Александр Балтин,
член Союза писателей Москвы

НЕБЕСНЫЙ КОРМЧИЙ

Тусклое серебро

Снега мерцает едва.

Если верить в добро -

Сами придут слова.

Кормчий небесных строк

Ведает всё, что есть.

То, что ты одинок,

Вряд ли потянет на весть.

Кормчий небесный! Тебя

Сквозь алюминий небес

Не вижу, душою скорбя -

Тебя невозможно без.

Знаю - частицей во мне

Ты - говорит душа.

Всю жизнь я горел в огне

Строк - насколь хорошо?

Нету сейчас облаков.

Белёсые небеса.

Для собирателя слов

Жизнь интересна вся.

Как исключить грехи?

Оружие - их поразить -

Вряд ли дадут стихи.

Но продолжаю жить.

Жить, созидая свой сад -

Сад глубины души.

Опровергая ад, -

Огненные рубежи.

ХЛЕСТАКОВ

Житейским попечительством распят,

Бахвалящийся Хлестаков забавен.

Что он такой - насколько виноват?

Он пьесой пьес прославлен.

Обесславлен.

Фат, обормот, не может ни на чём

Сознание своё сосредоточить.

И ангел с остро-огненным мечом

Едва ль к нему придёт в разгаре ночи.

Со сцены вновь болбочет монолог,

Жив между нами - лишь материальным.

Ему потом не подводить итог,

Который был бы до смерти банальным.

СТОЛЕТНЯЯ ВОЙНА

Алой и Белой розы

Долго идёт война.

Кровь разбавляет слёзы -

Густая всегда она.

Корабельниками заплатит

Герцог-старик за мечи.

На отряд потрёпанный хватит.

Золотятся поутру лучи.

Осенью грязь обильна.

Вереск чудесно цвёл.

Война донимает сильно -

Чёрен её глагол.

Вялотекущая будто

Шизофрения война.

Кровавые атрибуты

Нам предлагает она.

Латы скрежещут, ржавы,

Дед их когда-то носил.

Добывание воинской славы

Требует многих сил.

Сила сил есть над нами.

Церковь разорена.

Только горе на знамя

Поднимает война.

РАЗГОВОР

(стихотворение в прозе)

В недрах двора сидели в песочнице, курили «Приму»…

- Сейчас-то всё, - говорил один. - А когда я мечтал стать писателем - каждый день писал.

Крутанулось в мозгу: с десяти лет: сначала тетради в линеечку, потом листы писчей бумаги заполнял и заполнял своими фантазиями…

Он затянулся, выпустил сизые кольца, завившиеся зыбкими восьмёрками.

- Я в писатели не мечу, - отвечает другой, вычерчивая на песке узор носком ботинка. - Просто захотелось кое-что описать.

- А знаешь, у тебя прямая речь здорово получается. Это редко бывает.

- Да? А как тебе вообще?

- Да занятно читать было… Это ж из жизни рокеров, а я о них ничего не знаю.

- А я больше не рокерю! - и пронеслось в мозгу ураганом: ночные улицы Москвы, переплетение пёстрых огней, и ощущенье полёта, свободы, пронизывающей каждый атом тела, и скорость - замечательная скорость - будто завихряющая сознанье сложным лабиринтом.

Другой же представил горы листов, сталагмитами нарастающие на столе - сталагмиты, покрытые мелким узором текстов - снесённые потом, выброшенные…

- Ну что, идём?

- Ага.

И идут они - 18-летние, идут по двору, потом по улице, и это вовсе не улица жизни (извините за банальность), и один из них не знает, не знает - что стать ему литератором…

ЛОСКУТКИ ВОСПОМИНАНИЙ

(стихотворение в прозе)

- Молоко пить, ребята, молочко! - кричит с веранды бабушка, и внучата, весело крутившиеся у турника, бегут, садятся за стол, хватают твёрдые пряники…

Деревенское молоко сияет чудесным светом, струится жидким опалом, наполняя стаканы.

Дача. Лето.

Мир чудесно раскрывался пинг-понгом и лазаньем по деревьям, маленьким бильярдом, где блёсткие металлические шары выписывали замысловатые фигуры, игрой в ножички и кеглями, выточенными из вишни.

Отец и мать одного - дядя и тётя другого приедут вечером, а завтра, в субботу повезут ребят на Голубые озёра, где золотист песок, и юркие ящерки вьются у кустов, а глубина начинается сразу от берега.

И будут ещё поездки за грибами, с вставанием в пять утра, и надо пососать сахарок для остроты зрения, и бархатные лапы елей скрывают крепкие семейки боровиков, а бабушка ждёт с вкусным обедом…

Бабушка - такая мёртвая - много лет спустя лежала на столе одной из дачных комнат, и гроб, пустой и страшный, ждал её жадно. Через год умер дядя, тётя - за ним: не вынесла жизни без него, не смогла, не сумела…

Остаются пёстрые лоскутки воспоминаний, что не исчезнут никогда, не поблекнут даже…

О ПАНТОКРАТОРЕ

За пределы знанья протяни

Линии - куда занятно это!

Если разгуляется - заткни

Надоевшее за годы эго.

Пантократор нам не представим.

Больше неба как возможна данность?

Крыльями мерцает серафим,

Сон прельщает - уж такая странность.

Лес, огромный будто небеса.

Воды смысловые, стержневые.

А на даче поутру роса,

И ромашки нежно-золотые.

Всюду Пантократора огонь -

Не уничтожающий, живущий.

Облако - гляди - небесный конь,

Из реки осмысленности пьющий.

Оперенье птиц, рога жуков,

Золотые строки, световые.

Церкви - за пределами углов

Жизни, нам известных - корневые.

Пантократор - высота высот.

Мёд созреет в сотах - будут мысли.

Вызревай же ты, духовный мёд,

Чтоб щедрее мы друг к другу были.

ГОВОРИТ ДУША

Кромка снега у окна,

Блёсткое зерно белеет.

А душа и без вина

Счастливо пьянеть умеет.

Слушай - говорит душа

О глубоких безднах смысла.

Жизнь без них нехороша,

Пустотелы будут числа.

Слушай - говорит душа:

Наставляет о грядущем,

Чтобы жил ты не спеша,

И всегда насущным сущим.

Слушай - говорит душа.

* * *

Как за маму помолиться,

Чтобы было ей легко?

Как в словах не ошибиться?

Коль от сути далеко

Слово - действует едва ли.

Выдумать молитву? Нет?

Чтобы маму миновали

Вязкие темноты лет.

СЛОВО О СЧАСТЬЕ

Зыбкое - оно переполняет -

Не ухватишь никогда его

Как мечту - и это каждый знает.

Счастья пузырится вещество.

Обозначить… будто на иголки

Бабочек моментов бытия

Приколоть… Иль перепутать полки,

Где томами жизнь и смерть моя.

Ваши комментарии к этой статье

№49 дата публикации: 17.03.2012