Владимир Калуцкий,
член Союза писателей России
АНГЕЛЫ РУССКОЙ ЦЕРКВИ
"Мы безумны ради Христа" - говорил Апостол Павел, и слова его есть подтверждение непреложной истины о бескорыстности веры. Во Христе нет выгоды, в вере нет прибыли. Эту истину от веку несли в себе русские священники, почитавшиеся у прихожан за святых при жизни.
Счастье моё, что я знал троих пресветлых.
В начале семидесятых годов попал я, желторотый журналист районки, в глубинный райцентр Красногвардейское, развенчанный советской властью из уездных купеческих городов в обычное пыльное село. До того за два месяца выперли меня с волчьим билетом из Львовского политучилища за то, что в Бельгии объявился мой, пропавший без вести на войне, дядя Иван. Так в здешнем райцентре редактор газеты по фамилии Праведников (фамилия говорящая - удивительной порядочности человек оказался) взял все мои бумаги вплоть до комсомольского билета и сжёг прямо у себя на столе. Потом велел написать во все конторы заявления об утере документов и через пару месяцев я уже был чист перед родной Коммунистической партией.
Понятно, что все эти перипетии не добавили моей любви к социалистической родине. Тем более, что в райцентре не оказалось сколько-нибудь интересного круга общения, и пустое прозябание по вечерам свело меня с отцом Петром Слюсаревым.
Это был в округе человек безупречной репутации и непререкаемого авторитета. Первый раз вместе с собутыльником по редакции, "литРсотрудником" Сашей Чувилиным просто из любопытства пошёл посмотреть на "местную достопримечательность". Сашка рассказал, что "поп сидел у Берии, а потом кладбищенскую церковь восстановил, в Хрущёвские времена. В самые те поры, когда кругом храмы разваливали".
Дело было перед Троицей. Оказалось - выход отца Петра за калитку уже воспринимался жителями за событие. Вот и теперь к старинному каменному дому, где священник снимал угол, стеклись стар и мал. Крутились тут два милиционера и некто лысый с густыми бровям a la Леонид Ильич. Мы с Сашкой подперли с двух сторон опору электростолба и лениво богохульствовали, ибо атеистическое наше нутро искало выхода хоть в чем-нибудь.
И вот тёмно-синяя калитка взмахнула крылом - и вышел батюшка. Среднего роста, среднего телосложения, обычное русское лицо с большой, неоправленной бородой. Чёрная ряса, фиолетовая, с гранями, шапочка. В правой руке посох, в левой - свернутые трубочкой журналы.
Толпа чуть ахнула и притихла. А священник прямо от калитки - шагов пятнадцать было - подошёл к нам с Сашкой и подал мне журналы. Потом перекрестил меня же и сказал: "Вернёшь, когда прочитаешь".
Повернулся - и пошёл вдоль улицы вверх, туда, где за крышами домов голубела церковная колокольня и купол с сияющим крестом. Следом за ним пошли немногие, в основном, люди попросту разбрелись.
Сашка рванул у меня из руки журналы, но я удержал. А он как-то ехидно даже не спросил, а просипел: "А откуда ты попа знаешь?!"
...На следующий день в дальнем кабинете райисполкома этот же вопрос задавал мне тот самый густобровый товарищ, что намедни в толпе ждал выхода батюшки. Напрасно я твердил, что отца Петра вчера видел в первый раз. Уполномоченный по делам религии и церкви - так отрекомендовался мой кат - сказал, что "сотрудник газеты - органа райкома КПСС и райисполкома депутатов трудящихся не может водить знакомств со служителями культа" - и потребовал "сдать органам (при этом тыча себя пальцем в грудь) полученную от попа антисоветскую литературу.
Словом - каша заварилась. Если бы не редактор Праведников - вышибли бы меня и из газеты тоже. Но Анатолий Алексеевич походил по кабинетам, держась за сердце - и меня пока оставили.
А журналы оказались - "Вестником Московской патриархии". Что до них видел я из печатной продукции? Советскую фанфарную периодику, в которой и сам поднабил руку. Знаете, - как тогда ломали молодых газетчиков? Вот дают тебе задание написать срочно заметку на первую полосу. Вот телефон - вот перо с бумагой - дерзай, на всё про всё тебе двадцать минут. Ну, думаешь поначалу - сейчас я выдам вам шедевр! Найти интересный факт не составляло труда - там сельский кузнец Василий Сапрыкин настоящие железные кружева на парковую ограду выковал, там Засосенские школьники выиграли конкурс краеведов, в село Валучик приехал знатный земляк - герой... И вот ты сочинил, написал, как и требовалось, заметку в сорок строк. Сдаёшь заведующему партотделом. Он подписывает, почти не глядя, и ты несёшь её ответственному секретарю. Тот уже процарапывает её мелким гребнем, но тоже подписывает. И ты уже у редактора. Тот читает, кривится, и бросает твою заметку в урну: «Иди, перепиши, как надо».
А как надо?
Пару советов даёт тот же отв.секретарь. Общий абрис задачи получаешь у зав.партотделом. Уныло садишься переписывать.
И - по второму кругу. И опять заметка - в урне.
Назад - через те же кочки, и - за ручку. Вот так тебя разиков семь прогонят по корифеям, и в конце концов, ты напишешь единственно верный текст: "Идя навстречу XXV съезду КПСС, труженики колхоза имени Тимирязева взяли на себя дополнительные соцобязательства сдать в закрома Родины..." Как в том анекдоте, где рабочий фабрики по изготовлению детских колясок сколько ни пытался из украденных запчастей собрать четырёхколесную тележку - всё автомат Калашникова получался. Через пару месяцев работы в районке ты становился творческим нулем и начинал питать ненависть к советской прессе. Зато был подготовлен к работе в любой газете.
А в "Журнале Московской патриархии" была иная словесность. Кристальный русский язык, без злобы к "классовому врагу", без назиданий и указаний. Журнал открыл мне новый мир. Мир, что жил, оказывается, рядом, и не по законам перманентной революции, а по правилам человеколюбия.
Скоро я сошёлся с отцом Петром. В чём было чудо его служения? Объяснить не могу, но рядом с ним было светло. Он был проявлением чего-то неземного, чего то правильного, сокровенного. Человек, совсем не повышающий голоса и не хмуривший брови. Во всём его поведении, в каждой минуте жизни виделось высокое служение. Он начинал служить, едва выйдя за порог дома, когда прямо на улице к нему подходили люди за советом или благословением. Он служил в церкви так, что слышно было, как ангелы подпевали его церковному хору. Он служил по дороге из храма, часто подхваченный под рукав рясы с тем, чтобы отбыть на требу в далёкое село. Тогда ведь на всё благочиние приходилось едва ли пятеро священников...
Он служил дома, принимая хворых и партийных работников, втайне от всевидящего ока партийного вождя искавших личного счастья.
А ещё он был энциклопедически образованным человеком. Не случайно, на заре своего пастырского служения, батюшка Пётр значился два месяца библиотекарем патриарха Тихона, до кончины Святейшего. Но главное - отец Пётр был для людей образом православия, предтечей спасения. Ни один общественный институт тогда не мог сравниться по степени доверия с православием. Все знали - где отец Пётр - там правда. И вся его жизнь была ненаписанным "Житиём" и по смерти своей он незримо покровительствует Бирючу, в возвращение имени которого верил всегда.
Батюшка умер, а у меня так и остались несколько невозвращённых ему книжек "Журнала Московской патриархии".
И потому, чтобы вернуть этот долг, в восьмидесятые годы я близко сошёлся с настоятелем храма Рождества Богородицы в селе Новая Слободка отцом Александром Перекрестовым. Есть Божье чудо в том, что цепочка праведников никогда совсем не обрывается. Вот и тут неведомая сила словно перенесла благодать с головы одного святого на голову другого - и получил наш малый край нового подвижника духа. Всё выпало на долю отца Александра - раскулачивание родителей, фронт, хрущёвские гонения на церковь. Как-то сидим с ним за столом, пьём зелёный чай, он говорит, говорит, а потом закатывает край рукава рясы и показывает на руке, чуть выше кисти, чёрную точку: "Вот, Володя - из меня до сих пор выходят осколки". И - опять о чём-то своём, а на меня оторопь нашла! Господи, ну что ж за железное племя выковал ты в русском народе!
Молодожёны почитали особым благом венчаться у отца Александра. Тогда, к закату советской эпохи, власти уже не могли мёртвой хваткой "держать и не пущать", и к дому отца Александра не иссякал ручеёк ищущих и страждущих. Всех утешил, всех обогрел покойный протоиерей. И не случайно ещё Предстоятель русской православной церкви Пимен наградил его высшей церковной наградой - Патриаршей Митрой. Из белого духовенства такой награды удостоены лишь единицы...
И когда умер отец Александр, казалось, что осиротела бирюченская земля. "Журналы" батюшка Александр у меня не взял, потому что "не мной дадены - не мне и владеть".
А тут как раз Ильинский храм в селе Верхососна восстановили. Самая старая церковь во всей епархии. Её из мореного дуба плотницкая артель Морейки Самсонова срубила аж - не падайте со стула - в 1662 году! Потом, в советское время, как водится, закрыли, низвергли кресты и колокола. И чахло это архитектурное чудо в бурьянах до самых девяностых годов. Но не случайно говорят, что у алтарей разрушенных храмов незримо служат ангелы: нашлись мастера, что буквально перебрали церковь по брёвнышку - один к одному! и поставили её на новое каменное основание. Нынче шатровый Ильинский храм - единственный, хранящий в себе старый, ещё дониконовский, дух. Но ведь говорили же мы тут, что Господне чудо непрерываемо и необъяснимо: даровал Он благочинию отца Игоря в пример пастырям и научение прихожанам. Отец Игорь из бывших военных, и есть в нём надёжность и основательность, что присуща людям этой плеяды. Но гораздо больше в батюшке сердца. И это влечёт в дальнее село всё больше паломников. И молитвы ради, и за исцелением - телесным и духовным. Есть в отце Игоре дар врачевания от пьянства и наркотиков, и дано ему изгонять бесов. Помнится - около года назад позвонили мне с областного телевидения: нельзя ли договориться с отцом Игорем заснять акт экзорцизма? У меня - не знаю, на чём основанная - известность человека, могущего свести с отцом Игорем. Так и работаю в нештатных секретарях. И хотя пытаюсь не беспокоить священника - не было случая, чтобы отец Игорь отказал кому-то в помощи.
Так и в этот раз. "Хорошо, - согласился на мой телефонный звонок отец Игорь. - Вот на следующую воскресную службу пусть приезжают ваши телевизионщики, как раз снимут, что им надо".
В воскресенье мы были в храме. Храм небольшой, полный народу. В левом приделе вокруг девушки в сарафане, почти девочки - её родные и матушка отца Игоря. Сам настоятель служит в алтаре, за раскрытыми Царскими вратами. Поёт хор, витает дух ладана. Оператор медленно обводит объективом камеры своды церкви.
И тут девочку начинает бить и выворачивать. Её пытаются держать взрослые, буквально виснут на руках гнут к полу. Матушка вытирает ей платочком лицо, оператор берёт крупный план.
Батюшка служит, не оборачиваясь. Переполненная церковь не видит происходящего в левом приделе, и потому внешне воскресная служба проходит привычно и накатанно. Мы же видим, что взрослые едва удерживают бесноватую. Лицо её идёт пятнами, она кричит и брызжет слюной и тут, словно в ответ на её вопли, в правом приделе совершенно неожиданно для всех посвящённых, начинает бить мальчика лет двенадцати. Матушка с платком с трудом протискивается сквозь молящихся к больному и оператор начинает бегать глазами, решая, как успеть снять одно и другое.
Батюшка служит, не поворачиваясь.
Спустя время мальчика и девочку выносят на улицу, опускают рядом на скамейку со спинкой. Дети засыпают, уронив голову к голове.
Прошёл год, девочка здорова и учится теперь университете. Родители, до того не знавшие покоя, имя отца Игоря произносят, как родного человека. О мальчике ничего не скажу - он был с родителями, видимо, издалека. Но если бы не помогло - все знали бы - дурная молва расходится быстро.
Говорят - кому много дано - с того много и возьмётся. За год отец Игорь овдовел - ушла из жизни его матушка. Но зато сын настоятеля - тоже священник, отец Олег - привёл себе матушку, на которую не нарадуется всё село. Хлопочет по церкви и по дому - аккуратная, красивая, строгая. Баба Ольга, старожил села, говорит, указывая на сноху отца Игоря: "Вот такой и Божья Матерь была". Даровал Бог этой святой семье уже двоих внуков.
...Отец Пётр. Отец Александр, Отец Игорь. Не стяжали они земных богатств, не было и нет в них заносчивости и вальяжности. В любую пору открыты их сердца людям, и люди знают: вот истинные предстоятели за нас перед Создателем. И нет для них различия между убогой странницей и главой района с бровями a la Леодид Ильич... Живые ангелы русской церкви.
..."Журнал Московской патриархии" за 1976 год так и лежит на моей книжной полке. Отец Игорь тоже его не взял, повторил слова отца Александра : "Не мною дадены - не мне и владеть". Значит, - долг перед батюшкой Петром остаётся на мне. Наверное - это правильно. Свой долг надо чувствовать всегда.
Ваши комментарии к этой статье
№46 дата публикации: 12.06.2011