И. Ю. Александров,
доцент кафедры философии
СПбГУКИ

Концепция Новой Науки в Учении Живой Этики и основания новоевропейской философии и науки

Доклад на Международной научной конференции «Живая Этика и Культура.

Идеи наследия семьи Рерихов в нашей жизни»,

Санкт-Петербургский Государственный Университет культуры и искусств, 10-11 февраля 2012г.

В рериховском наследии, в предсказаниях будущего мирового развития, которые были сделаны членами этой необычной семьи, огромная роль принадлежит науке. Общеизвестно положение Живой Этики о вхождении новых эволюционных достижений и возможностей человечества в современную культуру через науку. То, с чем не справилась в своё время религия, должна теперь сделать новая наука. Концепция новой науки ключевая для Учения в целом, поэтому представлена она во всех книгах Живой Этики, письмах Е. И. Рерих, а также письмах и научных исследованиях других членов семьи Рерихов. Особое место эта концепция занимает в работах Е. И. Рерих, частично опубликованных во втором издании сборника «У Порога Нового Мира»[1].

Понятие Новой Науки раскрывается в Учении Живой Этики через понятие психической энергии. Речь идёт о науке одухотворённой, о науке использующей колоссальный потенциал человеческого микрокосма. Для культуры западной, культуры европейской не характерен энергетизм типичный для культур Востока (индийские праны, связующие мир человека с Вселенной, китайская энергия «ци», перемещающаяся по меридианам, входящим и выходящим за пределы плотного физического тела человека и т.п.). Знания о возможностях воздействия сконцентрированной человеческой мысли на окружающее пространство до поры до времени были скрыты для внешней экзотерической европейской культуры. В древнегреческой философии классического периода психотехники, связанные с воздействием мыслью, судя по сохранившимся сочинениям и фрагментам сочинений, отсутствовали. Если и искать у греков энергетизм и психотехники,- то искать их в более поздних герметических сочинениях и теургии неоплатоников. Классическая греческая философия, определившая позднейшее развитие европейкой культуры, рациональна[2], логична, доказательна, но она не имела понятия соответствующего понятию «психической энергии» Учения Живой Этики[3]. Философия Платона в частности была направлена на воспитание культуры мышления, но не содержала каких-либо психотехник работы мыслью. «Христианской йогой» называют иногда психотехники исихазма. Сопоставление присущих христианской традиции «огненных» феноменов внутренней духовной работы верующих со ступенями духовных достижений описанных в Живой Этике требует специального обстоятельного исследования. Представляется в этой связи, что психотехники и не могли быть распространены в христианской культуре с её восходящим к ветхозаветным представлениям идеалом угождения Богу. Не стоит ставить знак равенства между Учением Христа[4] и христианской культурой, воспитывавшей в человеке рабское угодничество, подчинение властям как якобы Богом данным и принятие всех традиций и обычаев, якобы содержащих восходящую к Христу и его апостолам чистоту Учения. Идеал угодничества несовместим с обретением духовных сил, требующим чувства собственного достоинства. Христианство, легитимировавшее феодальный уклад жизни в средневековой Европе, всегда противилось обретению человеком могущества духовных и психических сил. Полностью свести объяснение сверхспособностей некоторых людей одержимостью силами тьмы христианам никогда не удавалось. Известно, к примеру, изумление апологета раннего христианства Иустина Мученика реальными и многочисленными чудесами, совершаемыми неопифагорейцем Аполлонием Тианским, в то время как чудеса Христа сохранялись лишь в преданиях. Алхимику Парацельсу[5], розенкрейцерам, масонам приходилось прятать учение о могуществе человеческой сконцентрированной мысли под распространёнными христианскими представлениями. У истоков европейской культуры было и альтернативное Учение, содержавшееся в трактатах герметического корпуса[6], но после непродолжительного возрождения интереса к герметизму[7] в XV - XVI веках, стараниями Ф. Бэкона и других пропагандистов экспериментального познания и покорения природы герметические идеи были надолго оттеснены на периферию культуры.

Новоевропейская философия фактически начинается с уравнивания познавательных способностей людей[8], с формирования методичного мышления в качестве образца ориентированного на аксиматико-дедуктивные математические системы. Хорошо известно, что математизировал физику впервые Галилей[9], а Декарт дал метафизическое обоснование специфической новоевропейской свободе, - самоудостоверяемому самоопределению нового человека, в распоряжение которого перешло всё сущее[10]. Классики новоевропейской философии и науки - люди глубоко верующие в математическую красоту, гармоничность сотворённого Богом мира, однако вера эта уже не средневековая, а помышляющая о разумной переделке этого мира. Для новоевропейских мыслителей одной ногой ещё опирающихся на фундамент теологических представлений, в Священном Писании ищущих не сколько путь к спасению души, столько подтверждение правильности своих научных поисков, наука - это прославление замысла Творца этого мира. Вместе с тем на Бога выдающиеся учёные Нового времени вынуждены ссылаться, когда рациональные аргументы заканчиваются, - к примеру, источником всякой силы, согласно Декарту, является трансцендентный по отношению к природе, понимаемой как бесконечно простирающееся математическое тело, Бог. Ньютон, в свою очередь критиковавший Декарта за отождествление материи с пространством и изгнание из природы всего, что не сводится к протяжению и механическому движению, всё-таки, вынужден был ссылаться на всесилие Бога-Творца при объяснении силы тяготения, которая не может быть объяснена в рамках механики. Распространённой является точка зрения, согласно которой именно христианское отношение к природе как к объекту господства со стороны человека лежит в основе как новоевропейской науки, так и выросшей на её базе техногенной цивилизации. В книге «Бытия», пусть здесь он и не «смертный Бог» герметизма, человек, тем не менее, поставлен необычайно высоко, он призван владычествовать над всем сущим на земле: «Наполняйте землю, обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся на земле»[11]. Однако, согласно библейским представлениям, человек после грехопадения утратил ту первоначальную чистоту, которая была источником его силы и сочувственной близости ко всякой живой твари на земле. Острота переживания первородного греха, видимо[12], помогала сохранять то чувство огромной дистанции между небесным и земным, которое на протяжении всего средневековья сохраняло аристотелево разделение на небесный и земной миры, каждый из которых подчинён своим законам. Между тем христианская догматика наряду с идеей творения абсолютным в своих возможностях, трансцендентным всему смертному и уничтожимому, Творцом этого мира содержит ещё более сильный догмат, ослабляющий античное противопоставление небесного и земного миров - догмат о Боговоплощении. Иисус Христос, Сын Божий, есть в то же время сын человеческий - тем самым Небо как бы спущено на землю, или, что то же самое земля поднята на Небо. Несмотря на этот догмат, казалось бы, разрушавший античные представления о Боге, мире и человеке аристотелевский космос просуществовал на протяжении почти полутора тысячелетий наряду с верой в то, что Бог воплотился в человека.

Математическое и экспериментальное естествознание стало возможно, когда была снята принципиальная граница между небесным и земным. Аристотелев запрет применять математику к исследованию природных явлений объясняется тем, что в представлениях, характерных в целом для античной науки, математические законы, т.е. постоянные и точные соотношения, имеют место лишь там, где нет материи, изменчивой и текучей, или по крайней мере где она предстаёт уже почти идеальной - в виде эфира. Считалось, что математика не соответствует миру, некогда возникающего и неизбежно уничтожимого, где не существует чего-либо вечного[13]. Аристотелева физика, хотя и имела конкурентов как в античные времена, так в эпоху зрелой схоластики, оставалась наиболее влиятельной вплоть до Галилея. Движения в ней различались на естественные (совершаемые по наиболее прекрасным круговым траекториям движения небесных тел в эфире, не требующие затрат энергии) и искусственные (которые требовали затрат энергии, и могли на какое-то время переместить тело в несвойственное ему от природы положение, при этом неизбежно порядок в природе постепенно восстанавливался - «огонь» и «воздух» устремлялись к своему «естественному месту» на периферию мироздания, а «земля» и «вода» устремлялись в сторону центра нашей планеты). Наряду с разрушением границы между «надлунным» (с его идеальным эфиром и идеальными движениями) и «подлунным» мирами необходимо также было отказаться целевой аристотелевской причины. Переосмысление этих представлений происходит в поздней схоластике и у мыслителей Возрождения. Схоластическая физика начиная с XIII - XIV вв. ищет действующие причины там, где Аристотель указывал на причины целевые. В новоевропейской физике нет понятия «природы» того или иного тела, объясняющей его свойства. В XVII в. произошло если не отождествление, то максимальное сближение природного и искусственного, преобладающими представлениями о мире стали механистические. Для астрологии и натуральной магии эпохи Возрождения характерны были организмические представления о мире. Несколько ранее в позднем средневековье природа мыслилась как machina mundi - машина мира. Механицист Галилей испытал влияние физических идей схоласта Ж. Буридана. Таким образом, можно проследить влияние догмата о творение мира Богом на становление механистических представлений[14].

Механистическая научная картина мира, остававшаяся парадигмальной для большинства учёных того времени вплоть до утверждения в науке второй половины XIX в. электромагнитных представлений, в отличие от аристотелевской физики, от средневековых и возрожденческих натурфилософских представлений не допускала существования каких-либо внутренних оккультных качеств вещей. Классики новоевропейской науки настаивали в целях познания природы на возможности принципиального отождествления естественного и сконструированного. Если мыслить природу - пример тому отождествление Декартом самосущего и сконструированного - как механизм из мельчайших пружинок и трубок, сотворённых Богом, то чего-либо скрытого, оккультного в природе не существует. Новоевропейская философия и наука в своих исходных постулатах отбрасывала, «выносила за скобки» все природные явления, которые не могли быть истолкованы механистически. XVII век наряду с блестящими научными открытиями: с открытием трёх астрономических законов Кеплером, созданием математической физики Галилеем, математического анализа Лейбницем и Ньютоном, классической механики Ньютоном и т.д. стал веком критики натурфилософских спекуляций и реакции против герметических наук. Известно, что Кеплер, увлечённый пифагорейско-платоновскими правильными многогранниками, идеей гармонии небесных сфер, восходящей к тем же пифагорейцам и платоникам идеей духовного центра, трансформировавшейся у него вслед за Коперником в идею центрального положения Солнца по отношению к Земле и другим планетам, наконец, увлечённый построением гороскопов, в последние годы жизни выступал против увлечения «туманными загадками вещей»[15]. Известно стремление Р. Бойля отделить научную химию от алхимии Парацельса и его последователей. Известно, что П. Бейль разоблачал шарлатанские методы астрологов. Даже Ф. Бэкон - один из последних мыслителей Ренессанса и одновременно один из первых учёных-экспериментаторов стремился отмежеваться от тайных учений и отделить «научную магию» от «ненаучной». Отголоски той же борьбы с духом Ренессанса слышны и у Ньютона, «не измышлявшего гипотез» в смысле натурфилософских доэкспериментальных объяснений природы и изгонявшего «оккультные качества» из науки. Известно, что тот же Ньютон много времени и сил отдал нумерологии, алхимии и богословию[16]. Несомненно, что Ньютон верил в высшие герметические законы природы, но при этом отметал всевозможное шарлатанство и спекуляции на герметических знаниях. XVII век далеко не однозначно отверг герметическое «жёсткое ядро»[17] научно-исследовательских программ. При этом дух критичности (бэконовская критика «идолов», мешающих адекватному познанию природы, картезианское стремление к ясности и отчётливости наших знаний и т.д.) налицо. Конечно, поиск «простых природ» Бэконом ближе к традиционной натурфилософии, чем к научной физике или химии, да и картезианский идеал выводимых из интуитивно ясных первичных истин всё более сложных научных законов далёк от реальной научной практики. Пробабилизм - осознание вероятностного характера экспериментальной науки у учёных XVII столетия парадоксально сочетался с убеждённостью в возможности открытия абсолютных истин[18], не подверженных релятивизму, непрояснённости многих положений, которые были характерны для алхимических, астрологических и магических трактатов. XVII век - век конкуренции, идеологической борьбы за признание европейцами их успешности нескольких познавательных программ: экспериментализма, не сдававшегося без боя герметизма, а также не собиравшейся сдавать свои позиции схоластики, с восходящими к Аристотелю её физическими представлениями.

По очень точной характеристике исследовательницы герметической традиции Ф. А. Йейтс, «ключевое различие между магом и учёным по отношению к миру состоит в том, что первый хочет вобрать мир в себя, а второй хочет противоположного: он мир выносит вовне и обезличивает, то есть его воля направлена в сторону точно обратную той, которая описана в герметических текстах, где на первое место ставится именно отражение мира в душе (mens)»[19]. Но так ли очевиден этот обезличенный мир? Гуссерль, называвший Галилея «зачинателем и завершителем физикалистского понимания природы» и «наиболее выдающимся мыслителем Нового времени»[20] подчёркивал, что итальянский физик не был ещё физиком в современном понимании этого слова. Мысль Галилея не развёртывалась в символике, чуждой наглядности, в отличие от современных математики и представителей математической физики. Нам столь привычно смешение априорной теории и эмпирии, что мы обычно не склонны проводить различие между теми пространственными формами и пространством, о которых говорит геометрия, и пространственными формами и пространством, существующими в действительности, воспринимаемой нами. Мы смешиваем их так, как будто они одно и то же. Однако если геометрию следует понимать как смысловой фундамент точной физики, то необходимо и здесь соблюдать особую точность. Поэтому при объяснении генезиса мысли Галилея необходимо реконструировать не только осознаваемые им самим мотивы. В задачу Гуссерля входило прояснение того, что имплицитно содержится в его образе математики, хотя и осталось скрытым для самого Галилея в силу специфической направленности его интересов: эта неявная смысловая предпосылка, конечно же, должна включаться и в его физику[21]. Подлинная философия требует рефлексии над основаниями наших знаний. Философия вновь и вновь открывает не учтённые ранее предпосылки. Тема данного доклада не предполагает ни анализа эволюции феноменологии Гуссерля, ни оценки принципиальной возможности реализации феноменологического проекта. В контексте темы доклада важно подчеркнуть неочевидность оснований новоевропейского математического и экспериментального естествознания. Гуссерль отмечал, что «математическое естествознание - это чудесная техника, ведущая к выводам такой силы, такой правдоподобности, детальности и точности, о которой прежде нельзя было и помыслить. Это достижение - триумф человеческого духа. Что же касается рациональности его методов и теорий, то она насквозь релятивна. Уже предполагаемое его основание полностью лишено подлинной рациональности. Поскольку наглядный мир, это просто субъективное, упущен тематикой науки, забытым оказывается сам работающий субъект, и учёный не становится темой.»[22]

Наука классическая элиминировавшая человека из научной теории абсолютизировала роль математики и фактически приравнивала человеческий разум божественному[23]. Абсолютная достоверность, достижима в математических науках, именно в них, как это представлялось Галилею и Декарту, человеческий разум, хотя и уступает божественному в количественном знании истин, но не уступает ему по объективной достоверности познания[24]. Человеческий разум ограничен лишь количественно, так человеку, в отличие от Бога, не постичь актуальную бесконечность[25], но в целом никогда прежде человек не имел таких интеллектуальных претензий. Новоевропейский человек вооружённый идеей метода фактически становится на место Бога, он начинает методично исчислять и подчинять себе сущее, а с конца XX века с появлением биотехнологий начинается переделка и покорение человеческого тела[26]. Научный метод не сводится к известным четырём правилам, которые Декарт излагает в Части второй «Рассуждения о методе…»[27] или к двадцати одному правилу «Правил для руководства ума»[28]. Гуссерль отмечал такую характеристику метода экспериментального и математического естествознания как постоянное совершенствование «точности» измерений - метод постоянно сам себя улучшает с помощью изобретения всё новых и всё более искусных средств (например, инструментов). Идея универсальной физики Галилея - это гипотеза, хотя и гипотеза в высшей степени значительная; её проверка осуществляется на протяжении столетий, любая мыслимая проверка этой универсальной гипотезы оказывается бесконечным процессом проверки; суть естествознания - быть бесконечно гипотетическим и бесконечно проверяемым знанием. В бесконечном прогрессе всё более корректных теорий, где отдельные теории называются «естествознанием определённого времени», мы сталкиваемся, по словам Гуссерля, с прогрессом гипотез, с прогрессом выдвижения гипотез и их проверки. Процесс включает в себя непрерывное совершенствование, а для естествознания, взятого в целом, характерно то, что оно всё более и более возвращается к самому себе, к своему «предельному» истинному бытию, что оно даёт всё лучшее и лучшее представление о том, что же такое «истинная природа»[29]. Благодаря Галилею впервые была сформулирована идея природы как рационального, замкнутого физического мира. Вместе с математизацией, вскоре ставшей чем-то само собой разумеющимся, возникло и представление о замкнутой в себе природной каузальности, в которой все события были однозначно и заранее детерминированы[30]. Античная математика признавала конечные задачи, конечное, замкнутое априори. Греки, всё-таки, пошли не настолько далеко, чтобы понять возможность бесконечных задач, которые для нас кажутся чем-то само собой разумеющимся и связаны с пониманием геометрического пространства и геометрии как науки о пространстве. Для нас идеальному пространству принадлежит универсальное, систематическое, единое априори, некая бесконечная и, несмотря на бесконечность внутренне замкнутая, единая, систематически развёртываемая теория, которая, будучи построена на базе аксиоматических понятий и положений, позволяет сконструировать любые мыслимые пространственные фигуры с дедуктивной однозначностью[31]. В греческой физике было понятие места, но не было понятия гомогенного и изотропного пространства. Важнейшей идеей новоевропейской философии стало представление о том, что целостность бесконечно сущего мира - это внутренне рациональная целостность.

Универсальная математика (mathesis universalis) или универсальная наука тождественна тому, что Декарт называл методом. Новоевропейская философия на протяжении нескольких столетий имела смысл всеохватывающей науки, науки о тотальности сущего. Гуссерль в своих поздних работах констатировал кризис европейских наук при их внешнем впечатляющем успехе, выхолащивание смысла математического естествознания при «технизации» и обращал внимание читателей своих работ на жизненный мир как забытый смысловой фундамент естествознания. Подвергавший приблизительно в те же годы критике науку за отсутствие философского осмысления её методов с несколько иных позиций Хайдеггер показал как последовательно развёртывается новоевропейская метафизика от Бэкона и Декарта до Ницше с его нигилизмом и идеей переоценки всех ценностей. Метод в трудах Декарта, как показал Хайдеггер, нужно понимать не только «методологически» как способ изыскания и исследования, но метафизически как путь к сущностному определению истины, обосновываемой исключительно способностью человека. Новоевропейский метод - это не ситуативно упорядоченная последовательность различных шагов рассмотрения, доказательства, изложения и упорядочения познаний и учений по способу схоластической «суммы», имеющей своё правильное и постоянно повторяющееся строение. Метод теперь - это название обеспечивающего, покоряющего подхода к сущему как противостоящему, чтобы удостоверить его как объект для субъекта[32]. Хайдеггер показал, что современная борьба мировоззрений, подменяющих собой свободное философское вопрошание и плановая экономика - всё это звенья раскрытия положений новоевропейской метафизики. Ницшевская воля к власти и современные биотехнологии[33] - это звенья всё той же цепи.

Возможно ли избежать технизации мышления? Позитивная роль математизации естествознания явно преувеличивается. Учебники по истории науки постулируют, что качественный скачёк в развитии той или иной научной дисциплины наступал с момента применения в ней математики. В физике это произошло во времена Ньютона, в химии веком позже во времена Лавуазье. Не подошла ли наука к определённому уровню, когда стал возможен качественный скачёк, связанный с развитием духовного научного познания? Представляется в этой связи, что математическое естествознание останется математическим естествознанием, его авторитету ничто не угрожает[34]. Роль математики в соответствующих дисциплинах при усложнении возможности экспериментальной проверки гипотез, по-видимому, будет только возрастать. И всё-таки представляется, что новая наука, о которой идёт речь в Живой Этике, постепенно становится реальностью нашей жизни. Академик В. П. Казначеев полагает, что наступил новый этап развития науки, связанный с признанием наряду с белково-нуклеиновой формой жизни существования в форме биологических полей. Живая Этика постулирует психическую энергию, которой каждый человек может осознанно распоряжаться, в качестве агента его целерациональных и ценностнорациональных действий и посредника между субъектом и объектом. Учение в качестве эволюционного достижения человечества называет овладение им своей же психической энергией. На мой взгляд, подлинная эпоха Просвещения ещё только начинается. В то время как просветители XVIII в. в своей борьбе с религиями, мифами и суевериями растиражировали механистические представления[35], подлинное Просвещение возвращает на новом витке культуры знания об общекосмических законах эволюционного развития сознания. Во многом, проблема распространения новых знаний - это не проблема преподавателей и учёных, но проблема для государственных чиновников, проблема необходимости реформирования социальных институтов адекватно не только политико-экономическим реалиям своего времени, но общекультурным, даже общекосмическим изменениям. Представляется в этой связи, что в подлинно новой парадигме образования человек должен быть представлен как космопланетарный феномен[36]. Политико-экономический подход по-прежнему господствующий в социогуманитарных науках пригоден разве что для восполнения трудовых ресурсов капиталистического государства.

Исторически расцвет герметических знаний пришёлся в Европе на эпоху Возрождения. Стоическое понятие пневмы - тонкой материи пронизывающей материю плотную сближалось эклектически мыслящими натурфилософами Возрождения с мировой душой неоплатоников, которая также мыслилась как тончайшая материя или даже одушевлённое пространство. В отличие от атомиста Демокрита, согласно которому тела представляют собой вечно твёрдые атомы различных размеров и конфигураций, а весь мировой процесс сводится к слепому, бездушному движению этих атомов в пространстве и случайным, бесцельным столкновениям их, у стоиков сама телесность есть действование: наполнение пространства есть напряжение (τ?νος), отталкивание наружу и притяжение внутрь. Эти процессы не бездушны и не бессмысленны: в основе их лежит симпатия частей мира друг к другу, они разумны и целесообразны. Последовательный пантеизм стоиков близок теософским представлениям «Тайной доктрины» и Блаватской и соответствующим представлениям рериховского наследия. Божественное начало, согласно стоикам, безлично, его нельзя представлять антропоморфно. В традиционных греческих богах персонифицируются различные функции единого Логоса-Зевса, - мыслящей огненной пневмы, которая не имеет определённой формы, но способна превращаться во что угодно. Стоики постулировали бесконечную делимость и полную взаимопроницаемость телесных структур и их качеств. Соответственно душа человека как горячая разумная пневма является частицей космической пневмы, она пронизывает всё тело целиком и полностью подобно тому, как огонь целиком пронизывает раскалённое железо. С механистической научной картиной мира в XVII веке конкурировали организмические представления стоиков. Даже у последовательного редукциониста Декарта, в конечном счёте механистически объяснявшего все явления природы пространственным перемещением частиц материи, обладающих минимальным количеством свойств геометрически-физического характера, - представление об отсутствии в пространстве абсолютной пустоты, представление об относительной незаполненности пространства, позволяющей образование различных сгущений мельчайших частиц материи, являются отголосками учения стоиков. «Божественное чувствилище» или пространство И. Ньютона и С. Кларка - это всё тот же всепроникающий spiritus mundi стоиков и герметиков эпохи Возрождения. Выражение «ньютоно-картезианский механицизм» появилось уже в XX веке[37]. Даже Декарт и тем более Ньютон не были такими механицистами, какими были представлены в позднейших учебниках[38]. Окончательно только в XVIII веке, когда началась критика метафизики со стороны учёных-естествоиспытателей и философов-просветителей в науке утвердилась механистическая парадигма, отовсюду устранялось понятие цели, появилось стремление понять человека как полностью детерминированного внешними обстоятельствами, «средой», т.е. цепочкой «действующих причин». В XX веке психология переоткрыла многомерность психики, началось создание картографии внутреннего пространства, стало очевидным, что встреча с миром Высшим, встреча с божественным, для которой на протяжении всей истории человеческой культуры требовались внешние религиозные институты, происходит независимо от религиозных ритуалов в душе самого человека, и обусловлена эта встреча с Высшим соответствующими этому Высшему миру характерными устремлениями человека, характерными цепочками его мыслей. Так современная наука о душе способствует единению людей, пролагает путь к осознанию Единого Источника искажаемых самими людьми Основ мировых и национальных религий. В XVII же веке опиравшийся на «теологию воли» Декарт подверг критике неоплатоническую теорию эманации и ввёл учение о двух субстанциях: субстанции мыслящей (res cogitans) и субстанции протяжённой (res extensae). Ссылка на Бога, который не может обманывать, позволила французскому философу обосновать возможность объективного описания материального мира без отсылки к человеку-наблюдателю. Однако это влиятельное учение на несколько столетий закрепило в нашей культуре представление о «нематериальности» человеческой мысли. Мыслящая субстанция, согласно Декарту, не имеет какой-либо физической характеристики, её нет в материальном мире. Перед новоевропейскими философами встала психофизическая проблема. Более того, для механицистов XVII века чувственные качества, такие как «вкус», «запах», «цвет» чисто субъективны, напротив математические свойства природы - объективны. Тем самым обесценивались все истины до и вненаучной жизни. Постнеклассическая современная наука в отличие от науки новоевропейской-классической уже не абстрагируется от учёного как личности, от всей человеческой практики, придающей вещам культурные свойства[39]. В контексте темы доклада хочется обратить внимание лишь на то обстоятельство, что метафизические постулаты новоевропейской науки сделали невозможными какое-либо учение о психической энергии, которой обладает человек. Наука о душе натурализировалась. С Декарта и Гоббса, противопоставлявших природу и дух, психология по своему стилю стала чуждой предшествующим ей учениям о душе, поскольку мыслилась как психофизическая антропология в рационалистическом духе[40]. Натурализация психического, как отмечал Гуссерль, была осуществлена Джоном Локком и сохраняется в наши дни.

В конце XIX в. зарождается экспериментальная психология. Наука о душе подошла вплотную к исследованию психической энергии. К этому времени относятся энергетические концепции психики русского философа Н. Я. Грота, психолога Пьера Жане, создателя психоанализа Зигмунда Фрейда и других учёных. Жане ввёл понятие психологической силы и психологического напряжения. В норме адекватная предметная организация психических процессов маскирует энергетический потенциал, который работает на эту организацию, но именно поэтому остаётся скрытым за ней. В патологии же этот энергетический потенциал в его дефицитах и излишках оказывается источником дезорганизации. Этим совершается естественный эксперимент фактического абстрагирования от предметной организации, маскирующей энергетический фактор. Тем самым энергетическая природа мотивационного или движущего начала психического акта становится отчётливо видной. А затем из области невропатологии и психопатологии понятие энергии вводится в концептуальный аппарат общепсихологической теории[41]. В концепции З. Фрейда основным генератором психической энергии является сексуальная сфера, в которой энергетические характеристики выражены наиболее отчётливо и с максимальной интенсивностью и которая к тому же служит существенным фактором разного рода психических дезорганизаций в клинических ситуациях. Но с распространением фундаментального общенаучного понятия энергии на область психических процессов неизбежно возникла необходимость выделить основную форму психической энергии и изучать её в рамках общего закона сохранения. Тогда выясняется, что либидо в узко сексуальной интерпретации Фрейда или в более общей интерпретации либидо (психической энергии) в концепции К. Г. Юнга не выходят за рамки натурфилософии, ведь психоаналитикам неизвестен материальный носитель психической энергии. Это же относится к представлениям о психической энергии Курта Левина, сделавшего шаг вперёд по сравнению с Фрейдом - перешедшего от представления о том, что энергия мотива сжата в системе организма, к представлению о системе «организм-среда». Л. М. Веккер метко сравнил психологический энергетизм психоанализа с физическим энергетизмом У. Освальда. Выявить специфичность психической энергии в отрыве от специфики материала психических структур невозможно в такой же мере и на тех же основаниях, по которым невозможно определить качественную специфичность какого-либо физического вида энергии (механической, тепловой, химической, электрической и т.д.) в отрыве от соответствующих характеристик вещества или поля, служащего материалом данной физической структуры. Кроме того, как показывают общебиологические и психонейрокибернетические исследования, картина энергетических превращений в живой системе не может быть абстрагирована не только от материала, но и от структуры, поскольку сама структура является носителем психической энергии. Это относится и к общебиологической, и к психической энергии[42].

Принципиально новый этап в исследовании психической энергии наметился вместе со становлением трансперсональной психологии, - точнее целого трансперсонального движения, общемировоззренческой парадигмы, поскольку представителями его наряду с психологами являются математики[43], физики[44], нейрофизиологи и психологи[45], востоковеды[46] и учёные других специальностей[47]. Представители трансперсонального направления в современной науке[48] критикуют механицизм фрейдизма[49]. Богатейший эмпирический материал, полученный на сеансах трансперсональной психологии смыкается с религиоведческим материалом, подтверждает единство опыта бессмертной составляющей человека в различных эпохах и культурах. Реинкарнационные воспоминания характерные для состояний, которые С. Гроф называет состояниями конденсированного опыта (СКО) имеют и другое косвенное подтверждение - тщательно расследуемые учёными и фиксируемые на аудио и видеоносителях случаи реинкарнационных воспоминаний детей[50]. Становление трансперсонального междисциплинарного движения связано с радикальным пересмотром новоевропейских метафизических оснований науки. На место тезиса о необходимости покорения природы, понимания знания как силы пришло осознание единства законов эволюции всех существ. Представление о необходимости диалога и сотрудничества с природой достаточно характерно для научных и философских концепций конца XX в.[51] При всех своих крайностях[52] трансперсональная психология способствовала радикальному изменению современной культуры. Если классическая новоевропейская философия была тесно привязана к физическим представлениям своего времени[53] - в частности к представлению о гомогенном и изотропном пространстве, не допускавшем существования иных миров и размерностей, то трансперсональная психология переоткрыла иные размерности нашего сознания. Эмпирический материал, накопленный психологами этого направления, столь богат и многообразен, что не может трактоваться исключительно с позиций учения о реинкарнации[54]. На сеансах холотропного дыхания часто переживается осознаваемое отождествление с другими формами жизни, включая вирусы, растения и даже различные неорганические аспекты космоса[55]. Если в «нормальном», обычном состоянии сознания мы осознаём себя в границах своего физического тела (образа тела), наше восприятие окружающего мира стеснено физически детерминированным диапазоном чувствительности внешних рецепторов, оно ограничено привычными временными и пространственными рамками, то в трансперсональных переживаниях, по словам Грофа, происходит трансценденция некоторых из этих ограничений. Многие переживания интерпретируются испытавшими их как возвращение в исторические времена и исследование своего биологического и духовного прошлого, другие интерпретируются как воспоминания плода и эмбриона, существуют описания происходящего на уровне клеточного сознания. Психологами описаны также случаи трансцендирования пространственных барьеров - опыт слияния сознания человека с другим существом, несколькими существами, а в пределе со всей материальной Вселенной, описан также опыт встречи с душами умерших или со сверхчеловеческим духовными сущностями. Учёные в настоящее время не располагают убедительными гипотезами, которые могут однозначно объяснить эти феномены. Важно, что этот эмпирический материал расколол скорлупу упрощённо материалистических научных представлений. Принципиально важно, что наука о душе изучает теперь феномены ранее не изучавшиеся научно[56].

Несколько слов о современной парапсихологии, которую также можно рассматривать как дисциплину, подготовившую научную почву для принятия академической наукой концепции Новой Науки, изложенной в Живой Этике. В конце 80-х годов XX века была опубликована великолепная монография биолога проф. А. П. Дуброва и психолога проф. В. Н. Пушкина «Парапсихология и современное естествознание», посвящённая многолетним исследованиям психических возможностей человеческого организма. Обобщив очень значительный объём научной литературы, в том числе, и работ западных парапсихологов, на основании собственных исследований паранормальных возможностей у известных отечественных экстрасенсов, авторы пришли к выводу, что существует такая реальность, которая, будучи вполне материальной, одновременно обладает свойством психического; психика, если рассматривать её в аспекте бытия, в онтологическом аспекте, оказывается своеобразной формой материи. Накопленный к тому времени эмпирический и теоретический материал позволил утверждать, что парапсихология обладает всеми характеристиками науки, а именно: имеет свою методологию, экспериментальные методы, объекты исследования и изучает конкретные объекты психоэнергетики и психоинформатики. Однако действующий агент пси-явлений ещё не установлен, хотя имеются описания его необычных свойств. Уже тогда авторы монографии отмечали, что мировая наука вышла на новый этап своего развития, характеризующийся созданием интегративного знания, объединяющего в себе одновременно методы, понятия, теории и достижения нескольких наук и научных направлений. Парапсихология рассматривалась ими как одна из синтезных наук наряду с синергетикой, экологией и др. А. П. Дубров и В. Н. Пушкин прогнозировали прогресс в решении фундаментальных, методологических проблем науки в связи с исследованием возможностей человеческой психики. Были выделены следующие аксиомы и постулаты парапсихологии:

1. Все пси-явления и феномены являются выражением действия и преобразования психической материальной сущности (или нескольких сущностей).

2. Психическая сущность, материальный субстрат психики, является производным элементом деятельности определённых структур мозга и подвергается его сознательному и бессознательному контролю.

3. Психическая материальная сущность обладает следующими основным свойствами:

а) взаимодействует с вакуумом и является основой негэнтропийных процессов в организме;

б) преобразуется в различные виды полей и излучений;

в) способна переносить, передавать и воспринимать различные виды информации на любом расстоянии;

г) кумулирует в себе историю прошедших поколений (эпигенез) в родословной каждого человека;

д) проявляется через суггестивное и мануальное воздействие;

е) способна к кратковременной или длительной экстериоризации из организма;

ж) действует на основе резонансного механизма, а её энергия может быть сконцентрирована или рассеяна;

з) экранируется только мысленным воздействием;

и) проявляет физические черты, сходные с гравитационным полем;

к) оказывает влияние на поведение человека и его функциональное состояние.

4. Имеется информационно-энергетическое поле как одна из оболочек Земли. Человек способен взаимодействовать с этим и другими типами информационных полей, окружающих Землю[57].

Собранные А. П. Дубровым и В. Н. Пушкиным материалы свидетельствуют о том, что объяснение парапсихических способностей людей не может быть сведено к известным науке электромагнитным полям. Как и двадцать с лишним лет назад и в наши дни перед исследователями остро стоит вопрос о том, что является действующим агентом в пси-явлениях (понятие «психической энергии» нуждается в прояснении своей материальной природы); во-вторых, не ясно, откуда берётся энергия при проявлении пси-феноменов и, в-третьих, каков канал коммуникации, т.е. способ передачи информации или воздействия между организмами или между ними и средой. Нужно отметить, что культурный фон для исследования психической энергии в настоящее время значительно более благоприятный. При всех крайностях либо консервативной науки, отвергающей всё внепарадигмальное со словами: «этого не может быть потому, что этого не может быть никогда», либо антисциентизма, приветствующего без разбора всё мистическое, можно констатировать, что на уровне массового сознания интерес к паранормальным психическим явлениям огромен. Спекуляции вокруг психической энергии[58], вокруг потенциально огромных возможностей человеческого организма - это свидетельство кардинальных изменений в современной культуре.

Понятие «психической энергии» можно отнести к так называемым пограничным понятиям. Имеется огромный эмпирический материал, который подтверждает наличие у человека психической энергии, способной воздействовать на окружающее пространство. Зафиксировано взаимодействие всего живого на расстоянии при помощи особого материального носителя, которым обладают все организмы. Поскольку однозначного теоретического объяснения многочисленных феноменов, которые к тому же в отличие от классических научных экспериментов чрезвычайно сложно в точности воспроизвести, не существует, понятие психической энергии остаётся пограничным между знанием научным и вненаучным. Оно прекрасно связывает мировоззренческие представления Востока и Запада, способствует диалогу культур. Позитивное научное знание по своему определению - это знание, которое позволяет объяснить существующее и предсказывать последующие природные явления. Можно закрыть глаза на существование явлений Тонкого и Огненного миров - но в этом случае наука уподобляется страусу, при виде опасности прячущему голову в песок. Живая Этика утверждает, что научные достижения узко механистически мыслящей науки будут дополнены открытым к явлениям психической энергии научным поиском, при этом они не потеряют своей ценности и для культуры, допускающей эволюцию сознательной жизни в живом развивающемся космосе[59]. Живая Этика настаивает на необходимости «огненности» организма человека как условия достижения максимально эффективной работы техники. «Огненность» организма достижима устремлением сознания индивида к эволюционнному совершенствованию и соблюдением этических норм данных в Учении. Наука, оторвавшаяся от этики в XVII в., должна вновь встретиться с ней. «Огненные» явления не могут ни проявляться, ни исследоваться без длительного следования Основам Живой Этики. В современной культуре много свидетельств и знаков тому, что и культура, и наука подошли к необходимости качественного эволюционного скачка. От учёного даже не будущего, но настоящего требуется не просто нравственность, но преображение всей жизни на Основах, указанных в Живой Этике. В противном случае учёный лишает себя целого мира явлений, связанных с проявлениями психической энергии.

Для изучения психической энергии - ключевого, связующего понятия нового, формирующегося в современной культуре мышления необходима иная методология исследований. Методологические характеристики постнеклассической науки данные академиком В. С. Стёпиным[60] (человекоразмерные системы, исторически эволюционирующие физические объекты, внедрение идеала исторической реконструкции в естествознание, новый идеал воспроизводимости эксперимента применительно к развивающимся системам - эксперимент, основанный на энергетическом и силовом взаимодействии с такой системой, в принципе не позволяет воспроизводить её в одном и том же начальном состоянии и т.д.)[61] - всё это подготавливает логико-методологическую почву для признания исследований психической энергии. Ранее с позиций методологических норм классической науки экспериментирование с психической энергией априорно трактовалось как не относящееся к науке, ведь многие феномены, связанные с психической энергией, не могут быть вторично идентично воспроизведены. При чтении написанных за последние два десятилетия работ академика В. С. Стёпина создаётся впечатление, что вот-вот будут признаны во всём объёме постулаты духовных Учений Востока, но этого не происходит. Через утверждение синергетических представлений в качестве парадигмальных приходится признать китайский традиционный принцип «у-вей», означающий не отсутствие какого-либо действия, но такое действие, которое позволяет природе развиваться собственным путём[62]. Стёпин теперь признаёт[63], что принцип у-вей «требовал почувствовать естественные ритмы природного мира и действовать в соответствии с ними, позволяя самой природе развёртывать свои внутренние потенции и выбирать такие пути развития процессов, которые согласуются с человеческими потребностями»[64]. По его словам, «сама идея ритмов мира, их воздействия друг на друга, включая ритмы человеческой жизнедеятельности в процессе этого взаимодействия, для европейского ума долгое время представлялась не имеющей опоры в научных фактах, казалась чем-то мистическим и рационально невыразимым. Однако в современной научной картине мира, ассимилирующей достижения синергетики, формируются новые понимания о взаимодействии частей целого и о согласованности их изменений. Выясняется, что в сложных системах особую роль начинают играть несиловые взаимодействия, основанные на кооперативных эффектах»[65]. Спрашивается, почему же «европейскому уму» наконец-то не признать, что астрология на протяжении столетий отслеживала эти самые смены ритмов, гармоничные и негармоничные сочетания, искала, к примеру, сочетания людей, которые приводят к «кооперативным эффектам», если воспользоваться этой модной терминологией? Ведь в задачу астрологии традиционно входил поиск условий требующих минимальных усилий и максимально результата. До сих пор многие учёные и ведущие философы боятся мистики. Стёпин считает «мистикой» китайские представления о стихийных бедствиях как следствии безнравственной жизни и в то же время полагает, что за идеей Дао или Неба, которые регулируют поступки людей «скрыт и более глубокий смысл, связанный с требованием регулирования познавательной и технологической деятельности людей»[66]. Странное допущение: с одной стороны традиционные представления восточных культур и, подразумевается, их предсказательные практики Стёпин относит к мистике, а с другой «более глубокий смысл» этих восточных традиционных представлений согласуется «с возникающими в недрах современной техногенной культуры новыми ценностями и мировоззренческими смыслами». Стёпин констатирует, что «развитие научной картины мира органично включено в процессы формирования нового типа планетарного мышления, основанного на толерантности и диалоге культур и связанного с поиском выхода из современных глобальных кризисов. Приобретая открытый характер, научная картина мира вносит свой вклад в процессы синтеза различных культур»[67]. Всё это звучит очень прогрессивно, но вот насколько «открыта» эта научная картина мира? И почему границы дозволенного для современной науки и культуры в восточных духовных Учениях устанавливаются от лица абстрактной науки?

Постулаты концепции Новой Науки представленной в Живой Этике и сопутствующих работах Е. И. Рерих лишь формально напоминают представления мистиков и астрологов прошлого. «Наука уявится на утраченном древнем методе изучения соответствий и аналогий между функциями Космоса и человека. Новая Наука, изучающая соответствия между Макрокосмом и Микрокосмом, утвердит Институт скрытых свойств человека на психической основе, на психической энергии»[68]. Та самая наука соответствий, отвергнутая в Новое время и мастерски высмеянная М. Фуко[69], ещё недавно казалась причудливым экспонатом археологии знания. Следует отметить, что язык Живой Этики, язык записей Е. И. Рерих, посвящённых тематике Новой Науки чрезвычайно поэтичен. Рерихи всем многогранным своим творчеством стремились к синтезу, к преодолению явления узкой специализации, характерного для индустриального и постиндустриального общества. Учение Живой Этики представляет собой синтез науки, философии, религии, искусства. Нельзя требовать от Учения законченных формулировок, в противном случае оно перестало бы быть Учением, поскольку терялась бы эволюционность, необходимость непрерывного совершенствования. Живая Этика не является по форме своей научным исследованием. Учёным даны рекомендации и советы Учителей Востока, стоявших за всем творчеством Рерихов, - в какой мере они будут восприняты и задействованы в работе, зависит от самих учёных. Для реализации концепции Новой Науки потребуется, по-видимому, не одно поколение учёных с высоко духовным сознанием. Насколько реализованы естественнонаучные предсказания, данные в рериховском литературно-философском наследии, судить учёным-естественникам. Ограничусь анализом некоторых философских аспектов концепции Новой Науки. Бросается в глаза, что названия большинства новых наук или наук по-новому понимаемых, становление которых предсказано человечеству, начинаются с приставки «астро». «Новая Астрономия будет оявлена […]. Новые науки Астрохимия и Астрофизика яро явят рост эволюции во всех царствах Природы. Астрофизиология уявит воздействие пространственных тел на внутренние секреции желёз в человеческом организме»[70]. В литературно-философском наследии Рерихов жизнь на нашей планете понимается как проявление общекосмической жизни с едиными законами эволюции. Новая Наука рериховского наследия представляет собой единство герметических оккультных законов с экспериментальной наукой, познающей свойства материи. Учение о тождестве микро- и макрокосма сочетается в этих представлениях с естествознанием, что отличает эту синтетическую концепцию и от герметизма прошлого, приписывавшего природе оккультные законы соответствия, идеальные пропорции, всеобщую семеричность, но при этом оторванного от познания реальных законов природы, а также и от естествознания, отрицающего идеальные законы гармонии и красоты, которые приписывали природе оккультисты и герметики. Для астролога неожиданными могут показаться записи Е. И. Рерих, в которых астрология понимается как «формула астрохимии»[71]: «Сказано: Наука Светил точна, пока Светила существуют. Но и здесь не забудем относительность. Можно предвидеть, что кроме химизма лучей самого Светила нужно понять, насколько атмосфера вибрирует на прохождение небесных тел и волн космической пыли. Поэтому Астролог должен быть и Астрофизиком, и Астрономом. Кроме того, он должен чувствовать земные условия, противодействующие лучам Светил. Только при соблюдении всех этих условий выводы его освободятся от ошибок»[72]. Попытки реформировать астрологию, привести её в соответствие с естественнонаучными представлениями существовали со времён Ф. Бэкона[73]. Фигура Бэкона невольно напрашивается в сравнение, ведь новоевропейская наука в его трудах ещё только контурно намечалась. Рериховское наследие содержит настолько радикальную программу реформ науки, точнее сказать, расширения её мировосприятия, расширения совершенно иных её горизонтов, что пока можно говорить только о контурах Новой Науки. Во времена Бэкона и Декарта зарождалось математическое экспериментальное естествознание. В наше время зарождается наука, требующая от учёного «огненного» чувствознания. Рериховское наследие содержит чёткие указания на отличие «огненных» состояний организма человека от различных проявлений психизма и медиумизма[74], в Живой Этике указаны ступени духовного роста[75]. Высокая чувствительность натуры не всегда является признаком духовности[76]. «Огненность» в Живой Этике объясняется как следствие прошлых накоплений, как синтез знаний, к которому следует стремиться. Знания эти в отличие многих отвлечённых знаний современных школьных и вузовских программ в Живой Этике всегда рассматриваются с позиции неотложной необходимости их применения в жизни конкретного человека и человечества в целом. Важнейшим педагогическим принципом Живой Этики является поиск учеником аналогий между законами естествознания и законами духовного развития. Обретение знаний в Живой Этике рассматривается как расширение сознания ученика, тем самым любой труд, в том числе интеллектуальный, рассматривается в Учении как позволяющий открыть в себе ранее нераскрытые осознания и возможности на пути в Беспредельности.

В Живой Этике ясновидение, яснослышание и другие сверхнормальные возможности организма человека рассматриваются как синтетические следствия его духовных накоплений. Как очень опасные расцениваются в Учении любые механические[77] способы приоткрытия психических центров. Любая неуравновешенность, утеря контроля сознания в случае приоткрытия психических центров может привести к той или иной степени одержимости. Ключевым для Живой Этики является положении об Иерархии, ведомости низшего на эволюционной лестнице Высшим. Именно устремлённость по линии Иерархии позволяет человеку быть защищённым в его полётах в Миры Высшие. Человек, согласно Учению, окружён невидимым обычными глазами миром сущностей, одни из которых готовы трудиться ради общего блага, другие же - напротив, рады любым неудачам в жизни человека. Характерными мыслями и устремлениями человек привлекает к себе соответствующих гостей. Живая Этика вводит универсальные понятия Тонкого и Огненного миров ранее отсутствовавшие в современной культуре. Идеи, понятия, категории наделяют нас зрением, позволяют различать предметы в потоке ощущений воспринимаемых нашими органами чувств. Универсальные понятия Живой Этики тем самым являются не «новой мифологией», как иногда их характеризуют представители академической гуманитарной науки[78], но выражают  новую онтологию. Без допущения существования тонких и огненных явлений соответствующие ощущения организма человека будут отвергаться как нерелевантные. В определённом смысле понятия Живой Этики относимы к области метафизики, они сверхфизичны, если не удастся (или уже не удалось - слово учёным!) зарегистрировать явления с ними связанные с помощью приборов. Здесь кроется проблема, связанная с невозможностью передать опыт агни-йога научным языком. Всё, на что можно сослаться - это те или иные подступы к «огненным» состояниям, проявляющиеся во время концентрированного чтения книг Учения или общения с людьми, имеющими большой запас психической энергии высокого качества, это необычные цветовые пятна, появляющиеся как бы на предметах, это всевозможные знаки и подсказки человеку. Всё это не позволяет сомневаться в том, что каждый из нас окружён Заботой Высших. Но как это связать с наукой? Мир обострённых чувствований человека настолько индивидуален, что только похожий опыт других людей позволяет понять, что это - реальность. Мир чувствований и ощущений человека, который стремится жить по Учению, интерсубъективен, как и научное знание, но он не универсален в отличие от научного знания. Существуют сходные ощущения и переживания, которыми можно поделиться с близкими по духу людьми. Но эти чувствования, ощущения, переживания не могут быть формализованы и переданы всем. Представляется в этой связи, что понятийный аппарат научных дисциплин связанных с человеком, стремящимся жить по Учению, только устанавливается. Живая Этика даёт Основы, которые должны быть конкретизированы исследователями.

В некоторых случаях последователи Живой Этики увлекаются. К примеру, фотографии сделанные с помощью эффекта Кирлиан, хотя и могут использоваться для диагностики[79], не имеют никакого отношения к «ауре» или «биополю» как сверхфизическим образованиям, которые переходят с бессмертным духовным началом из жизни в жизнь[80]. Насколько вообще возможно при помощи методов математического и экспериментального естествознания познавать явления Тонкого и Огненного миров, - ответить должны учёные. В рериховском литературно-философском наследии, в теософских трудах есть указания на то, что некоторые явления открытые физиками уже относятся к миру Тонкому[81]. Однако, если эти явления известны науке, то они не представляют собой чего-либо потустороннего нашему миру. Вполне возможно, в дальнейшем многие понятия концепции Новой Науки получат научное объяснение. По-видимому, необходимость такого сплава оккультных представлений и представлений научных вызвана стремлением направить поиски учёных в определённую сторону, сделать их созвучными эволюционным задачам. В литературно-философском наследии семьи Рерихов встречаются и записи, которые, напротив, свидетельствуют о непостижимости Мира Огненного при помощи средств, которые относятся к нашему плотному физическому миру. «Огненная энергия настолько тонка, что не имеет эквивалента на физическом, материальном плане. Эта огненная энергия и есть АРКАНУМ Алхимиков. Огненная энергия уявляется иногда при выдыхании Йогов или как Огонь, который Урусвати видела на своей постели и вокруг своей руки. Явления эти, конечно, редчайшие случаи и возможны только при касании напряжённого устремления ауры человека с таким же напряжением пространства»[82].

Резюмируя сказанное, ещё раз отмечу, что Новая Наука - это наука о человеке, наука требующая замечать причины земных событий формируемые в Тонком мире, это наука о культуре мышления, наука предполагающая развитую духовность и чувствительность человека. Знанием обладает человек, накопивший большой запас психической энергии, имеющий синтетический, разнообразный опыт различных воплощений. Живая Этика высоко ценит людей с синтетическим складом ума, способных к реализации в нескольких специальностях. Представляется в этой связи, что такой носитель синтеза знаний как бы перерастает обычную земную логику, у него на более высоком качественном уровне задействовано ассоциативное мышление. Язык аналогий, как и учение о тождестве микро- и макрокосма применимые в синтетической науке о человеке, не играют такой важной роли (или вообще не имеют смысла) в математическом и экспериментальном естествознании. Последнее десятилетие XX века, когда книги Живой Этики ранее доступные только в самиздате получили широкое распространение, выдвинуло в качестве лидеров духовных групп и объединений именно таких носителей синтеза, имеющих большой запас «огня». Многие из них обладают духовным зрением, качественно отличающимся от ясновидения. Характерно для них освоение основ астрологии. Здесь также ступень теоретических знаний (которые, в общем-то, нейтральны - не «светлые» и не «тёмные») превосходится такими лидерами за счёт их способности к синтезу. Характерно для них яснослышание, - развитая духовность таких людей позволяет им быть созвучными более высоким «огненным» планам бытия, что кардинально отличает их от «контактёров», при этом критерий отличия всё тот же - «огненность» вибраций организма такого лидера, которую невозможно не почувствовать окружающим. Большой запас психической энергии этих людей выдвигает их в руководители. Как правило, они очень чувствительны ко всем природным катаклизмам, происшествиям в жизни их родственников и знакомых. Духовная ступень развития таких людей позволяет психической энергии трудиться на общее благо уже без дублирования мозгового приказа к тому или иному действию. Психическая энергия таких людей способна к действию на огромном расстоянии. Говоря о концепции Новой Науки в Живой Этике, приходится ссылаться на людей, которые идут впереди и реализуют в своей жизни эти идеалы. Ещё раз отмечу, что новизна идей рериховского наследия не находится в каком-либо противоречии с достижениями естествознания последних четырёх столетий. Наука останется наукой. Математическое экспериментальное естествознание описывает и объясняет законы природы. Авторитет науки не пострадает от открытия многомерности бытия человека, в сознании которого происходит встреча многих миров. Новая научная психология, которая только намечена в работах Е. И. Рерих, выходит за рамки натуралистических объяснений сознания, при этом феномены сознания трактуются не как отражение бытия, но получают онтологический статус. Рериховское наследие раскрывает качественно иные по отношению к традиционной европейской культуре перспективы развития цивилизации. Формируется принципиально новая область знания, которая намечена в концепции Новой Науки. Рериховское наследие нуждается во всестороннем исследовании специалистами разных профилей.

Примечания:

Ваши комментарии к этой статье

№50 дата публикации: 10.06.2012