Н.К.Рерих

По реке с лучом

Этюд

Публикуется по : Николай Рерих в русской периодике, 1891 – 1918. Вып.1: 1891 – 1901. СПб.: Фирма Коста, 2004, с.22-24.

Ну, это вам, городским жителям, необходимо где-нибудь вечер проводить, а нам, деревенским, как за день уходишься, вечером-то только и думаешь, как бы это в постель поскорей. Уляжешься, а кругом тишина - хорошо так. Почитаешь немного - и мирно заснёшь. Если же захочешь подышать ночным воздухом, так и у нас есть свои удовольствия: весною - на тока пойдёшь, летом - по реке с лучом, а осенью медведя ждёшь.

Особенно приятно - это лучение рыбы, самое коренное деревенское развлечение. Сперва два слова о самом лученьи. Основано оно на том, что ночью рыба останавливается, так что не представляет особого труда ударить её острогой; но для этого надо осветить её, и вот на носу лодки разводят костёр; чтобы пламя было ярче, дрова выбирают сухие и смолистые, или же накапывают еловых и сосновых корней - такие дрова называются смольё. Вот в чём заключается лученье; может быть рыбак сказал бы вам много интересных подробностей, но я в лученьи мало интересуюсь самым процессом ловли, гораздо более меня привлекают картины, которых насмотришься ночью. Так что рыбы я сам не бью - этим занимается заведующий лесом Михаил Иванович. Он научил меня охотиться и показал все хорошие стороны охоты. Так вот само лученье не представляет ничего особенно занимательного, но зато картины ночи! Истомит вас за день июльская жара. Ветра нет. Душно. Вздохнуть нечем.

Небо даже стало какое-то сероватое. В воздухе пахнет гарью - верно, лес где-нибудь горит. Мухи и оводы надоедают. Поневоле сидишь дома, ждёшь вечера. Наконец-то солнце спускается за лес. Выйдешь в парк. Жара спадает... Всё-таки ещё душно - без грозы, верно, не обойдётся. Птички тоже почуяли закат и робко чирикают. Откуда-то точно стоны доносятся - это стонет сарыч, тяжёлым, неуклюжим комком нахохлившись где-нибудь на самой вершине дерева. Слышали ли вы этот крик? Эти стоны просто тоску нагоняют; будто плачет сарыч, душа у него надрывается, и жалуется он громко на свою судьбину. Или стадо домой возвращается, и звонко разносится по воздуху мычанье. Замычит одна корова, за ней сейчас другие подхватят... Собака подлаивает. Пастухи кричат. Куда ни взглянешь - всюду простор, приволье. Ходишь так по парку, не знаешь, за что приняться. За разрешением этой задачи отправляешься к Михаилу Ивановичу. Он сейчас найдёт что-нибудь. «Да пойдёмте рыбу лучить. Смолье у меня запасено. Вот часов в 10 и айда!» Пойдёшь домой, напьёшься чаю - и отправляешься. Духота уже исчезла. Знойный день заменила прохладная ночь. Выйдешь в переднюю, откроешь дверь и невольно приостановишься. Сзади свеча трепетным, красноватым светом освещает комнату, а впереди точно чёрная занавесь; вместо белой половинки двери резко вырезался чёрный четырёхугольник, перед вами точно яма, пропасть бездонная... Дверь закрылась. Сразу окунёшься в эту мглу. Приятная сырость, скорее свежесть, охватит со всех сторон. Несколько мгновений стоишь проглядываешься. Но что это? Кругом будто начинает исчезать непроницаемая мгла; словно тонкий креп подымается, мало-помалу неясными, смутными пятнами выступают очертания. Осторожно подвигаешься вперёд. Дорога хорошо знакома. Сзади ясно выделяются освещённые окна. Ночью всё приняло другие образы; хорошо знакомые кусты, деревья, камни - всё изменилось; совсем и не знаешь их. Недалеко и река. Тишина. Только ветка, будто невзначай, хлестнёт по шапке, под ногою хрустнет прутик, или летучая мышь пронесётся с лёгким свистом. Как глаз, впереди вспыхнуло красноватое пламя - это Михаил Иванович уж хлопочет возле лодки. С ним лесник - наш постоянный спутник. Лодка скоро готова. Стукнули вёсла и остроги; звякнуло ведро для рыбы...

Ночью, знаете, всякий звук гораздо слышнее; представьте себе тиши ну, и вдруг дребезжащий стук ведра, покатившегося по дну лодки. Эти звуки заставляют вздрогнуть, обернуться.

Я занимаю моё обыкновенное место на руле, лесник - у вёсел, и Михаил Иванович - с острогой. Незаметно двигается лодка.

Вёсла работают почти без шума. Смольё на носу разгорелось. Тысячи ярких искр рассыпаются кругом и вместе с дымным столбом подымаются вверх. Пламя уничтожает дрова.

Точно кости в зубах зверя, трещит дерево, пожираемое огнём. Смотрите, как быстро бегают огненные струйки, как жадно впиваются они в дерево. Оторвёшься от костра, оглянешься, а кругом опять сгустилась тьма; наступает она, словно рассердилась, зачем на огонь засмотрелся и её позабыл. На водной поверхности освещается светлый круг.

Река мелка. Дно ярко освещено. Вода не спит. Тихо течёт она, точно тончайшая кисея движется. Контуры камней дрожат; прямая веточка, слов­но змейка, извивается.

Коряга разбухшая, будто чудовище, лежит на дне. Рыба остановилась, как мёртвая стоит она у дна. Чешуя мелкими искрами отливает. Михаил Иванович не мешкает; наметился; чуть слышно хлестнула острога, и судорожно забила хвостом рыба в предсмертной агонии. Началась ловля. То и дело в ведре появляются новые жертвы. Михаил Иванович прекрасно знает глубину реки и бьёт без промаха...

Вот лодка идёт подле берега; точно панорама движутся перед нами обросшие лесом берега. Около самой воды стоит мельница. Много лет она не работала; наконец, обветшала - развалилась. Штукатурка выветрилась... Безобразными грудами навалены камни... Часть стены ещё держится; окно мрачно чернеет; как призрак белеет косяк. Ведь знаешь это место; сколько раз сидел тут - на реку любовался; а ночью и не узнать совсем, смотришь, как на незнакомую декорацию. Но лодка движется дальше, мельница потонула в темноте. Неожиданно что-то задевает по шапке - жутко как-то станет - взглянешь, это прибрежная ива, словно руки, протянула свои ветви над рекою. Пламя дрогнуло. Смолистым дымом пахнуло - ночной ветер промчался. Всё спит. Нехотя подымаются утки перед лодкой. Вдруг яркий свет прорывает мглу. Обернёшься. Началась зарница. Резкими пятнами пробегает она по небу. То там блеснёт, то сям - изумляет вас своею неожиданностью. То как окно откроется и бросит отблеск на воду, то мягкой полос кой сверкнёт по горизонту.

Вы, вероятно, и не видали настоящей зарницы; её надо смотреть не из комнаты, не на жалком клочке неба, а среди поля, где большой кругозор. Величественную картину представляет она, темнота ещё резче оттеняет её... Любуешься картинами - задумаешься. Только Михаил Иванович выведет из задумья: «Никак заснули, правьте-ка домой; уж дров немного осталось»... Костёр медленно догорает; вас охватывает жуткая темнота ночи; кругом тишина, только слышится медленный всплеск весла. Толчок; лодка уткну лась в берег: приехали...

Звезда. 1893. 13 июля. № 24. С. 478-479.

 

Ваши комментарии к этой статье

 

№19 дата публикации: 01.09.2004