь: «Анализируя ситуацию, следует подчеркнуть, что негативная реакция на действия «инициативной группы» в существенной мере определялась не только позицией партийно-идеологических структур, но и противостоянием внутри самого Рериховского движения…». Не было, Иван Семёнович, такого противостояния. Было стремление определённой группы, сложившейся вокруг одного человека, заявить о себе, о своём понимании задач текущего момента. И когда Ты пишешь далее: «В известной мере отношение к А.Н.Дмитриеву и его единомышленникам в тот момент было наиболее нетерпимым именно со стороны «официальной части» этого движения…», то ответственность перекладывается с больной головы на здоровую.

«Окладников, Ларичев, Андросова, Маточкин, Спирина и все организаторы Конференции и публикаций о Н.К.» никогда не противостояли персонально А.Н.Дмитриеву. Именно позиция и действия А.Н.Дмитриева, обойдённого вниманием на официальном срезе существования Рериховского движения, определялись нетерпением и стремлением закрепиться на официальном уровне. Вся «Записка» проникнута этим стремлением. Я никогда походя не называю тех или иных людей «дмитриевцами» или «шапошниковцами», потому что уверен - «единомышленники» примыкают по своим, личным, причинам. Далеко не единым».

Но объединяло их то, что можно назвать «дмитриевщиной» – стремление заявить о себе, о своих притязаниях на единственное и глобальное решение задач текущего момента в Рериховском движении. Синдром «лягушки-путешественницы» - «Это я, я придумала!» «Официозы» всего лишь готовят Вторые «Рериховские чтения», где опять будут говорить лишь о том, что давно известно. А мы скажем (вспоминается Василий Розанов) народу громовую вещь, которую должны услышать все (через обком КПСС!) – мы знаем, что делать!

«Для раскрытия некоторых сторон и возможностей Учения Живой этики в условиях нашей страны и взятия под контроль (!) мировых тенденций применения и развития идей учения Живой Этики и предлагается данная записка…» (Записка. И.С.Кузнецов, указ. соч., с.10)!

Что нужно для этого «инициаторам»? «Для выполнения указанного объёма подготовительных работ нужно выделить ассигнования на содержание нескольких штатных сотрудников, на их командировки в пределах страны и за рубеж…» (Там же, с.21).

Причём, если «официозы» готовят «Рериховские чтения», посвящённые 50-летию института «Урусвати» в ноябре, то у нас: «В селе Верх-Уймон группой энтузиастов построено деревянное двухэтажное здание, условно названное «Музей имени Н.К.Рериха», где летом 1979 г. будут проходить чтения, посвященные 100-летию со дня рождения Е И.Рерих»!

Вот и главный мотив, определивший появление «Записки-меморандума» - стремление опередить «официальных» рериховцев, по терминологии авторов «Записки» - «антигруппы» «Живой Этики». Заодно узаконить своё положение в Верх-Уймоне при освоении бюджетных денег…

 

 

В ТАКИХ «СОЮЗНИКАХ» П.Ф.БЕЛИКОВ НЕ НУЖДАЛСЯ

 

О.Е.Аникина в своей книге спрашивает: «Где и как в атеистической стране Беликовым, уповающим на могущество официальных инстанций, предполагалось быстро найти группы учёных, способных работать в темах Агни Йоги?». Ответ ясен – нигде. Нигде не искал, потому что лучше, чем кто-либо знал - быстрота пагубна. Павел Фёдорович это понимал и поступал соответственно, А.Н.Дмитриев же, по словам Ольги Евгеньевны, считал «родным сибирским «домашним» делом, не требующим долговременных увязываний и согласований». Посмотрим, к чему привело появление «Записки». 24 марта 1979 года я писал П.Ф.:

«Дорогой Павел Фёдорович,

получил Ваши письма, а ответить вовремя не смог...

Недавно вернулся из Новосибирска. То, о чём писал в предыдущем письме, подтвердилось и оказалось ещё более серьёзным. Они не могут писать и попросили меня. В той группе дело доходит до низшего тантризма, «имеется провод» с М., в их «меморандуме» на 17 страницах открывается многое, что вызывает пометки на полях: «Ха-ха», тезисы (к Второй конференции «Рериховские чтения» – А.А.) проверяются (Ваши очень понравились), ищут Книги…

Трудно писать. Главное – там положение неблагополучное.

…Получил вчера письмо от Цесюлевича. У них там всё развивается хорошо. (Речь идёт об организации Музея Н.К.Рериха в В-Уймоне). Но в Новосибирске мне говорили, что это дело в руках той самой группы. Надеюсь, что это неверно. Открытие планируется к конференции.

В общем, Павел Фёдорович, настроение в связи с этими современными «пророками» - предателями неважное... Многое можно было бы рассказать, но не здесь. Насторожили тезисы Лукина (Ж.Э.!), об этом должны знать.

Поздравляю Вас с славным Мартовским Днем!

Сердечный привет Галине Васильевне!

Всего Вам доброго и светлого!

Ваш А.Анненко.

Абакан. 24 марта 1979».

 

 

«С УВЛЕЧЕНИЕМ ЗАНИМАЛИСЬ ТАНТРИЗМОМ…»

 

Вот ещё свидетельство хорошо мне знакомого и близкого «инициативной группе» человека – Геннадия Владимировича Гаврилова. В 2000 году он прислал мне свою самиздатовскую книгу «Путь к себе. Письма странника» (Тверь, 2000 г.). Выпишу некоторые места:

«В самом же Академгородке я пробовал наладить личное сотрудничество с лидерами уже в то время конкурирующих и конфликтующих между собой рериховских групп – с Натальей Дмитриевной Спириной и Алексеем Дмитриевым… Несколько раз я бывал у неё в гостях в небольшой уютной квартире. Тщательно и последовательно она отслеживала и собирала все публикации, которые появлялись в нашей стране или за рубежом о деятельности Рерихов или в связи с ними… После нескольких наших встреч, к моему глубокому огорчению, она дала мне понять, что не может принимать в своём доме человека, который поддерживает отношения с неуважаемым ею господином Дмитриевым. В группу Алексея Николаевича Дмитриева входили хорошо знающие свое дело люди. Были среди них, например, педагог-математик, интересующийся философией, микробиолог-генетик, геолог-кристаллограф, ядерный физик-теоретик, закончивший консерваторию и интересующийся филологией и лингвистикой, электронщик, экономист и археолог. Наталье Дмитриевне, вероятно, не нравилось, что помимо Живой Этики соратники Дмитриева серьёзно изучали труды Г.Гурджиева и с увлечением занимались тантризмом…» (с. 60-61).

Вот что волновало членов «инициативной группы» на Алтае, заявлявших о творческом оплодотворении тогдашнего марксизма-ленинизма идеями Живой Этики…

Г.В.Гаврилов пишет: «В течение трёх-четырёх лет моего пребывания в Сибири, между поисками работы и обустройством своего быта, у меня возникли действительно тесные контакты с «тайными» рериховцами (!), которые, присутствуя тогда на конференциях, не выходили на трибуну, а сидели молча и больше слушали, чем говорили.

Это были те, кто уже в то время каждодневно работал с эзотерической стороной Живой Этики, внедрял в практику жизни её основные положения и искал пути их последующего утверждения и распространения. К ним-то и относились экономист Игорь Алексеевич Калинин и археолог Пётр Петрович Лабецкий. И особенно с Игорем Калининым судьба связала меня затем на долгие годы…» (с.49-50).

 

 

ДИССИДЕНТ И «ДИССИДЕНТЫ»

 

Интересно, что Г.В.Гаврилов к тому времени шесть лет отсидел за «антисоветскую» деятельность: будучи морским офицером, выступил против ввода советских войск в Чехословакию. Именно он был тем самым настоящим диссидентом, отбывавшим заключение вместе с Владимиром Буковским, Леонидом Бородиным, Витольдом Абанькиным. Именно он 23 сентября 1991 года, уже в сане священника, служил во время перезахоронения на Калитниковском кладбище в Москве панихиду «по безвременно погибшему другу», Юрию Галанскову. И он, конечно, был под наблюдением.

И к этому реальному диссиденту, только что прошедшему Мордовские лагеря, запаниковавшие члены «инициативной группы» понесли книги. Он пишет:

«Началась «усушка и утряска» - не только в Сибири. Опасаясь обысков в Академгородке, мои единомышленники везли мне в Новосибирск неразрешённые ещё к публикации ксерокопии или «манускрипты» эзотерической литературы на хранение – на всякий случай. Некоторые до сих пор стоят в моём книжном шкафу. Вот сейчас я просмотрел, в частности, данные мне тогда Игорем Калининым «Первоначальные сведения по оккультизму» Папюса и прекрасную книгу «Древние мистерии»… Это фотокопии, которые Игорь изготовил вместе с Петром Лабецким. В то время они были в особо близких и доверительных отношениях…

По делу «Меморандума» никого не посадили, но нервы потрепали многим кандидатам и академикам» (с. 72-73).

Единственный достигнутый «результат» «реформаторов»!

Главное – “выступление” “инициативной группы” не имело и не имеет никаких благих последствий.

Наоборот, ситуацию на Алтае, например, до сих пор лихорадит.

К счастью (парадокс!), тогда не было нынешней “свободы слова”, иначе закончилось бы дискредитацией на многие годы Рериховского движения, уничтожением книг и архивов, тюрьмами и ссылками. В те годы это было реально. И за что? Если бы за дело. Только за то, что “инициативная группа” вскричала: “Это я, я придумала!”

 

 

“РАЗРУШИТЬ ЗАДУМАЛИ?”

 

Глядя из XXI века, О.Е.Аникина настаивает: «…В 70-е годы у всей страны была последняя уникальная возможность плавного вхождения в новый виток и уровень бытия, шанс принятия Высочайшей помощи, проводниками которой, несомненно, были и уймонские строители. Помощи, в очередной раз не принятой…» (О.Е.Аникина, указ. соч., с. 158).

Допустим невозможное, фантастическое – «Записка» «инициативной группы» была бы воспринята в тогдашнем руководстве КПСС благосклонно. Ей бы дали ход по официальным тогдашним каналам. Что получило бы Рериховское движение? МЦР в образе КНЦ («Культурно-научный центр имени Н.К. и Е.И.Рерих», как именовали его инициаторы) ещё в 1979 году! Причём на этом фоне нынешние методы деятельности руководства МЦР показались бы в высшей степени невинными и демократическими.

Ещё в 1979 году А.Н.Дмитриев и его сторонники предлагали в своей «Записке» начать издание книг о «гармоническом развитии человека… ограниченным тиражом для служебного пользования». «Одновременно Главлит должен получить указание, чтобы в широкой печати не обсуждались и не толковались проблемы «Живой Этики»… Вся литература, связанная с идеями «Живой Этики», должна проходить полную подготовку к печати только в редакционно-издательском отделе Центра». «Позднее, - писали авторы, - когда партийные и государственные органы сочтут это возможным, такие ограничения будут сняты…» (Записка. И.С.Кузнецов, указ. соч. с. 21).

Самое интересное, кто должен был бы выступить с инициативой снятия «ограничений»? Парторганизация коммунистов, которая неминуемо должна была бы возникнуть в КНЦ, как непременный элемент любого учреждения СССР! Местный партком, в котором ключевую роль играли бы коммунисты И.А.Калинин, Ю.М.Ключников, Ю.Г.Марченко, выступившие с инициативой организации КНЦ. Это бы уже они разбирали «дела» неправильных рериховцев, писали протоколы и диктовали свою позицию всем рериховцам страны. Добавлю к этому, что беспартийный А.Н.Дмитриев, возможно, должен был бы отчитываться на заседании парткома о своём увлечении взглядами Г.Гурджиева, как несовместимыми с официальной линией парторганизации «Культурно-научного центра имени Н.К. и Е.И. Рерих». Впрочем, скорее всего, под прикрытием КНЦ имени Рерихов он организовал бы «Институт гармоничного развития человека» Гурджиева…

Кроме того, поскольку инициаторы заявляли: «уже сейчас ясно, что в стране и за рубежом есть силы, которые будут мешать созданию Центра», то горько пришлось бы лицам, осмелившимся выступить против «идей» и действий «инициативной группы»…

Неужели за этим стояла «Высочайшая помощь»?

К сожалению, многое из того, что намечалось «инициативной группой» воплотилось при осуществлении «проекта Л.В.Шапошниковой».

Не менее в интересном положении оказался бы С.Н.Рерих, поскольку в «Записке» содержалось требование: «Необходимо срочно перебазировать в строящийся КНЦ материалы института «Урусвати», тем более, что к ним уже проявлен интерес со стороны учёных Болгарии и Югославии». (Записка. И.С.Кузнецов, указ. соч., с. 22).

И такое, более широкое, «перебазирование» и использование Наследия мы наблюдаем.

Тогдашние же «инициаторы» захотели выглядеть патриотичнее самого С.Н.Рериха, которого в СССР принимали на уровне МИДа! И у которого вдруг обнаружились сторонники - «психоэнергетики», да ещё скрывавшие за реверансами в адрес его родителей свою увлечённость методами Г.Гурджиева?! Кто подсчитал, сколько возможностей для построений, намеченных С.Н., они разрушили?

Просто радость охватывает, что не сбылось, нынешние печали кажутся мелкими, по сравнению с тем, если бы события стали развиваться по предполагаемому фантастическому сценарию. Вполне понятен справедливый гнев П.Ф.Беликова, в руках которого находились нити с трудом, после ухода Ю.Н.Рериха, вновь налаживаемой работы, не терпящей верхоглядства. Недаром он писал в имеющемся у меня неопубликованном письме своему корреспонденту в Латвии (одновременно он прислал мне копию) 29 марта 1979 года:

«…Нечто вроде катастрофы угрожает и конференции в Новосиб. Все шло хорошо, но нашлись «деятели», для которых понятия ответственности и соизмеримости – ровным счетом ничего не значат. Стали они вмешиваться в дело строительства музея в Уймоне, потом группа из одного института, во главе которой стоит явный тантрик и маньяк, решила, что «все дозволено». Пошли различные обращения в официальные органы с прямыми ссылками на Елену Петровну и Живую Этику. В результате разразился скандал. В художественной галерее – паника и явное желание отказаться от конференции. Так безответственность, никому не нужный «максимализм», потеря чувства «соизмеримости», о котором столько говорилось, способны в корне погубить самые лучшие начинания. Ведь заповедано расширять сознания, а не выкрикивать из форточек цитаты Этики… Двадцать лет прошло с тех пор, как приехал Ю. Н. и на своем личном примере показал как и что делается правильно. Именно этот великий пример помог заложить твердый и обширный фундамент. Имя широко прозвучало и в искусстве, и в науке, и на общественном поприще. И вот тогда, когда такой фундамент заложен и надо начинать настоящее строительство, появляются «всезнайки», которым «море по колено». С каким трудом фундамент закладывался – они не знают и знать не хотят. Им сразу подавай флаг на башне и трибуну, с которой они будут провозглашать. Ведь только они эту истину знают…

Все последствия их действий еще невозможно учесть. Здравомыслящие сотрудники стараются спасти конференцию. Будем верить, что это им удастся. Но одно уже ясно – скорее всего, что изменят масштаб, возможно, что ограничатся только районным. Конечно, по иному уже отнесутся и к составу участников, и к предложенным темам. Начнутся придирки к каждому слову, к каждой ссылке на первоисточники. Программу, скорее всего, сократят до минимума. И это еще всё при удачном исходе вопроса о конференции в целом. Так сказывается забвение заповеди о соизмеримости. Ведь как ясно сказано: «Спросят – почему нельзя сразу явить сужденное? Отвечайте – колонны дома ставятся в порядке. И когда рабочие скажут – дай мы сразу поставим. Строитель скажет – разрушить задумали!». Так и разрушают уже с трудом воздвигнутое. Ведь те, кто размахивает флагом, фундамента не строили и не дают себе труда узнать, на какой почве он стоит и в каком порядке его следует нагружать…» (Архив автора. Сохранена орфография автора письма).

На конференции, в частности, не прозвучал доклад П.Ф. к 100-летию Е.И., был заменен другим, не смог побывать такой человек, как «легенда Рериховского движения» Г.Ф.Лукин. Упомянув это имя, я коснулся действительно «героической страницы» в истории Рериховского движения. Связанной с отношением Советской власти к Рериховцам 30-х годов. Коснувшись, умолкаю, поскольку считаю кощунственным проводить параллель между ними и «инициативной группой»…

Столь подробно я останавливаюсь на ситуации тридцатилетней давности потому, что «дмитриевщина» жива. До сих пор есть люди, которых объединяет стремление заявить о себе, о своих притязаниях на единственное и глобальное решение задач текущего момента в Рериховском движении. Лишь бы заявить, лишь бы прокричать, не думая о том, «как слово наше отзовётся».

Печальным примером является позорная акция с регистрацией Знака Знамени Мира. В сочетании, например, с ненужным навязыванием размещения этого Знака в здании нынешней Госдумы становится совершенно необъяснимым, – кто же, по мысли инициаторов, имеет право на этот Знак?

А главное, до сих пор полным-полно невежественных людей с ограниченным кругозором, называющих себя «рериховцами», которые ленятся или не в состоянии самостоятельно воспринять Живую Этику, поэтому предпочитают слепо следовать за «поводырями», за теми, для кого Рериховское наследие - «домашнее» дело».

 

 

АБЕРРАЦИЯ

 

«Прочитав Твою книгу, Иван Семёнович, я с удивлением подумал об аберрации временем (или аберрации времени?). Тогдашняя ситуация предстаёт в книге по-другому. Возникает эффект «вторичной реальности». Ты свой долг историка выполнил честно. Но я, свидетель того времени, вижу, как происходит фальсификация, не документов, а реальных событий, если о них судить только по документам, даже опубликованным с максимальной объективностью.

Сейчас, через двадцать пять лет после ухода Павла Фёдоровича Беликова, я имею возможность засвидетельствовать, что опубликованные Тобой документы, которые он не мог прочитать, а также события в Рериховском движении, подтвердили все его оценки «дмитриевщины»...

Статьями ситуацию не исправишь. А, может быть, даже навредишь. Кто-то только рад «пиару», который несёт Твоя книга. Ты об этом упоминаешь, когда пишешь, что тогдашние обвинения, теперь «только украшают соответствующих участников событий».

Тем не менее, не исключаю, те, кто прочитает документы, увидят достойную позицию, которую занимал, например, Ю.М.Ключников, не отрекаясь от Живой Этики, и тем самым укрепятся в своём следовании духовным идеалам.

И лишь внимательный исследователь увидит: там, где начинаются оценки эпизода 1979 года Ю.М.Ключниковым в наши дни, там кончается логика. В частности, непонятно, зачем этот творческий человек так бился за своё возвращение в ряды правящей партии?

Какой была тогда позиция А.Н.Дмитриева? Из книги не ясно. У меня даже есть уверенность, что если он может честно ответить на вопрос: «Было ли ошибкой тогдашнее выступление с «Запиской»?», то он, как умный человек, должен признать – да, было ошибкой. Тогда признал и он, и его тогдашние партнёры.

Но сегодня ему это сделать труднее. У него появились апологеты, которые возвели его в Гиганты. Ведь рядом с Гигантами и сам растёшь над собой. А Гиганты никогда не признаются даже в очевидном просчёте. Им приходится играть роль «пассионария», даже если она им давно уже опостылела. Не только А.Н.Дмитриев в таком положении…

«Извини, Иван Семёнович, за, быть может, излишнюю эмоциональность. А я ведь ещё не коснулся целого ряда эпизодов по этой теме, связанных с проведением «Рериховских чтений» в картинной галерее в том же, 79-ом году, с встречей некоторых участников «инициативной группы» на квартире у Г.В.Гаврилова с П.Ф.Беликовым, где я был с ним, с предложением мне стать заведующим или научным сотрудником Музея Н.К. в В-Уймоне, с моей поездкой туда, незадолго до того, как там впервые побывала Ольга Евгеньевна. Многое можно вспомнить, но надо же и меру знать J ».

 

 

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

 

Несколько слов о таком явлении, как т.н. «дмитриевцы». Если есть люди, которые называют сами себя даже не рериховцами, а «дмитриевцами», то этим самым они обозначают и потолок, и сферу своего ментального кругозора, и свой духовный ориентир. Они напоминают фанатов (фан-клуб) какой-нибудь эстрадной звезды. Известно и отношение звёзд к своим поклонникам – и лестно, и надоедливо.

Пару составляют «анти-дмитриевцы», которые свой потолок духовного развития объясняют происками «дмитриевцев». Как писал П.Ф., «когда человек начинает бояться чёрта больше, чем любить Бога, он обычно запутывается в расставленных им самим «защитных» сетях».

Наиболее крикливая часть проявила себя в Интернете. Эта часть не понимает, что человек меняется. Если он не упорствует, то он «по умолчанию» не может вечно отвечать за неверный шаг, совершённый почти тридцать лет назад и не нуждается в оправдании.

Эта ничтожная (в количественном смысле) часть напоминает «защитников» Рерихов, которые в защите не нуждаются… «Защитники» заботятся о себе, у них, в свою очередь, находятся свои «подзащитники», которые уже защищают их, и так до бесконечности.

В то же время, я знаком с людьми, которые часто встречаются, с уважением относятся к известному учёному А.Н.Дмитриеву. Это достойные люди, занятые реальными делами. Они смотрят на мир широко и дружелюбно и не делят окружающих по отношению к А.Н.Дмитриеву. Назвать их «дмитриевцами» язык не повернётся. Как пример, приведу Валентину и Сергея Смирновых из В-Уймона, замечательных ДЕЯТЕЛЕЙ Рериховского движения. Сергея впервые увидел на Рериховских чтениях 1982 года в Улан-Удэ, где он выступил с докладом о строительстве Музея в В-Уймоне. А в конце 90-х годов общался с ними в В-Уймоне, ночевал в их строящемся доме. Это цельные, гармоничные, самостоятельные люди. Знаком с такими и в моём родном Абакане.

Но поспорить с некоторыми из них можно.

Например, зачем рамки очень интересного вероучения переносить на оценку действий людей, идущих по другим этическим координатам? О.Е.Аникина в своей книге «Под небом Уймона. Очерки строительства музея Н.К.Рериха» пишет:

«Никто так никогда и не узнает вполне, кто такой Георгий Гурджиев…

Суфизм – живая сущность религии, её плазма.

Суфий – тот, кто живёт парадоксом, мыслит им и редко что-нибудь возглавляет. Суфии - те, кто имеет мужество самостояния.

Стоит только в начале третьего тысячелетия подойти к оценке сложившейся иерархии рериховцев с суфийской меркой, как акценты переместятся сами собой.

Здесь кроется одна из опасностей темы: задеть чьи-либо представления о сложившейся иерархии в стране и в Сибири. Но лично для меня здесь противоречия нет…» (О.Е.Аникина, указ. соч, с.12 – 13).

Понятно, если выстроить иерархию мусульманского толка.

Однако, причём здесь Рериховское наследие, участники Рериховского движения? Надо проводить «Гурджиевские чтения», слушать доклад А.Н.Дмитриева, рассматривать проблемы суфийского вероучения (предлагаю, например, творчество одного из выдающихся суфиев – Омара Хайяма), приглашать в качестве эксперта Олега Шишкина, выпустившего очередную книгу «Сумерки магов. Георгий Гурджиев и другие», а не вмешиваться в деятельность Рериховского движения, не оценивать его участников с исламской точки зрения.

Нам хватает передвижного «агитпункта» РПЦ, Андрея Вячеславовича Кураева, с его неадекватной церковно-православной оценкой. Есть и бессознательно смыкающиеся с ним в своём «защитном» рвении рериховцы. В ноябре прошлого года, когда дьякон говорил в Абакане: «Под лозунгом толерантности нашему народу пытаются навязать иную идеологию», в те же дни появился «отзыв К.А.Молчановой» на мою публикацию: «Когда человек говорит и пишет о том, что надо учиться жить в атмосфере терпимости и толерантности, то это означает, что он принял идеал западной цивилизованности, а не сознание Иерархии по Живой Этике». Оба будто бы забыли, что разумная терпимость (толерантность) к иной точке зрения – одно из важнейших качеств любого культурного человека. При этом один «защищал» православие, а другая – «доверенное лицо».

Поэтому завершу тем, что я уже писал в упомянутой публикации: «В Рериховском движении истинным признанием обладают те, авторитет которых основывается не на должностях, а на реальных делах…»

Кстати, один из них написал мне: «Произошедшее (в 1979 году – А.А.) учило рериховцев тому, как не надо поступать…». Согласен. Но если рериховцы учатся, то помимо них есть многие чистые душой люди, ищущие Высокого Примера. А через впечатление, которое своими действиями создают «доверенные лица» и их последователи, возникает негативное отношение к Рериховскому наследию. С этим-то нельзя согласиться…

«КАЗУС. Заимств. во второй половине XVIII в. из лат. яз., где casus «неудача» / «падение» – производное от cadere «падать»; случай, происшествие, приключение (обычно нелепое, смешное)».

 

Апрель 2007 года

г. Абакан

 

См. статью А.Анненко «А что Омар Хайям?», опубликованную в газете «Пятница», Абакан, 2005 на основе материалов журнала «Наука и религия».

 

 

 

 

 

Ваши комментарии к этой статье

 

№29 дата публикации: 15.04.2007