Владимир Бурунов

К истокам Извилистой Реки

«Авторы пишут, чтобы с кем-нибудь познакомиться. Хотя бы с собой»

В.Леви. Дом души.

«Путь наш долог и извилист. Но цели его прекрасны».

Мао Цзе Дун

Алтай начал открывать для себя в начале 90-х годов. Однажды на работе вдруг уткнулся взглядом в небольшую извилинку голубого цвета, почти затерявшуюся среди «отмытых» горных цепей на громадной, во всю стену, географической карте тогда ещё «одной шестой части суши». Подошёл ближе, прочитал - озеро Телецкое. Уже не упомню, что и при каких обстоятельствах слышал об этом озере, но решение непременно поехать туда пришло тут же. Благо, это совсем недалеко от Томска, куда езжу в отпуск каждый год. Тут и летний отпуск подоспел. Шёл 1990-й год. Уже всем было очевидно, что «ускорения в условиях нового мышления» не состоялось, «перестройка» привела к всеобщему бардаку, но директивно удерживаемые цены на транспорт были ещё советские, так что поезда на перекладных от Томска до Горно-Алтайска стоила сущие пустяки. Помню, что автобус на Артыбаш (посёлок на севере Телецкого озера) уже ушёл и глаз ухватил такую же ищущую фигуру с рюкзаком. Как оказалось, это был инструктор с турбазы «Золотое озеро», куда мне и было нужно. Как более опытный товарищ, он предложил по-быстрому ехать в аэропорт. Там мы едва успели на рейсовый Ан-2 до Турочака - тамошнего райцентра, оттуда до Артыбаша 60 км. За 4 рубля (!) и 40 минут лёта мы добрались до этого Турочака. Фортуна продолжала на благоволить - со стороны Бийска на Телецкое озеро ехал пустой ПАЗик с томскими номерами (в условиях тогдашнего дефицита на горячительные напитки мужичок-водитель был послан в Бийск за спиртом). Вместе с нами желающих ехать в сторону озера было достаточно и «шеф» не отказался от возможности подкалымить. Уже через час мы были на месте, и мой новый знакомый определил меня в один из домиков для инструкторов, которые постоянно пропадали на каких-то маршрутах, так что свободное спальное место было всегда обеспечено. По началу озеро не впечатлило. Вода холодная, несмотря на середину лета, пасмурно, множество шатающейся публики, куда податься мне, «дикарю», не охваченному «плановым сервисом»? Захотелось уехать обратно. Но вечером в домик, где остановился, набилась компания - отмечали день рождения одной из девушек-инструкторов. По укоренившейся народной традиции решать производственные вопросы в момент наивысшего разогрева было сформировано задание имениннице (против которого она совсем не возражала) назавтра отвезти группу «матрасников» в «Приют». Тут впервые узнал, что под «матрасниками» подразумевают тех туристов, что приехали просто отдыхать. В смысле - валяться на матрасах. Остальные по принадлежности относятся к « пешеходникам», «водникам», « горникам». «Приют» - филиал турбазы в устье Чулышмана, на южном берегу Телецкого озера. Мне категорично было сказано, что, не повидав Чулышман и юг озера, - не стоило бы вообще сюда ехать. Что ж, посмотрим на Чулышман…

Наутро после штурма небольшого теплоходика «Пионер Алтая» несколько групп «матрасников» и «плановиков» (т.е. уходящих в плановые маршруты) отправились в 4-часовое плавание к южному берегу. Предстояло пройти 20 км по северо-западной части озера, после чего окружающие невысокие горы вдруг расступаются, и Золотое озеро (так алтайцы называют Телецкое - Алтын-Коль) предстаёт во всей красе - водная гладь, стиснутая с обеих сторон отвесными, заросшими лесом, берегами теряется на юге в голубой дымке. Только что здесь прошла грозовая туча - сейчас она врезалась в восточный берег, скрыв его и заснеженные вершины далёких гор Абаканского хребта мутно-серой пеленой. Но сейчас выглянуло солнце - сразу сильно потеплело, народ повылазил из трюма и сконцентрировался на носу судна. Далеко на юге, где отвесные берега почти сошлись, показалась тоненькая полоска зелени - мыс Кырсай - почти двухкилометровая узкая песчаная коса между отвесным западным берегом и Чулышманом. Сама долина Чулышмана чуть угадывалась за насыщенной влагой синеватой дымкой и отчаянно бликующей озёрной глади - за зелёной полоской берега уходящие вдаль и смыкающиеся стены. Что-то неуловимо изменилось вдруг, даже галдящая публика притихла. Каждый увидел что-то своё. Да, именно сюда я и хотел приехать. Что называется, «зацепило»…С этого времени я стал бывать на Озере практически каждый год…

Photo 01. Юг Телецкого озера.

…А в это время в небольшом горном посёлке-райцентре Улаган куролесил шебутной мужичок по прозванию «Колька-Колпак», он же Николай Колпаков. С детства, сколько его тут помнили, имел характер непоседливый и неукротимый. И если по молодости ещё его могла удерживать крепкая рука (а пуще - кулаки) родителя - Евгения Егорыча, бригадира местных ремонтников-связистов, что поддерживали в порядке телефонную линию, связывающую райцентр с внешним миром, то как вернулся из армии - не стало никакой управы. Если ещё в трезвом виде прислушивался к отцу, то по пьянке мог и засветить в ответ «пеньку трухлявому». Нельзя сказать, что Колпак был законченным алкашом, вовсе нет. Водил грузовики по Чуйскому тракту и шофёрская братия его уважала за надёжность и безотказность, когда надо кого-то подменить или выручить, в конце 80-х, когда «начала оперяться моя кооперация» нырнул без оглядки в «коммерцию», но после удачных гешефтов ударялся в загулы, после чего от выручки не оставалось и следа. Бывало, что при особо шумных загулах его забирал милицейский наряд, после чего буйного «коммерсанта» запирали в каталажку, но после протрезвления всегда выпускали с извинениями, поскольку у милицейского начальства частенько ломались старые «уазики», а лучше «Колпака» в них никто не разбирался. Неизвестно, чем бы это всё закончилось, но после очередного освобождения из узилища, когда Колька на автопилоте брёл домой, ещё плохо соображая, что же с ним произошло, с ним столкнулся оказавшийся в райцентре директор заповедника. Подведомственная директору территория по размеру была сопоставима с какой-нибудь европейской страной, да и хлопот требовала на уровне такого же государства. Помимо обычного таёжного зверья на границе тайги и гольцов, где круглый год лежит снег обитали краснокнижные козероги, горные бараны и снежные барсы, что неизменно привлекает не только заезжих браконьеров, но и местных, одуревших от безденежья в разорившихся колхозах, что ради пропитания готовы в запретный период завалить маралуху с детёнышем. А тут ещё новая напасть - соседи-тувинцы вспомнили свой исконный промысел - конокрадство и по ведомым только им горным тропам и перевалам наведывались в алтайские посёлки, чтобы, выбрав момент, угнать табун лошадей, так незаменимых в алтайском хозяйстве. Да ещё заповедник угораздило расположиться по трассе запускаемых с Байконура ракет, для которых нужен район падения отработавших ступеней. По законам подлости и космической баллистики такой район и пришёлся на заповедник, захватывая даже такую его жемчужину, как Телецкое озеро. Продолжает этот список курьёзов таёжная отшельница Агафья Лыкова, обретшая благодаря Василию Пескову всесоюзную известность и живущая аккурат в центре этого района. Но сейчас перед директором стояла вполне конкретная задача - нужно было найти лесника на кордон Чодро, что затерялся среди изгибов каньона, на дне которого мчался Чулышман. Хоть и недалеко (всего 40 км) от Улагана, но эти километры не каждый одолеет. Если до последней зимней стоянки в верховьях речки Улаган ещё можно добраться по автомобильной колее на полноприводной машине, то дальше на кордон ведёт конная тропа, сначала резко взмывающая вверх на 300 м, петляющая по кедровой тайге и болотам, а потом также резко зигзагами уходящая на полтора километра вниз, в долину Чулышмана. Там всадника ожидали броды через несколько рукавов Чулышмана, и если коня не сшибут с ног ледяные зелёные струи реки, то ещё через километр путника встретят несколько деревянных домиков кордона, что сами были переправлены сюда три десятка лет назад с бывшей советско-тувинской заставы. Весной, в пору разлива Чулышмана кордон и вовсе отрезан от мира, разве что вертолётом можно сюда добраться. Теперь же сюда нужно было найти более или менее приличного хозяина, что мог бы и в тайгу уйти на недельный рейд, и в тракторе с дизель-генератором бы разбирался (лет десять назад их притащили в Чодро вертолётом), и с домашним хозяйством бы управлялся. Прежний лесник, (а вернее его жена) не стерпел такой жизни и сбежал в Улаган, на вакантное место претендовали многие. Романтикам с только что полученным дипломом охотоведа директор справедливо не доверял, другим отказывал по принципу недопущения козла в охраняемый огород. Нужен был местный житель, кто с детства привычен и к крестьянскому труду, и к таёжной жизни, и в технике бы разбирался. Попавшийся на глаза Колька-Колпак, которого директор хорошо знал вполне подходил под нужный критерий. Намётанным глазом директор определил, что у Кольки «горят трубы» и ради опохмелки он сейчас завербуется хоть на Южный полюс. Так и вышло. В ближайшем и единственном в посёлке кафе (переделанного из рабочей столовой к той поре, как появился первый поток автотуристов) после бутылки пива Колька подписал заготовленный заранее контракт (директор только ручкой вписал в пустое место нужное имя) и, добравшись до дома, объявил об этом жене. Жена Анна - безропотная женщина, алтайка, с которой Колька сошёлся незадолго до этого, приняла известие с видимым облегчением, решив, что в Чодро Кольке не достать будет выпивки, а с домашним хозяйством она управится, как и управлялась все эти трудные годы, когда девчонкой оставалась одна на летней стоянке в горах и когда уже с маленьким сыном осталась без мужа. Теперь Виталик почти взрослый и скоро закончит школу, а там и на кордоне ему работа найдётся. Так Николай Колпаков стал лесничим в Чодро.

Через 15 лет, будучи уже изрядно потрёпанным жизненными невзгодами, я так и не потерял связи с Алтаем, где благотворно затягивались не только телесные, но и душевные раны. Но захотелось новизны ощущений при приемлемых физических нагрузках. Отсюда и родился замысел такого похода, где смогла бы проявиться сущность Алтая (горная тайга, Телецкое озеро, гольцы, степи и реки) с пользой для возможности пополнения запасов лекарственного сырья. И всё это за не очень большие сроки и финансы. Как раз в 1998 году я проходил таким путём: ехал с томской группой из Бийска до Акташа (до Бийска ехали из Томска в прицепном вагоне почти сутки, в Бийске в 6 вечера нас ожидал заказанный Икарус ). Но тогда все красоты Чуйского тракты были скрыты в ночной тьме и тумане, до Акташа добрались в 4 утра, дальше я вылез и побрёл по дороге в сторону Улагана, а томичи поехали дальше до Курая (посёлок в одноимённой степи), где они пересели в ГАЗ-66 без заднего хода для заброски в высокогорный лагерь « Актру». В 2003 году мне посчастливилось проехать по Чуйскому тракту днём в хорошую погоду (до Акташа из Горно-Алтайска на Газели , потом - до Кош-Агача на КАМАЗе с углём и автостопом до Кокори). В тот раз я хотел дойти до Чулышмана, к Язулинскому кордону и оттуда двинуть вниз по реке до самого Телецкого озера. К счастью, из-за похолодания этим планам не суждено было сбыться, и с оказией меня доставили на машине из Язулы обратно в Горно-Алтайск. Тогда, в 1998 году, я автостопом из Акташа добрался в посёлок Улаган ( Уст-Улаган - райцентр огромной территории вплоть до южной половины Телецкого озера), а оттуда уже пешком вдоль одноимённой речки ( Улаган) сначала до водораздельного хребта, затем, после небольших приключений, спустился в ущелье ручья Тайбулга, что впадает в Чулышман, и через 3,5 дня добрался до Телецкого озера. Теперь я хотел повторить этот маршрут, который казался мне несложным из-за небольших перепадов высот, чтобы неподготовленный и не бывавший ни разу в походах человек (что мог бы составить мне компанию) не сломался, не вымотался и вообще бы не проклял бы Алтай на всю оставшуюся жизнь. Но всё же зуд первопроходчества не давал покоя, а зимними вечерами долго рассматривал топографическую карту с загадочным Чулышманом, петляющим по диким ущельям от озера Джулукуль в Туве до Телецкого озера. И ещё небольшая зелёная полочка на реке с чёрными прямоугольниками и надписью Чодро . От этого названия прямо веяло какой-то оторванностью, забытостью (что впоследствии подтвердилось) и страсть как захотелось там побывать. Тем более, что от самого Улагана до Чодро на карте обозначены пунктирная линия и ломаная прямая со стрелками, означающая наличие тропы и телефонной линии. Из впечатлений 98-го года я помнил, что в том направлении вела автомобильная колея, и даже кто-то по ней тогда ехал. Что касается информации о кордоне Чодро, то она была достаточно скупа.

Справка из Интернета: топоним Чодро означает по-алтайски место с черёмухой , редкие упоминания об этом месте делали сплавщики в своих отчётах, только в смысле того, что на берегу удобная стоянка… В доинтернетную эпоху, при советской власти, выходил туристский альманах Ветер странствий , но и там не было никаких упоминаний, что означает: нога туриста сюда не добиралась.

Кордон, т.е. жильё лесничего, следящего за территорией Алтайского заповедника, занимающего весь правый берег Чулышмана, (всего их 7) расположен на правом берегу реки, в 2 км ниже после впадения Шавлы. В этом месте стискивающие Чулышман горы расступаются почти на 2 километра, образуя небольшую долину. Река здесь растекается несколькими протоками вокруг небольших островков, заросших сосняком и тальником. Путь к кордону ведёт с левого берега, что означает наличие переправы. На карте и вправду обозначен брод. Однако перспектива брести обозначенные 80 метров по каменистому дну на глубине 0,8 метра при скорости 2 м/с не радовала. Меня сшибали с ног и более мелкие речки. Чулышман я же уже видел - с такой рекой шутки не пройдут и задачу брода, а также дальнейшего сплава по равнинной части должна была решить надувная пластиковая китайская лодочка, предназначенная для семейного катания по домашнему бассейну (резиновые лодки отметались из-за слишком большого веса). До того в Сети прочитал отчёт отчаянных велосипедистов из турклуба МГТУ (т.е. « Бауманки»), что проходили по этим местам в 2000 г. Особое впечатление на меня произвело их описание того, как они продирались 6 км по кустарнику в течение дня, как раз при вхождении в долину с островами. Шли они по левому берегу и ночёвку устроили на одном из чодринских островков. Про переправу к кордону Чодро они не упоминали, шли дальше к Шавле, там по канатам организовали брод на другой берег и дальше по конной тропе направились в Язулу.

Итак, время настало, рюкзак собран, и старт дан 7 августа 2004 года. Раньше садился в поезд Томск-Москва , чтобы добраться до Новосибирска, оттуда поездом Новосибирс-Бийск 8.15 утра приезжал в Бийск, где к услугам в это время весь транспорт. Ехать же прицепным вагоном из Томска 18 часов, чтобы попасть в Бийск к вечеру, когда рейсовые автобусы в Горно-Алтайск перестают ходить, а бомбилы задирают цены в 2 раза не имело смысла. Теперь до Новосибирска пустили скоростную электричку и дорога стала чуть быстрее и дешевле. Имевшийся резерв времени до бийского поезда планировал посвятить прогулке по Академгородку, где не был 29 лет, с тех пор как учился в летней физматшколе. 5-часовая поездка в электричке пролетела незаметно за листанием пожелтевшей Комсомолки и созерцанием мелькающих станций. Сначала электричка будто продирается по однопутной колее среди пихтово-еловой тайги, мимо придавленных лесом станций ( Межениновка, Басандайка, Сураново с зоной) пока не доберётся до узловой станции Тайга, что на Транссибе. Дальше этих станций больше - Яшкино, Юрга, где переезжаем Томь, Болотная, Мошково. Острые тёмно-зелёные елово-пихтовые пики растворяются среди осин и берёз, местность приобретает более равнинный характер и постепенно из деревянных хибар на обочине возникает современный 3-х миллионный город с гигантским светло-зелёным вокзалом. Модель паровоза времён начала сооружения Транссиба под стеклянным колпаком, мраморные статуи трубящих пионеров и женщина с детьми, делающая ограждающий жест, борется, значит, за мир во всём мире. В Томске есть её гипсовая сестра-инвалидка с торчащим проволочным обрубком вместо руки, что ограждает вход в продуктовый магазин. Раньше там был винный отдел, и работяги с манометрового завода напротив шли туда мимо этой скульптурной композиции, что называлась «Папа, не позволим тебе пропить твою зарплату».. Вероятно, если поискать, то можно найти ещё более вольные интерпретации на эту тему, из той серии, что дали названию 11 часам дня как «Час Волка» или «Завет Ильича».

А пока вернёмся в Новосибирск. Довольно прохладно для начала августа, +12°, плотные облака, грозящие пролиться дождиком, погода явно не балует теплом, неужели так будет и в походе? Какая сила сможет меня загнать в ледяную реку? А придётся, если пойду тем маршрутом, иначе как же переправляться на другой берег? Пару лет назад недалеко от вокзала появилось приятное кафе-блинная, где чистенько, мало народу и вкусные блинчики с разной начинкой можно запить горячим капуччино , хоть и из пакетиков. После его посещения холодная погода уже не так пугает…

Photo 02. Железнодорожный вокзал в Новосибирске.

Photo 03. Статуя борьбы за мир на железнодорожном вокзале в Новосибирске.

Часов 5-6 можно себе позволить прогуляться по Академгородку. С привокзальной площади отходит маршрутка (№ 15, 20 руб.) и через 35 минут я на месте. Не скажу, что место сильно изменилось, всё тот же сосновый подлесок, скрывающий институтские корпуса...Но уже заметно, что академическая наука здесь не главная. Когда-то неброские таблички Институт теплофизики , Институт гидродинамики , Институт проблем механики , Вычислительный центр Сибирского отделения АН СССР на огромных зданиях означали (для посвящённых), что здесь находятся признанные в технологическом мире научные центры, где помимо чистой академической науки решаются и конкретные проблемы по расчёту и обоснованию оптимальных конструкций советских атомных подлодок и оружию на новых физических принципах... Но сейчас это всё в прошлом. Те, кто основал и руководил этими институтами и иногда опускался до пацанов и девчонок из физматшколы, чтобы прочитать какую-нибудь занятную лекцию вроде того, почему табачный дым можно пускать кольцами или что заставляет костяшку на бухгалтерских счётах при вращении ползти по штырю вверх (академик Лаврентьев, теоретически рассчитавший в войну кумулятивный бронебойный заряд, зимой, после лекций катал по льду всех желающих, тех кто, стоя на коньках мог прицепится к его «Волге»), уже давно ушли. Только можно встретить знакомые профили и фамилии на уличных указателях и мемориальных табличках. Тогдашняя молодёжь, «двигавшая науку» - теперь почтенные отцы семейств - ушли в бизнес или пасутся на западных грантах. Ну, а вечные МНС-СНСы всё также ездят на древних велосипедах на свои огороды, появляясь иногда по месту работы за скудной зарплатой. Собственно, и сами институты теперь больше похожи на компьютерные или автомобильные салоны. А сосновый лес ещё больше разросся, всё так же полно дикой малины, земляники и всяких грибов. Ещё на задворках Академгородка вырос новый жилой микрорайон «Щ» с обшарпанными многоэтажками, разбитыми дорогами, грязными базарчиками с узбеками и бабками, торгующими овощами и цветами со своих огородов, неотличимый от спального района типичного сибирского города. Нет, здесь я бы жить не хотел, разве что в «классическом Академе», где университет и академические институты и сохранился присущий им дух. Пообедал в кафе «Вилки-ложки», именуемом местным населением «Поганкой» за круглую крышу и цилиндрические стены (а ещё, видимо, и за кулинарные особенности) и отбыл обратно на вокзал.

Темнеет, и в огромном зале ожидания зажглись не менее огромные люстры и светильники на гранитных ножках. На табло выскочил номер нужного поезда, и тут же объявили посадку. Толпа потянулась к выходу. Смотрю - много ли с рюкзаками - всё же это магистральная туристическая «тропа» на Алтай. Вижу таких лишь несколько человек, остальные - обычные пассажиры, ну, разве что курортники (отъезжающие в Белокуриху). Ночная дорога, грязноватый вагон, сварливая проводница, и не нужен мне её чай, залезаю на свою полку и засыпаю под одеялом. Ночью жарко, одеяло скинул. Всё же удалось поспать, не слышал, как поезд заполз по аппендиксу в Барнаул, простоял там около часа и двинулся дальше в Бийск, но уже другим концом. Завтра, возможно, предстоит ещё более муторная дорога...

8 августа . Просыпаюсь за 1,5 часа до Бийска, ещё чуть больше шести, поезд медленно тащится мимо высоких кустов - щитами от снежных заносов. Периодически мелькают возделанные поля, перемежающиеся березняком. Небо угрюмо-серое, но впереди растёт и ширится лазоревая полоска чистого неба. В окно налетает сизый дизельный выхлоп (ветка не электрифицирована), скрип, скрежет, останавливаемся на очередном полустанке (кажется, Чемровка). В вагоне ещё сонное царство, отовсюду торчат босые ноги, дрыхнет в своём купе-карцере и вредная проводница. Сейчас самое время без напряга сходить в туалет, пока не проснулся вагон, зубы почистить и всё остальное, пока есть время. Кажется, организм это понял и без особой команды. Потом осталось только ждать, когда за окном появится россыпь деревянных будок - садовых домиков, что в Сибири зовут «мичуринскими участками», а в средней полосе гордо - «дачами», привести рюкзак в вертикальное положение, влезть в него быть готовым к высадке. Мгновение ещё - мимо поплыли деревянные одноэтажные дома, гаражи и на холме - распяленный огромный полосатый шест - телевизионная и радиоретрансляционная мачта. Поезд тормозит вновь, на сей раз надолго - мы приехали. Небольшое ярко-зелёное зданьице бийского вокзала обхожу справа, мне туда сейчас не нужно. Моя задача - уехать сейчас отсюда в Горно-Алтайск по приемлемой цене. У половины поезда задача сходная и она бежит к автовокзалу, что тут же на площади в 50 метрах. В 8.15 отсюда уходит ПАЗик сразу на Телецкое озеро, через Турочак, но мне туда не надо (я вернусь им обратной дорогой). Через полчаса отходит рейсовый автобус в Горный (здесь так называют Горно-Алтайск), но мне он мало подходит, т.к. я могу опоздать на рейсовый автобус до Акташа, отходящий от горно-алтайского автовокзала в 10.40. На площади полно частных «бомбил» - извозчиков, один из них - плотный мужик лет 60 сам подбегает. Узнаю, что везёт за 150, это приемлемо, пока он бегает за другими попутчиками, ко мне подходит толстушка, спрашивает тоже о цене. Тут же в оборот её берёт ловкий молодец в тёмных очках, а также, узнав, что мне в Акташ, - и меня: «Вот уже группа набирается, с вами будет уже дешевле». Поодаль кучкуется группа молодёжи школьного возраста с рюкзаками и около них - строгая матрона и пришибленный мужичок в очках и выбеленной на солнце штормовке. Значит, это вы - группа на Акташ? Всё же интересуюсь ценой. Молодец, помявшись, называет цифру - 900 руб. Для справки: до Горно-Алтайска цена поездки на автобусе (140 км) ~ 70 руб., от Горно-Алтайска до Акташа (450 км) – 280 руб. (мне с рюкзаком обошлось в 300 руб.). Ясно, решил навариться на туристах, обратно всё не порожняком будет ехать. Бедная группа, (ничего, раз не прогнали водилу, значит - не бедная), разворачиваюсь и ищу давешнего мужика. У него уже в 31-й «Волге» сзади сидит молодая пара, я пришёл, ему осталось ещё взять одного попутчика, и мы поедем. Вижу вдалеке переминающуюся толстушку, видно и её отпугнули «туристические» цены. Показываю на неё водителю, тот семенит к ней и видно, что быстро уговорил. Мне приходится сесть к парочке, т.к. пассажирка умещается только спереди. Машина ощутимо оседает, но мы поехали! Знакомая эйфория от удачно начавшейся поездки. Утро, хоть и нежаркое, но ясное, ночью здесь прошёл сильный дождь, судя по большим лужам.

Photo 04. Бийск.

Бийск - небольшой городишко в 230 тыс. населения, даже есть трамвайная ветка, он по-своему интересен своей историей и обликом. Но сейчас не до них. «Волга» мчалась по городским улицам. Замечаю, что по сравнению даже с прошлым годом городок стал чище, первые этажи унылых пятиэтажек, как ёлки на Новый год, украшены разномастными магазинчики, расцвечивая серые конструкции своими вывесками и металлокерамическими козырьками. Сворачиваем на ул. Красноармейскую, впереди виден 2-х этажный особнячок из старого красного кирпича в мавританском стиле - филиал местного краеведческого музея им. Виталия Бианки (хороший детский писатель, работал здесь в 1920 г.). Однако слева есть ещё одна достопримечательность - прячущаяся среди обсаженных елей статуя Ильича. Вождь одет в зимнее пальто и шапку-ушанку (пожалуй, единственное место, где он не носит кепки), что смотрится особенно занятно в летнюю жару (здесь бывает довольно жарко, край южный). Объезжаем музей, строения расступаются - впереди река Бия. Едем по мосту, по осевой линии проезжей части - трамвайные пути. Река довольно широкая, 400-500 метров, по характеру равнинная. В 10-ти км отсюда она сливается с Катунью, образуя мощную Обь. За мостом быстро проскакивает бийский пригород, эстакада с разворотами, шоссе ныряет в сосновый бор. Здесь начинается знаменитый Чуйский тракт (федеральная трасса М52), ведущий в Монголию. Через несколько километров бор заканчивается, и мы едем по плоской равнине, заросшей кустарником. Промелькнул указатель на аэропорт (ни разу не видел здесь взлетающих самолётов), опять садовые участки, поля и указатели: «Степное», « Полеводка». Неуловимо меняется рельеф, появляются холмы, по бокам мелькают пирамидальные тополя. Вдали справа показался знакомый ориентир - заросший лесом холм с лысиной и радиоретрансляционной мачтой - гора Пикет, что рядом с шукшинскими Сростками. Скоро появляется и само село, довольно длинное, придорожный базарчик со всем, что растёт на местных огородах (картошка, кабачки, огромные помидоры, зелень), в пластиковых бутылках - молоко, мёд. Стела с указателем к дому-музею Шукшина. Минуя Пикет, ныряем в лагуну, проезжаем по мосту через ленивую и мутную речку ( Иша), спуски-подъёмы становятся чаще, справа среди кустов ивняка и облепихи (заметны жёлтые точки ягод) проглядывает светло-серая водная поверхность - один из рукавов Катуни. Опять указатель со смешным названием - « Суртайка». Вспоминается старый советский фильм «Живёт такой парень» с молодым Куравлёвым (« П-пирамидон…») - знакомые места, здесь всё снималось живьём, дальше будет и та самая чайная. Впереди возникает перекладина с мигающим светофором, бетонная стела с буквами «Республика Алтай». Снижаем скорость до пешеходной - впереди шлагбаумы, стационарный пост ГИБДД с флагами. На одном - на голубом фоне чёрный кошак в позе сфинкса (обозначает снежного барса), раскосые «гиббоны» лениво провожают взглядом машину. Наверняка она им известна. Впредь все дорожные указатели будут дублироваться на алтайском языке - немыслимые буквы с точками, апострофами, латинскими “ j ” (до 1947 года алтайцы, кто был грамотный, вообще писали латиницей). Угар от «обретения национального самосознания» у алтайцев, похоже, прошёл, теперь они стараются встроиться в сложившиеся экономические цепочки, главный ресурс здесь - экологически чистейшая природа. Тем временем слева вырастает скальный выступ, шоссе его обходит по самому краю Катуни. Судя по погнутым отбойникам, некоторые авто могли нырять в белёсый от взвеси водный поток. Вспомнился криминальный сюжет, промелькнувший по ТВ несколько лет назад. Хватились какого-то крупного федерального сановника, которого привезли на одну из элитных турбаз на берегу Катуни (сейчас до Чемала на правом берегу практически нет от них свободного места), кажется, «Корона Катуни» или «Царская охота». Видимо, после грандиозной пьянки с сауной и «русалками» он решил освежиться в речной водичке, забыв, что здесь - не подмосковная Клязьма, а мощный горный поток с бешеными водоворотами в скальных берегах. В общем, на берегу остались только тапочки, а всё остальное пошло на корм тайменям. Горизонт изменился. В голубой дымке проступает ломаная линия горных вершин, а в сердце - будто отклик чего-то ещё исчезающее далёкого, но грозного и неотвратимого. Впереди справа в нескольких километрах, словно одинокий страж на пути в страну гор, скалистая вершина - Бабырган.

Для себя давно заметил, что если вершина видна отчётливо, то и погода мне будет благоприятствовать. Сейчас, несмотря на появившиеся кучевые облака, вершина видна вызывающе чётко. Въезжаем в посёлок Майму, значит, - скоро Горно-Алтайск. Посёлок длинный, километров 7-8, попадаются придорожные харчевни, стилизованные под алтайские аилы (строение с 5-гранным деревянным срубом и конической крышей). Сворачиваем с тракта влево, с горы открывается вид на котловину между сопками, по склонам теснятся деревянные домики, на дне котловины видны панельные пятиэтажки. Если бы они не были свежевыкрашенными (как годами раньше), то общее первое впечатление от городка - довольно унылое место. Однако это единственный город в республике и половина её населения обитает здесь. До 1949 года - это посёлок Улала и центр Ойротской автономной области (а пограничная Тува - вообще иностранное государство). Едем по Коммунистическому проспекту к автовокзалу и вскоре заезжаем в его внутренний двор. Дорога заняла чуть больше часа. Вытаскиваю рюкзак из багажника, прощаюсь с водителем и топаю ко входу в вокзал. Тут же кучкуются частники-водители, мой водитель присоединяется к ним. «Сливает» информацию, что мне до Акташа. От них узнаю, что «Газель» на Акташ ушла ещё в 7 утра. Становится понятной борзота бийского извозчика. Ничего, я и на рейсовом автобусе доеду. В кассе беру билет (с багажом обошёлся в 300 руб.), до отъезда ещё 40 минут, можно и позавтракать. Автовокзал - стандартное строение с холлом-залом ожидания, кассами, расписанием и деревянными резными панелями. Правда, нынче добавились сборные павильоны, торгующие всякой необходимой мелочью. В одном - сувениры и среди них варган (музыкальный щипковый инструмент, удерживается зубами, а пальцем дёргается за дребезжащий язычок) за 400 руб. Если бы киоск работал, то обязательно купил. По лестнице поднимаюсь на галерею - там под вывеской «Кафе « Синегорье» - вокзальная столовка. Готовят сытно и очень дёшево, народу - пара человек. Беру салат из помидор, тушёную картошку с мясом, беляш, горячий чай с сахаром - и всё удовольствие в 40 рублей. Потом на первом этаже - мягкое мороженное (7 руб.), не утратившее натуральный молочный вкус. Через несколько минут к крайней посадочной платформе подруливает ПАЗик с полосками салатного цвета, залезаю со своим рюкзаком на заднее сидение, народ полностью заполняет салон, те кто, сходит недалеко, стоят в проходе и мы трогаемся. Теперь предстоит проехать почти 300 км по самой красивейшей дороге в Сибири. Скорее бы то славное время, когда это путешествие можно будет проделать за рулём своего авто, чтобы можно было свободно свернуть или остановиться в приглянувшемся месте…

Завывая и подпрыгивая, автобус опять по Коммунистическому проспекту катится в сторону Маймы и мы вновь попадаем на Чуйский тракт. Едем быстро, насколько позволяет это «чудо» пассажирской техники, водитель, маленький подвижный мужичок лет 50 с большим отвислым брюхом, в спортивных штанах, тапочках и фланелевой рубахе, то и дело на остановках поднимает переднюю решётку радиатора. После Маймы едем берёзовым лесом, временами деревья расступаются и справа видна Катунь с порогами, скалами и отвесными 100-метровыми утёсами на том берегу. Горы постепенно и незаметно обступают дорогу с обеих сторон, появляются хвойные деревья - лиственницы и сосны. Промелькнул подвесной автомобильный мост на Аю, очередной посёлок - Манжерок. Здесь на Катуни известные манжерокские пороги, в русле реки вырастают скальные острова, поросшие лесом. Именно тут промышлял речным грабежом ещё один шукшинский герой («Конец Любавиных»). В давние времена, когда не было колёсной дороги, по Катуни на плотах сплавляли тюки с китайскими и монгольскими товарами (шкуры, мануфактура, чай). Притаившись на островах, грабители поджидали плоты и стальными кошками на верёвках сдёргивали тюки с товаром. Течение здесь быстрое и сплавщики не имели никакой возможности пристать к скальному берегу, только наблюдали за сим воровством. Ну а разбойники имели достаточно времени, чтобы по верёвочным перилам добраться до берега и благополучно скрыться с добычей.

Через несколько километров на дороге обнаруживается скопление машин, слева все кусты увешаны цветными ленточками. Аржан-Суу, «шофёрский источник», родничок, насыщенный ионами серебра. Рядом придорожное кафе, затейливо обложенное плитняком. Сейчас оно мало похоже та ту чайную из фильма. Рынок сувениров: шаманские бубны, берестяные туески, картины, вырезанные на кедровых плахах, деревянная посуда… К большому своему сожалению, всё это только наблюдаю из окна мчащегося автобуса. Как уже отмечал, справа по дороге сплошные турбазы и кемпинги разного калибра и на разный кошелёк. Можно просто остановиться на ночь, попариться в баньке, отдохнуть. Сюда пришёл крупный бизнес, а за ним потянулась и сотовая связь - целых 3 оператора (МТС, Би-Лайн и местный оператор в стандарте NMT -450). На дисплее моего мобильника обозначился значок МТС и символ наличия сервиса GPRS - и это с небольшими разрывами вплоть до Семинского перевала. Часто в местной прессе мелькает имя Ралифа Сафина, долларового миллионера, бывшего вице-президента « Лукойла», нынешнего представителя от Алтая в СФ и папы певицы Алсу. Наверняка, наличие сотовой связи (это окупается, трасса оживлённая), бизнес-экспансия сюда не обошлось без его участия. В разрушенном прошлогодним землетрясением посёлке Бельтир, что далеко на юге республики, Сафин на свои средства отстроил целую улицу и поставил VSAT - терминал спутниковой связи, пока алтайское «правительство» искало средства из выделенной помощи в 200 миллионов рублей по линии МЧС. Спасибо ему за это.

Подъезжаем к посёлку Усть-Сема (50 км от Горно-Алтайска), рядом та самая чайная, где снимался фильм «Живёт такой парень». Здесь Чуйский тракт пересекает Катунь по железобетонному мосту (построен в 1959 г. на месте деревянного) и поворачивает на запад. Прямо же ответвляется шоссе до Эдигана, по нему 38 км до Чемала, красивого курортного места и райцентра. Переезжаем молочно-белую стремительную Катунь, дорога ныряет в ущелье между поросшими лесом вершинами. Слева по ходу - бурная речка Сема. Проезжаем посёлки с чисто алтайскими названиями: Камлак, Черга, Мыюта. В Черге тракт поворачивает на юг. Про здешние места ещё 100 лет назад писал профессор Томского университета Сапожников, что здесь уникальный сухой климат, полезный для астматиков, есть фруктовые сады. Ещё из Черги шёл раньше старый Чуйский тракт и дорога в Барнаул, минуя Горно-Алтайск. Склоны гор становятся ближе, они кажутся невысокими холмами, на южных сторонах они сухие и травянистые, на северных - лесистые, из деревьев попадается лиственница, пихта, ель. Берёза, осина, клёны постепенно пропадают. В узкой речной долине - сильное разнотравье, глаза натыкаются на белые метёлки лабазника, трубки дягиля, ядовитые стебли чемерицы и дельфиниума с ярко-синими цветами. К 12 часам останавливаемся в Шебалино (райцентр, 122 км от Горно-Алтайска). Водитель командует 40-минутный обед, народ разбредается. Рядом 2-х этажное кафе, на верхней террасе - развесёлая свадебная компания что-то горланит под баян (сегодня суббота), на первом этаже - пустой зал. Беру себе пару беляшей и стакан горячего чая, больше ничего из предложенного не хочется. Беляши разогревают в микроволновке, они противно пахнут перекалённым жиром. Если бы знал, что в Акташ приедем к 17 часам, а не к 21, как указанно в расписании, то воздержался бы от шебалинского общепита. После Шебалино начинается длинный подъём, лиственницы и ёлки уступают место кедрам, речка Сема прячется внизу в каменистой расщелине. Слева холмы расступаются и в десятке километров показывается голец, покрытый снегом - гора Сарлык (высота 2500 м). Подъём по кедровой роще, справа - большая гарь (лес горел в 2002 году) и мы на высшей точке Чуйского тракта (1894 м) - Семинском перевале. Рядом - обелиск в честь 200-летия вхождения Алтая в Россию, напротив, в 3-х километрах виднеются крыши домиков - лыжная база олимпийского резерва и кемпинг. Тут же торгуют шашлыками и минералкой, лучше бы постояли здесь, чем в Шебалино. Попросил остановиться на несколько минут, быстро делаю несколько снимков и успеваю сделать звонки с мобильника, пока автобус не съехал из зоны радиовидимости базовой станции. Беспокоит снег на гольце, да и на перевале не очень жарко, а так хочется тепла на Чулышмане!

Photo 05. Посёлок Усть-Сема, где Чуйский тракт первый раз пересекает Катунь. Photo 06. «Та самая чайная…» - чайная, где снимался фильм «Живёт такой парень». Photo 07. Районный центр Шебалино Photo 08. Семинский перевал, обелиск в честь 200-летия присоединения Алтая к России.

Длинный спуск по однообразной местности. Редкие посёлки, автозаправки на окраинах, непривычные названия: Зайсанская Елань ( зайсан - алтайский князёк, елань - лесная поляна), Туэкта, Каракол (за Караколом, согласно путеводителю, можно встретить наскальные рисунки древних художников со сценами охоты и руническими письменами; но сейчас меня везут мимо и я этого ничего не вижу) Курата, Шишикман, потом Онгудай - крупное село, райцентр в котловине между сухих щебнистых холмов, внизу протекает речка Урсул. Наверное, первое печатное упоминание об этих местах, дошедшее до наших дней, можно встретить в путевых дневниках знаменитого когда-то «русского» путешественника XIX -го века Радлова ( Wilhelm von Radloff ), который с немецкой педантичности расписывал окружающие красоты и ужасающую грязь и нищету местных жителей. Немец довольно затейливо расписал быт « двоеданцев», т.е. данников одновременно и русского царя, и китайского императора. Долго стоим здесь, пока пьяный алтаец не распрощается со своими собутыльниками, наконец, они всё-таки затолкали его в автобус, дали водителю деньги и мы тронулись. Через 17 км проезжаем Хабаровку, село основано почти 130 лет назад староверами на месте складов купца Хабарова, но потом староверы быстро отсюда ушли, теперь большинство населения - алтайцы. Место, по слухам, нехорошее, много суицидов. Ущелье, по которому проходит дорога, сужается, но справа показывается ярко-зелёная долина речки Малый Ильгумень, впереди - скальная гряда и высоко над ней небольшая седловина. Там - перевал Чике-Таман и дорога серпантинами ведёт вверх. Теперешний участок трассы обустроен чуть менее 20 лет назад, а раньше - это наиболее опасное место на тракте. Щебнистый сыпучий грунт и пропасти в сотни метров угробили немало шофёрских душ - по обочинам много памятников с установленными рулевыми колёсами. Сухие склоны заросли маральником. Наверное, в мае-июне, в пору его цветения всё вокруг утопает в ярко-розовых красках. На смотровой площадке перевала - кустики с традиционными белыми лентами, компания на джипах обозревает окрестности в бинокли, фотографируется и жарит шашлыки. Моя же участь - всё это только наблюдать из окна автобуса. После спуска с перевала - остановка в ничем не примечательном посёлке Купчегень, где сошёл всем изрядно надоевший пьяный пассажир, впереди между щебнистыми склонами видна сухая плоская терраса, шириной 1,5-2 км, поросшая пучками жёсткой травы. Только приблизившись можно заметить расщелину шириной около 60-80 метров 5-8 метров глубиной, на дне которой - бурлящий поток меж крупных валунов и редкие тополиные заросли. Мы снова встретились с Катунью. Река сильно петляет в своём русле и то подбирается, то удаляется от дороги. Сидящий рядом алтаец показывает мне на КАМАЗ с прицепом, что тащится впереди: «Монгол едет». Номера и вправду не наши, в прицепе навален всякий хлам: старые доски, ржавые стальные листы, колесо. Наверное, допусти монголов до помоек в наших крупных городах, то стало бы заметно чище. Вскоре справа минуем долину реки Большой Яломан, её мы пресекаем по мостику, на поляне у берега, метрах в 50 от дороги стоит серебристая « Мазда», на капоте загорает обнажённая девушка. Её спутник тут же возится с костром. Видимо, проезжающий транспорт здесь - большая редкость и автопутешествественники позволили себе не отвлекаться. Да и автобус на « обнажёнку» не среагировал, - похоже, никто не заметил.

Через 5 километров на очередном катунском изгибе виден небольшой, метров 80 длиной песчаный пляж и тополиные заросли - устье речки Малый Яломан и излюбленное место стоянки для водников, сплавляющихся по Катуни. Вот и сейчас тут разбит их лагерь, у берега зачалены 2 рафта и катамаран. Шоссе забирается вверх, потом - спуск, в конце которого в километрах 3-х кажущийся игрушечным подвесной мостик. Посёлок Иня и переправа через Катунь. Рядом с мостом видны останки его предшественника. Слева от дороге вырастает отвесная стена, а справа в горах открывается проход - там долина Катуни и место слияния с Чуей, дающей название тракту. Чуя рождается из нескольких потоков на западной окраине высокогорной котловины, стекающих с ледников, в воде присутствует мутная взвесь, отсюда и оттенок воды от светло-серого до тёмно-коричневого. Но если дать воде отстояться, то муть оседает. Если подобраться к месту слияния Чуи с Катунью, то можно видеть, как в катунские, цвета зелёного бутылочного стекла, струи вливаются грязно-белые воды из Чуи. Сама Чуя здесь довольно бурная, много порогов, отсюда начинается множество популярных водных маршрутов, а в мае, по большой воде, проводится ежегодное « Чуйское ралли». Шоссе петляет по плоской террасе шириной 200-400 метров, справа от которой в ущелье виден белёсый чуйский поток, рядом пролегла на стальных мачтах нитка ЛЭП, посёлков нет, лишь пара-тройка аилов, зимовьев и кошар, зато они имеют свои названия: Бичекту-Кая, Ярбалык. Внизу и впереди показались строения - посёлок Чибит, отсюда отходят популярные туристские маршруты на высокогорные Шавлинские озёра, что расположены у подошвы ледников Северо-Чуйского хребта. Но сейчас из туристов в автобусе я один, остальные - местные. Только ещё парнишка с плеером лет 20-25 и с дорожной сумкой, севший в Онгудае, - не абориген. Похоже, что служивый (так и оказалось, он сошёл в Акташе у штаба погранотряда). Наверное, туристов «окучил» на 1000 руб. тот бийский извозчик. Наконец, ещё через 5-7 км мы въезжаем в расступившуюся по ширине долину. Чуя отвернула от дороге у Чибита. Здесь - плоское безлесное место, впереди показались заправка, деревянный забор с вышками и макушка купола деревянной часовни. Сбоку в переулке - железные выкрашенные ворота и будка КПП - штаб погранотряда. Если хочешь посетить плато Укок, что рядом с границей, то требуется отметиться здесь и получить разрешение. Тут же начинается сам посёлок Акташ, конечная остановка - слева в нескольких сотнях метрах. Я присматриваю место для стоянки и подошвы горы в 300 метрах справа, там растёт лес и должна быть речка. Прошу остановиться, вылезаю на развилке. От дороги и до горы - ровная поляна с малорослой травкой, 300 на 2000 метров. В 50 метрах - деревянный барак-харчевня «Добрый день», у неё есть двойник в Кош-Агаче, в 80 км по тракту отсюда. В прошлом году я добирался туда автостопом на КАМАЗах с углём. В харчевню не хочу, ещё комом стоят где-то в пищеводе шебалинские беляши, но от чая бы не отказался. Но лучше я его сейчас вскипячу сам и в каких хочу количествах. Пересекаю поляну по автоколее, вдали слева видно стадо коров, рядом - белая «Нива», футбольные ворота, справа- таблички «Граница поста» и цистерны за колючей проволокой. Очевидно, что здесь - вертолётная площадка, а цистерны - склад топлива и ГСМ (действительно, позже я видел смену караула). В сотне метрах собака с лаем кого-то погнала по поляне - оказался журавль, с возмущённым скрипом долго кружил на малой высоте. У самой подошвы горы, на краю поляны - ручеёк метра 1,5-2 шириной, глубиной по щиколотку - речка Менка. Вода прозрачна, но заводях водой нанесло всякой дряни - старые пластиковые бутылки, пакеты, обёртки. Удивительно, что такой мелкий посёлок способен на такое свинство, вряд ли это туристы, здесь им смотреть не на что. Перехожу ручей вброд и ищу место для стоянки. Таковое нашёл метрах в 80 за небольшим холмом. Здесь ни палатки, ни костра со стороны поляны не будет видно, у меня уже достаточно впечатлений на сегодня. За полчаса установил палатку на мшистом пятачке у старого кострища, разложился и переоделся. Жалко, что ручеёк мелкий и нельзя хотя бы окунуться, смыть суточную грязь, ограничиваюсь лицом и шеей. Вокруг - небольшие ёлки с высохшими нижними ветками, много сухого валежника, кусты жимолости. Восьмой час вечера, на костре в котелке закипает вода, отливаю немного в кружку и засыпаю овсяной кашкой « Быстров» со сливками. Под руки попался первым пакетик с медово-ореховым наполнителем. Через несколько минут смесь разбухла, добавил туда ложку топлёного масла. Съелось хорошо. В довершении ужина - 3 кружки горячего чая с сухарями и халвой. В вечерней тишине издалека из Акташа слышен собачий лай и ритмичные хоровые вопли: у бойцов-пограничников вечерняя прогулка со строевыми песнями и ужин. Желаю им и себе спокойной ночи и залезаю в спальник. Наконец-то я отосплюсь. Ночью я периодически просыпался от чего-то, хотя было тихо - по тракту никто не ездил, и собаки в посёлке тоже спали.

Photo 09. Старый мост через Катунь за Купчегенем. Photo 10. Второе пересечение Чйским трактом Катуни, набережные террасы. Photo 11. Чуйский тракт в районе Акташа.

Photo 12. посёлок Акташ.

9 августа. С утра прошёл мелкий дождик, но сейчас выглянуло утреннее солнце. Сейчас пол-восьмого утра, вскипятил чайку и позавтракал куском лаваша и парой ломтиков сервелата (покупал его ещё у себя в Юбилейном), пока собирался, опять услышал ор десятков глоток - погранцы отправились завтракать. На воздухе хорошо отоспался и теперь со свежими силами начинаю основной путь. Мне сейчас нужно в Улаган, туда ведёт дорога, проложенная по ущелью к северу от посёлка, по дну ущелья протекает бурная речка Чибитка. Смотрю на поселковые дома, но не вижу ни разрушений, ни следов ремонта. По ТВ часто показывали какое-то 2-х этажное кирпичное здание, пострадавшее от землетрясения. Похожее увидел в конце посёлка - бывшие механические мастерские, разграбленные и разрушенные уже лет 10. В 8.30 наблюдаю, как в обратный путь вырулил вчерашний ПАЗик, на котором сюда приехал. Ещё через полчаса от здания администрации отъехала маршрутная «Газель». Интересно, что же здесь пострадало, кроме домашних печек и на что потратили выделенные деньги? Вижу свежеоштукатуренную пристройку - магазин «Марина», рядом - открытая стальная дверь бара, оттуда вышли, облизываясь, 2 толстые прапорщицы-пограничницы. Поравнявшаяся навстречу «четвёрка» притормозила, высунулся алтаец, спросил, куда мне надо. Предложил подождать его здесь, а потом он меня отвезёт за 500 рублей. (!) Нет, я тебя ждать за такие деньги не буду. Чуть позже другой алтаец на вишнёвой девятке согласился довезти за 100 рублей. Он из Кош-Агача, там в 2003-м тоже отделались лёгким испугом, пострадал только Бельтир. Сам он в то время оказался на пути из Улагана, и рядом с Акташем на дорогу сошла осыпь. Говорит, что сначала проехал осыпь поверху, потом навстречу пробился бульдозер, но страху натерпелся. Дорога же асфальтированная, только небольшой участок, где частые осыпи, щебнистый. В 4-х км от посёлка видна малозаметная дорога на заброшенный ртутный рудник. Ущелье сужается, Чибитка сбегает вниз пенными каскадами, а высокие скалы приобретают красноватый оттенок - выходы киновари. Вскоре достигаем местной достопримечательности - Красных ворот. Это скальное сужение. Дорога ныряет через 4-метровую щель в киноварной породе. Через десяток километров ущелье расступается, и слева от дороге видна маслянисто-тёмная гладь - озеро Чойбеккель, местные называют его «мёртвым». И вправду, вода его на вид как глицерин, даже не видно никакого движения, всё живое его избегает. Лиственницы, подобравшиеся слишком близко к воде, стоят высохшие, по берегу только голые камни. Очевидно, здесь выходят пары ртути, губительные для всего живого. В прошлом году, мне рассказали, по весне в озеро упал КАМАЗ с прицепом, сорвавшись с обледеневшей дороги. Вязкое дно так всё скрыло, что ничего не смогли потом отыскать. Едем дальше вверх, теперь путь пролегает по горной тундре с карликовой ивой и берёзой, на холмах - рощи низкорослых кедров, в котловинах - большие озёра километра на 1,5-2. Но здесь они живые, когда-то сюда завезли мальков ценных пород (форель, пелядь) и теперь местные приезжают сюда на рыбалку. На берегу одного из озер виден старый летник, а рядом с дорогой - новый кемпинг. Но здесь надолго задерживаться не стоит - погода неустойчивая, частые дожди со снегом и туманы. Доезжаем до перевала, останавливаемся, я выхожу сделать снимки. Пейзаж вокруг похож на новозеландский из «Властелинов колец» - такие же холмы, вывороченные корни, валуны и снежные вершины рядом. Кедры вокруг все усыпаны шишками, шишки лежат и на земле - нынче на них большой урожай. Особо примечательно «шаман-дерево» - ствол высохшего кедра, служащий одним из столбов в беседке. От ствола отходят две высохшие толстые ветки с наростами и всё это похоже на мужскую фигуру с двумя огромными членами. Не случайно у сибирских народов кедр олицетворяет мужскую силу, а берёза - женскую (некоторые берёзы выгнуты так или имеют каповый нарост, что угадывается фигура беременной женщины). Места, где встречаются такие деревья, почитаются как священные.

Photo 13. Красные ворота - расщелина в киноварной породе по дороге на Улаган. Photo 14. Шаман-дерево на Улаганском перевале.

Небо в свинцовых тучах, но внизу на северо-востоке долина освещается солнцем, а кучевые облака освободили кусочек голубого неба. Там, в 20-ти км, где речка Улаган вливается в Башкаус и находится посёлок Улаган. Через полчаса мы спускаемся к Улагану, по мосту переезжаем бурный Башкаус, за райотделом милиции я помню, есть кафе, там и высаживаюсь. Кафе « Ыргыз-Гюль» («Счастливый цветок») в это время (10.30) пусто, не считая двух алтаек лет по 35-40, судя по облику - служащие местной администрации. В небольшом помещении - барная стойка с музыкальным центром и десяток пластмассовых столов на 4 места каждый. На стенах - пейзажи окрестных гор, сделанные маслом. Есть особо не хочется, но впереди - долгая ходовая часть пути, поэтому заказываю себе пару беляшей с чаем. Алтайка за стойкой говорит, что беляши ещё не готовы, только через 5 минут. Я же никуда не тороплюсь и согласен подождать. Та что-то кричит и из кухни выбегает девчонка лет 10-ти, наверное, дочка. Получив заказ, исчезает и через некоторое время оттуда же появляется девушка постарше с подносом и тарелочкой с беляшами. Они только что со сковороды и пахнут горячим тестом и мясным соком. Достойное место! Девицы иногда высовываются из кухни, переговариваются и хихикают (я не понимаю их языка; если буду жить в Сибири и часто бывать здесь, то им стоит заняться; вообще, многие алтайки довольно симпатичны, они похожи на японок, но многие женщины более старшего возраста, видимо из-за тяжёлой работы, пьянства и непользования косметикой выглядят отталкивающе).

Photo 15. посёлок Улаган.

Теперь я готов отмахать пешком до самого вечера без привала, впереди - ровная автомобильная дорога. Выхожу наружу, пересекаю площадь и иду по улице, которая через сотню метров поворачивает налево и переходит в щебнистую дорогу. Моя фигура с большим рюкзаком привлекает интерес, пара алтайцев подходит, здороваются за руку: «Куда идёшь?» - «На Чулышман». - «А остальные?» - «Там дожидаются». - «Значит, один? - Ооо!» Пока такие разговоры можно объяснить обычной приветливостью алтайцев и их любопытством. Тем более, что они могли быть и работниками милиции (она тут рядом) и эти вопросы задавали по долгу службы. В пути тоже попадались вопрошающие, но рюкзак уже достаточно отдавил плечи, в горле пересохло, и вести пустые разговоры желания не было. В этих случаях на вопрос: «Куда идёшь?» отвечаю: «Туда», от дальнейших расспросов отмахиваюсь, а расчехлённая «Сайга» со складным прикладом достойно выглядит автоматом и лучшим пропуском. Конечно, если бы меня подвозили, или останавливался в аиле, то следовало вести себя более приветливо, но сейчас бесполезные вопрошатели раздражали.

Щебнистая дорога ведёт по сухой долине между такими же голыми холмами, заросшими лиственницами на северо-восточных склонах. Из травы больше всего заметна низкорослая полынь и цветки альпийской астры. Вдоль речки - ивовые заросли и трава погуще. Стали попадаться холмы правильной округлой формы, высотой 3-4 и 15 метров в диаметре. На картах здесь обозначены некие «древние могилы», в путеводителе упоминаются курганы пазырыкской культуры - представителей арийских племён, обитавших здесь в дотюркскую эпоху, ровесников древних египтян. Пройдя от Улагана 6 км, слева замечаю небольшое, метров в 100 в длину озеро. Помню его по 1998 году, тогда я останавливался рядом на ночёвку, перейдя вброд на тот берег, где заросли ивняка, этот берег - безлесный и разжечь костёр было нечем (ближайшие деревья были только в полукилометре). Тогда оно было гораздо больше и на нём плавало полчища уток. Сейчас - это заросшая травой лужица. Чуть дальше был ручеёк, через него даже нужно было перепрыгивать по камням, но сейчас от него осталось лишь сухое каменистое русло. Видимо, лето и весна были засушливыми. Вскоре щебнистая дорога повернула налево, дальше она пересекает речку и ведёт в гору. Там, в 5 км, - посёлок Балыктуюль и урочище Пазырык, где археологи раскопали первые курганы в конце 40-х годов прошлого века. Однако дорога идёт не специально в этот посёлок, а гораздо дальше, на Телецкое озеро, через сложный перевал Кату-Ярык, доступный лишь внедорожнику (джип, «Нива», УАЗ). Мой же путь - прямо по утрамбованной в сухом грунте автомобильной колее, карабкающейся по холмам вверх между разбросанными гранитными валунами. Улаган давно пропал из виду за одним из поворотов, только снежные вершины гор, напоминают о пройденном перевале с « шаман-деревом». Тем временем небо со всех сторон обкладывает тёмными тучами, доносятся громовые раскаты и что-то ещё, будто злобный Саруман со своей башни пытается преградить мне путь. Солнечные лучи выхватывают надвигающуюся серую пелену - верный признак дождя. Впереди - пересечение пересохшего русла ручья, вдоль которого несколько раскидистых лиственниц и кедров. Выбираю один, который кажется более надёжным укрытием. В это время налетает шквал и тут же раздаётся треск - в 15 метрах обломилась толстенная вершина лиственницы. Стараюсь не думать, что бы со мной было, окажись я там. Вместо дождя налетел крупный град, каждая градина по 1-1,5 см в диаметре. Всё это длилось минут 40 и вскоре закончилось. Заметно похолодало, выглянувшее солнце только и смогло за 3-4 часа растопить скопления градин. Высота немного увеличилась - здесь более сыро, к дороге более близко подошли кедры, а разнотравье стало гуще и выше. Много скошенных полян, на пути - первое зимовье. Встречный алтаец лет 60 оказался из Балыктуюля, сказал, что сейчас сенокос, раньше не позволяли сильные дожди. Закончат с сеном - приступят к заготовке орехов. Ну а зимой они здесь держат скот. В 3-х км отсюда на карте обозначено зимовье Тужар, алтаец сказал, что там сейчас тоже есть люди на сенокосе, так что можно остановиться. Это кажется более привлекательным, чем раскидывать мокрую палатку. Ему же я назвал реальную свою цель - кордон Чодро, это его вполне удовлетворило, пожелал мне счастливой дороги, добавив: «Завтра добежишь». Нет, «добежал» я не завтра, а через 2 дня с таким рюкзаком. Через пару часов я добрался до того зимовья, по дороге на большом лугу алтайцы косили траву. Здесь - условия высокогорья (~900 м) и вегетационный период наступает позже, поэтому и сроки сенокоса сдвигаются на месяц по сравнению со степным Алтаем. Зимовье - это изба, рядом - аил и полуразрушенный коровник, недалеко - свежевыстроенный барак, как оказалось, - летний лагерь для детей из Балыктуюля. В избе - сени, заваленные лошадиной утварью (хомуты, сёдла, уздечки, верёвки), внутри избы - несколько кроватей, накрытых овчинами и грязными матрасами, занавесок не было, на стенах - старые календари и вырезки из журналов. На одной из кровати такие же чумазые дети (2 девчонки лет 12-14 и пацанёнок лет 7) играли в карты. Моё появление их смутило, но не сильно. Играть они прекратили, начали перешёптываться, хихикая, потом выскочили из избы. Хозяева появились где-то через полчаса, к 7-ми вечера. Я решил остановиться здесь, пройдено километров 18, кроссовки мокрые и стало холодно, а в аиле у них горит костёр (его поддержка - обязанность детей). Хозяева - муж и жена лет по 40, живут здесь постоянно, в посёлке (т.е. Балыктуюле) - в их доме - их взрослые дети, а сейчас они в полном составе здесь на сенокосе. Рассказал откуда я (из Томска) и куда иду (в Чодро), удовлетворил любопытство пацанёнка своим карабином, после чего его осмотрели и взрослые, угостил детей халвой, сфоткал их, после чего все положенные обряды гостеприимства были соблюдены. В аиле над костром на треноге стоял котёл с кипящим варевом. Оказалось - талкан. Талкан - пойло из обжаренного ячменного или пшеничного зерна, грубо размолотого и разваренного в кипятке. Приправляется молоком, солью и маслом. Очень питателен, хорошо согревает, от него нет тяжести в желудке, особенно при подъёме в гору. Каждый, включая меня, чтобы согреться, умял его по 3 чашки. Потом заварили чай (« магазинский», как выразилась одна из женщин), сыпанув в котёл трухи из чайного пакета. В чай добавляли молоко, соль (я - сахар), на закуску - хлеб с каймаком (густые сливки). Хлеб этот пекли здесь же, в формах. Позже женщины ходили за грибами, принесли целое ведро, тут же сварили. От грибов отказался, расстелил на топчане с сарлычьей шкурой свой спальный мешок и влез в него. Все остальные ночевали в избе. Как-то незаметно суматоха с ужином завершилась, все ушли из аила, и костёр прогорел. Сверху, сквозь дыру в конической крыше долетали капли дождя. Стараюсь не думать насчёт водной переправы через Чулышман, как-то само собой перед внутренним взглядом возникли те, кто желал мне хорошего пути. От этого стало очень легко, и я спокойно уснул.

Photo 16. Дети из зимовья Тужар, сидят в аиле. Photo 17. На Тужар долина реки Улаган, где встречаются древние курганы.

10 августа. Проснулся рано утром оттого, что холодно ногам (хоть и мешок пуховый). Дыра в потолке затянута серым, изо рта идёт пар. Пересилив себя, всё же вылез из мешка и выбрался из аила. Называется - жаркому лету конец. Трава покрыта седым инеем, рядом свернувшись клубком лежала собака, она вскочила, на траве осталось парящее пятно. В ведре с водой - пластинка льда. Но туман от речки собирается в полоски, медленно растворяющиеся в голубом утреннем небе, вершины холмом подсвечиваются восходящим солнцем. Кажется не всё так и плохо. Переодеваюсь в непромокаемые штаны и куртку, на ноги - резиновые сапоги с суконными стельками и байковыми портянками. Мне такую обувь рекомендовал старый таёжник, Славик, как его называли окружающие или Вячеслав Васильевич Рахвалов - « Рахвал» (« Рахвалом» больше звали недоброжелатели. Жил на Телецком озере один в устье речки Большие Чили, пока там не появились кобольды (из немецкой мифологии- der Kobold - злобный гном, путающий горных путников и рудознатцев, отсюда и название химического элемента «кобальт»)- супружеская пара, он - Толик- мелкий жилистый мужичок, шорец, со злобными глазками, лет 45 (сейчас ему 50), она - 25-летняя девушка из Бийска, перенявшая все ухватки мужа, Жанна, ещё 2 собаки. Помёт от сучки и волка. Развернулись они серьёзно, успешно лечили природой, травами и мануальной терапией денежных клиентов (путёвка к ним стоит до 500$), вовлекли в бизнес и Славика в качестве подсобного рабочего и проводника по телецкой тайге. В конце 2000 года Славик пропал и больше о нём никто не слышал). Нога в такой обуви остаётся сухой, а если ноги вспотеют, то портянки можно перемотать и просушить. Если носить горные ботинки, как раньше я делал, то по утренней росе или в многочисленных ручьях они намокают и потом ноги натираются до кровавых мозолей. Армейские « берцы», к тому, же разваливаются дней через 10. Однажды спрашивал у десантника-контрактника, служившего в Югославии, насчёт того, что у них на ногах во время горных вылазок. Оказывается, там они носили специальные американские многослойные ботинки, которые меняли у янки (на что не признался). Сейчас, если захотеть, можно раздобыть специальные туристические ботинки для горных походов с утеплителями, поглотителями и мембранами. Но отдавать за них 300$ я пока не готов, когда есть лёгкие сапоги за 140 руб. производства томского завода резиновой обуви (изделие №3). Вскоре поднялись взрослые обитатели зимовья, согрели чай и, простившись, я по хрустящей от инея траве потопал дальше. Через 2 км дорога пересекала речку, которую пришлось переходить вброд. Для сапог было довольно глубоко, поэтому я их снял, а на ноги одел шлёпанцы для бассейна из пенистой резины, они лёгкие и ноги не ранятся камнями на дне. Надев после переправы на заледеневшие ноги сапоги с портянками, испытал «чувство глубокого удовлетворения». Если идти прямо на Чулышман, то нужно по тропе прямо пересечь невысокий хребет и спуститься к ручью Тайбулга, до него 8 км. Вдоль Тайбулги есть тропа к Чулышману. Дьявол так и нашёптывал мне, ведь до Чодро ещё добрых 30 км. Однако дорога туда набитая, погода налаживается, да и побывать я там собирался, так что в своих намерениях я оставался твёрд. Дорога теперь вместе с долиной повернула направо, на восток и пролегла по заросшей травой, местами скошенной, террасе шириной от 300 до 50 метров. Противоположный край долины упирался в склон высотой 300-400 метров, заросший хвойным лесом, заваленный буреломом и прорезаемый руслами ручьёв. Дорога представляла собой ту же колею со свежими отпечатками шин (впереди оказалось множество сенокосных лугов), вдоль дороги - деревянные столбы с натянутыми 2-мя нитками проволоки. Ранее она служила для телефонной связи с Чодро и Язулой, но теперь столбы местами подгнили и лежат, так что эта линия служит лишь ориентиром. Около полудня небо совершенно очистилось, стало припекать. Тут как раз и удобное место для стоянки, речка подходит ближе, а кострище указывает на частое посещение сего места людьми. Место пиршеств обозначали ржавые консервные банки и пустые водочные бутылки. Делаю длинный привал, досушиваю на солнце кроссовки, переодеваюсь по лёгкому варианту ( х/б «двойка» с беретом), готовлю на костре обед из растворимого пюре и чая. Да, ещё купаюсь с головой в ледяной воде, тут небольшая заводь, на жарком солнце это вполне терпимо. Зато дорожная грязь смыта.

За этот день прошел около 16 км до зимовья Улаган-Бажи, там автомобильная колея кончается. Дальше начинается конная тропа. В зимовье - пара изб и коровник - никого нет, только навстречу выскочила свора собак. Ещё заметил 2-х метровую спутниковую тарелку. Видимо, все обитатели, пользуясь ясной погодой на сенокосе. Кстати, утром на гольцах лежал снег, а сейчас на этих же гольцах, которые я значительно обошёл, его нет, солнце постаралось. Но уже вечереет, закат преображает местность причудливой палитрой красок, а мне нужно подыскивать место для ночлега. Прямо по курсу примечаю группу низкорослых лиственниц у подножия склона, по которому идёт тропа. Через час доползаю до этого места (сказывается общая усталость), ставлю палатку и иду искать воду. С ближайшего камня примечаю открытую воду на заболоченном лугу, но до неё не добираюсь, пружинистая дерновина кончается и между кочками проступает ржавая вода. Всё же набираю в котелок из более глубокой лунки, вода, хоть и с мусором, но болотом не пахнет. Кипячёная - тем более сойдёт. Пока провозился и поужинал, заметно стемнело, хотя на часах ещё нет и девяти. С большим наслаждением разделся, влез в мешок и незаметно уснул… Каждый раз мне что-то снилось, но, как обычно, наутро всё забывалось, лишь позднее в одном месте на Чулышмане…

Photo 18. На стоянке - автор около своей палатки.

11 августа. Утро солнечное, но ночью было холодно - конденсат на стенках палатки замёрз. Теперь предстоит идти по узкой конной тропе и почти всё время по левому склону. Однако тропа хорошо набита в сухом грунте, вполне заметно и дополнительным ориентиром служат телефонные провода на столбах. Неудобство заключается в недостатке воды - ручьи на склоне пересохли, а на заболоченном участке луговины открытая вода недоступна. Непрочная чавкающая дерновина пружинит под ногами и может прорваться. Приходится опять нацедить воду из небольшой лунки.

Начинаю свой путь по заросшему лиственничным и еловым лесом склону. Конная тропа удобней тем, что на ней нет бурелома: упавшие деревья распилены для свободного прохода. Открытые места склона усыпаны крупной клубникой, некоторые ягоды уже высохли на палящем солнце. А ещё здесь целые заросли невысокой душистой травки с древесным стеблем, мелкими листьями и сиреневыми цветками, собранными в шаровидные соцветия. Травка - хороший медонос, около неё вьются шмели. Не знаю точно, как она называется, для себя её обозначаю как «горная душица» (чабрец более низкоросл, имеет другой запах и растёт внизу, на Чулышмане). Насобирал эту травку в полиэтиленовый пакет, чтобы не выветрилась. Через 3 км прохожу озеро Кулукель. Оно 200-300 метров ширины и 1,5 км в длину, образовано в результате скопления в лагуне воды из стекающих ручьёв. Береговая линия озера сильно заболочена, и подойти к воде очень затруднительно. Тропа же проходит в 50 метрах выше уровня воды. Ещё через пару километров встречается обширная поляна с остатками избы, левые склоны гор отодвигаются и на высоте 150-200 м на небольшой плоской террасе видно зимовье. Трава вокруг скошена, обитатели зимовья вовсю пользуются погожими деньками, высоко наверху на террасе вижу работающую конную сенокосилку, поодаль пасётся стадо коров. Интересно, где они берут воду? Около разрушенной избы делаю привал, рядом - сарай с плоской бревенчатой крышей, осторожно забираюсь на неё минуя заросли жгучей крапивы. Злобное растение, его листья сильно рассечены, можно спутать с полынью. Но стоит только прикоснуться - получишь сильный ожог, обычная крапива двудомная - просто нежная травка. Из растительности выделяются своими жёлтыми цветками кусты курильского чая, или лапчатки кустарниковой. Собрал небольшой пучок её веток (они сохранились). Рядом - заросшее мелким лесом болотце, находящееся в низине горного ущелья, где собственно и проходит тропа; в этом болотце нахожу видимость ручейка, откуда и набрал исчерпанный запас воды.

Photo 19. Курильский чай - лапчатка кустарниковая, образует целые заросли вдоль горных речек. Photo 20. Улаган-Бажи - «место, где начинается Улаган» - высокогорная заболоченная луговина, речка Улаган ручьём сбегает из озера в горах, здесь кончается автомобильная колея и находится одноимённое зимовье.

Теперь мне предстоит подъём вверх на вершину хребта слева и спуск в долину Чулышмана. Мне ещё нужно набрать немного золотого корня, но для этого нужно подняться на гольцы. Судя по всему, соседние (в 7-8 км) гольцы ничего не дадут, да и тропу туда надо искать, или возвращаться обратно к прошлой стоянке и перебраться через 2-километровую заболоченную луговину, подниматься со своим грузом (или частью его, если что-то припрятать) ещё как минимум 2 дня. Но без всякой гарантии на успех. Решаю идти дальше, в случае, если ничего не найду, то после пересечения на катере Телецкого озера, из Иогача, заберусь в верховья речки Большие Чили, где есть это растение. Тропа разделилась на две. Первая продолжила прежнее направление мимо остатков летника дальше. По карте она ведёт к последней зимовке в этом ущелье, потом - гребень и крутой спуск в долину Чулышмана. Влево отходит ещё тропа, она мне и нужна, это показывают и столбики с проводами, отвернувшие влево и ныряющие в лиственничные заросли. Иду по ней, подъём становится всё круче, и всё чаще усаживаюсь на передышку. Куртку на спине можно выжимать от пота. Поляна с курильским чаем осталась далеко внизу, среди лиственниц появились и кедры, усыпанные шишками. Во время очередной передышки рядом упала кедровая шишка, этот подарок духа гор и лесов с благодарностью подобрал, на стоянке испеку её в золе. Миную место, где на кедр увешан белыми ленточками, обычно они встречаются на перевалах или при изменении характера тропы. И правда: подъём стал значительно положе. Тропа очень утоптана и на заболоченных участках расчавкана копытами в грязь, то и дело приходится прыгать по кедровым корням. Вот тут и пригождаются сапоги, а все остальные ботинки-кроссовки давно бы промокли и вымазались. Кончилась вода в бутылке и ощущаю признаки обезвоживания (сухость во рту, немного повышена температура). Хорошо хоть от палящего солнца защищают кедры, которые уже становятся доминирующими, вытесняя другие хвойные породы. На нижнем ярусе густой подлесок образуют заросли кустарников: чёрная и красная смородина, жимолость, вересковые. Особенно часто попадается жимолость. Её эллипсоидальные сизые ягоды отдают лёгкой горечью, но к ней быстро привыкаешь. И вообще, я нахожу, что жимолость хорошо утоляет жажду и служит хорошим жаропонижающим, в особенности в виде отвара листьев чёрной смородины и ягод жимолости. Напиток приобретает ярко-розовый цвет и очень приятный аромат, а горечь теряется. Тем временем подъём заканчивается, по сторонам появляются участки белого мха-ягеля с зарослями голубики и брусники. Бруснички ещё наполовину белые, а вот голубика почти готова: шаровидные, с крупную горошину ягоды с кисло-сладким привкусом сплошь усеяли невысокие, 30-40 см высотой кустики. Опускаю рюкзак и плюхаюсь на живот, работаю медведем на голубичной кормёжке: просто руками захватываю голубичные кусты и ртом срываю ягоды. Справа лес опускается в ущелье и оттуда доносится шум водного потока. По карте скоро должен пересечь ручей, что сливается ещё с одним, вытекающим из озера Каракель. Озеро довольно большое, 2 км в длину, находится в котловине, стиснутой заросшими кедрачом хребтами. Тропа проходит рядом, потом начинается длительный спуск в долину Чулышмана. Уже 4-й час пополудни, а спуск, судя по всему, займёт у меня более 4-х часов, а может и более. Это значит, что закончу спуск в лучшем случае в 8 вечера, но вдруг позже? Спускаться по незнакомой тропе в сумерках и становиться на ночлег в темноте? Решаю дойти до ближайшего ручья, выбрать подходящее место и стать на ночлег. Да и ноги не мешало поберечь: кожа на ступнях и пальцах набухла в душных сапогах, ноги так и просят искупать их в чистой и холодной воде. Вскоре этот ручей и попался на тропе, перешёл его, не снимая сапог, и тут же вижу подходящее место со следами костра на поляне под толстым раскидистым кедром. Рядом оказалась и подходящая площадка для палатки. В мягком зелёном мху торчат шляпки маслят с ладонь. Пришлось их собрать. Позже два из них пошли на ужин в жареном виде с картофельным пюре.

Два котелка чая восполнили потерю организмом воды, испеченная в золе кедровая шишка дала пригоршню ароматных крупных ядрышек. Солнце скрылось за лесистыми кронами, но небо ещё светлое. Есть время подумать о своих дорогах…

Продолжение следует.

 

Ваши комментарии к этой статье

 

25 дата публикации: 01.03.2006