Генрих Грузман

О БИОГРАФИИ РУССКОГО ЕВРЕЙСТВА

НАГАРИЯ
2009

Окончание, начало: http://grani.agni-age.net/articles10/4022.html

 

4. ЕВРЕИ В РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

В исторической науке найдётся не много тем, снабжённых разнообразнейшим фактическим материалом в такой степени, как в проблеме «Евреи в русской революции». Однако какое-либо решение проблемы отсутствует, и причину этого следует видеть в методологической плоскости: проблема рассматривается исключительно в проекции земной истории, тобто со стороны материалистического (фактологического) понимания истории. Но как раз с этой стороны такой проблемы не существует, и она оказывается попросту надуманной, как надуманы были бы проблемы «Киргизы в русской революции» или «Камчадалы в русской революции». А все те особенности участия евреев в русской революции, что оправдывают существование данной проблемы, принадлежат небесноисторическому рангу, но представлены в показаниях земной истории; потому-то проблема кажется запутанной и нерешаемой.

Земная история русского еврейства в этой проблеме начинается с понимания того, что евреи стали врагом царского правительства. Хотя для прежних правлений евреи не были друзьями, но существовала ось евреи-правительство, предусматривающая взаимное общение, а правительство Александра III стало на путь политики одностороннего верховного администрирования, которая, если верить А.И.Солженицыну, фиксируется точной датой (1887 год). Небесная история начинается также с этой даты, но взятой в совершенно иной модуляции. В ответ на вызов правительства евреи отреагировали совершенно нежданным образом: они объявили правительство своим врагом. Итак, в той мере, в какой каждый еврей является врагом царского правительства, царское правительство являлось врагом каждого еврея, - из этой сентенции исходит методология небесной истории. На территории России, поражённой антисемитской политикой, не было еврея, который не испытывал бы в душе неприязненных чувств по отношению к царскому престолу, чтобы он не говорил вслух и чтобы он не делал в действительности. Этим чувством определяется новая веха в биографии русского еврейства.

Мысль о том, что небесную историю русского еврейства погромного периода, начавшегося с правления Александра III, определяет воинственный характер евреев, кажется не столько парадоксальной, сколько абсурдной (нелепой). На этом сказывается эффект новизны, а впечатление нелепости должна развеять страстная и мужественная речь на суде аса политического терроризма Григория Гершуни: «Критерием наших действий является одно и только одно - запомните это - благо и интересы трудового народа, в том, конечно, виде, как мы то понимаем, т.е. благо и интересы революции. Критерий действий правительства - прямо противоположный: все хорошо, что плохо для революции. Мы и вы - два непримиримых лагеря. Общих интересов у нас нет и быть не может. Интересы наши враждебны и прямо противоположны друг другу. Стало быть то, что хорошо, полезно, выгодно для вас - дурно, вредно и невыгодно для нас. Вам почему-то нужно моё заявление о принадлежности к Боевой Организации - этого одного для революционера достаточно, чтобы таким заявлением не торопиться. Жизнь из рук Плеве, да и, вообще, из каких бы то ни было «вражьих» рук, мы не принимаем. Есть ещё одно обстоятельство. Я еврей. Вы ведь, а равно и те, которые достаточно глупы, чтобы вам верить, твердят, что евреи стараются уходить от опасности, что вследствие трусости избегают виселицы. Хорошо! Вам будет дано увидеть пример «еврейской трусости»! Вы говорите, что евреи умеют только бунтовать? Вы увидите, умеют ли они умирать. Скажите вашему Плеве: торговаться, сговариваться нам не о чем. Пусть он делает своё дело: я своё сделал!» (1908).

Итак, переход русского еврейства в воинствующее состояние, являющееся ответной мерой, не должен вызывать недоверия с фактической стороны, и в небесноисторическом анализе исполняет роль отправного пункта. Сопротивление русских евреев антисемитскому режиму проявилось в двух формах – активной и пассивной, но это разделение весьма условное, и принято больше для аналитического удобства, а потому в еврейской среде это тривиальное разделение приобрело свои отличительные особенности. С появлением в России антисемитских тенденций в русском еврействе возникла мысль о сионизме, - причём совершенно самостоятельно и ранее, чем в Западной Европе. В основе любой формы сионизма лежит идея о трансфере в Палестину, на историческую родину евреев, а в объёме русского еврейства эта идея явилась отражением пассивной формы борьбы евреев с царским режимом, о чём будет сказано в последующем. Таким образом, активная форма еврейского сопротивления связана с участием в революции внутри России, а пассивная – с исходом из России на свою историческую родину. Итак, обобщая этот важнейший  момент в биографии русского еврейства, требуется высказать, что на антисемитский вызов правительства евреи России ответили одной непримиримой отповедью, но в двух видах: один – выход в революцию, другой – исход из России.

Ранее уже цитировалось обстоятельнейшее исследование Д.Н.Шуба, показавшего с фактической стороны, что до 1887 года евреи не принимали активного участия в русском революционном движении. Но небесноисторический аспект требует расширения фактологической базы за счёт историко-духовной определённости в контексте общей истории русской революции. Последнее не колеблется видеть зачатки русской революции в воззваниях В.Г.Белинского, - Н.А.Бердяев определил: «Белинский предшественник большевистской морали» (1990,с.34). Белинский стоял у истоков течения так называемых разночинцев, которое плавно влилось в движение народников, какое, не совсем плавно, но последовательно, сменилось большевизмом[1]. Идеи, идеалы и идеология русской революции вынашивались в начальные отрезки этой линии Белинским, Бакуниным, Чернышевским, Добролюбовым, Нечаевым, Лавровым, Писаревым. Русское еврейство ни с какой стороны и близко не подходило к этому своеобразному «штабу русской революции», ибо принадлежало течению, расположенному в совсем другом, духовном русле, а во время функционирования данного «штаба русской революции», исполняло специфически свои, далёкие от революционных, цели и задачи. Здесь сам по себе напрашивается очень важный вывод: русское еврейство не имеет ни духовных, ни генетических связей с набирающей обороты русской революционной машиной.

Так происходило до некоторого переломного момента, а таковым стала резкая смена курса царского правительства и утверждение антисемитского направления, когда внезапно были трансформированы все действующие параметры явления. Не прошло и двадцати лет после 1887 года (дата Солженицына), а евреи стали ударной силой русской революции (А.И.Солженицын констатирует: «В 1903 Витте во встрече с Герцлем указал, что, составляя менее 5% населения России, 6 миллионов из 136, евреи рекрутируют из себя 50% революционеров» (2001, кн.1,с.237). Тот же довод использовали при своих статистических обзорах Гершон Свет (2002) и Олег Будницкий (1996). Первоисточником же этого, столь популярного аргумента, являются дневниковые записи Т.Герцля о поездке в Россию). Таким способом, евреи объявили войну царскому правительству, а через тридцать лет в России не стало ни самодержавия, ни царского трона. Евреи, вступив на путь открытой борьбы с царизмом, приняли активнейшее участие в его сокрушении. Но, будучи активным участником, евреи оставались лишь исполнителями революционной воли, продуцированной иными силами. Таково небесноисторическое объяснение роли евреев в русской революции. Но методология земной истории, выставляя этот факт небесной истории в своих показаниях, предлагает иное толкование: евреи являются творцами русской революции, устроившие смуту с целью отомстить царскому правительству за антисемитскую политику. При этом обязательно подчёркивается, что евреев не интересовали ни русский народ, ни русская земля, ни русское благо. Во всей многообразной проблеме, носящей условное название «еврейский вопрос», нет большего заблуждения.

И тем не менее, такой крупный исследователь русского еврейства, как А.И.Солженицын, считает возможным в своей точке зрения на этот предмет использовать мотив «еврейского мщения», и изложил он своё мнение достаточно своеобразно. Вначале Солженицын указывает: «Конечно, правильным было опровержение Пасманика: «Для злобных или тупоумных людей всё объясняется очень просто: еврейский кагал решил завладеть Россией, или мстительное еврейство расправляется с Россией за прошлые преследования, которым оно подверглось в этой стране». А через шесть строчек на этой же странице излагает своё видение, по смыслу опровергающее «опровержение Пасманика»: «Не будем гадать, в какой степени евреи-коммунисты могли сознательно мстить России, уничтожать, дробить именно всё русское; но отрицать вовсе такое чувство – это отрицать какую-либо связь еврейского неравноправия при царе с участием евреев в большевизме, - связь, постоянно выдвигаемую» (2002, кн.2,с.98).

В советской историографии революция возносилась как прогрессивное общественное явление, локомотив истории, и о связи евреев с русской революцией не говорилось, во всяком случае, эта связь не числилась в разряде основополагающих, но когда революция, особенно русская, стала считаться разрушительным, резко негативным актом, вопросу о связи евреев с русской революцией придаётся некое актуальное звучание, и видение Солженицына заняло место ведущего мнения. Для получения необходимых исторических уроков требуется знать причины и источники того зла, каким оказалась русская революция в русской истории, - такова логика материалистического понимания истории (рафинированной формы земной истории). В силу этой логики нельзя допустить, чтобы русский народ, «народ-богоносец», был ответственен за такое вселенское зло, каким явилась русская революция. Нужны были евреи! Стало быть, понимание проблемы в режиме земной истории неизбежно приводит, в конечном счёте, к ситуации, чреватой антисемитизмом.

Таким образом, вопрос, трактующий о связи евреев с русской революцией, становится основным в биографии русского еврейства, определяющим этап, наступивший после объявления евреями войны правительству. Как всякий основной вопрос, эта связь выходит за границы рядовой аналитической задачи, и может быть решена только всеобщими средствами. Со стороны эстетической всеобщности решение представил Максим Горький: «...Антисемитизм жив и понемножку, осторожно, снова поднимает свою гнусную голову, шипит, клевещет, брызжет ядовитой слюной ненависти. В чём дело? А в том, видите ли, что среди анархически настроенных большевиков оказалось два еврея. Кажется, даже три. Некоторые насчитывают семерых и убеждены, что эти семеро Самсонов разрушат вдребезги 170-миллионную храмину России. Это было бы очень смешно и глупо, если б не было подло... Есть... тысячи доказательств в пользу того, что уравнение «еврей = большевик» - глупое уравнение, вызываемое зоологическими инстинктами раздражённых россиян. Я, разумеется, не стану приводить эти доказательства - честным людям они не нужны, для бесчестных - не убедительны. Идиотизм - болезнь, которую нельзя излечить внушением. Для больного этой неизлечимой болезнью ясно: так как среди евреев оказалось семь с половиной большевиков, значит, - во всём виноват еврейский народ... А посему честный и здоровый русский человек снова начинает чувствовать тревогу и мучительный стыд за Русь, за русского головотяпа, который в трудный день жизни непременно ищет врага своего где-то вне себя, а не в бездне своей глупости». А от имени философии предписание высказал известный философ Лев Карсавин: «…необходимо покончить с глупою сказкою (если с новым «кровавым наветом» - всё меняет свои формы, даже клевета), будто евреи выдумали и осуществили русскую революцию. Надо быть очень необразованным исторически человеком и слишком презирать русский народ, чтобы думать, будто евреи могли разрушить русское государство, - историософия, достойная атамана Краснова и, кажется, позаимствованная им у Дюма-отца, который тоже обвинял в устройстве французской революции графа Калиостро!» (1928, с.415). И, наконец, от лица русского еврейства его собственное понимание данного вопроса высказал всезнающий Д.Н.Шуб в изречении, ссылка на которое уже производилось на предыдущих страницах.

Итак, евреи в русской революции, являясь передовым отрядом, не обладали первично-инициативными критериями, а исправно, часто самоотверженно, исполняли и воплощали идеи, идеалы и идеологию, которые русские вожди и трибуны выработали в историческом гнезде, названным штабом русской революции, и с которым у русского еврейства не было духовной связи. Но, как не кажется прозрачным данный вывод, осмысление его полной глубины стало под силу наиболее проницательным аналитикам. Ибо на этом уровне расположено духовное содержание небесной истории русского еврейства периода борьбы с антисемитским царским правительством, или воинствующего периода русских евреев. Русское еврейство ни при каких обстоятельствах не может утратить главный динамический принцип своей культуроносной миссии: приоритет духовного начала над материальным. И Максим Винавер, которого современники называли «одной из центральных фигур в русском еврействе», самопроизвольно высказал логику данного небесноисторического (духовного) содержания: «Сколько еврейских юношей, только что оторвавшихся от Библии и Талмуда, шли на борьбу и гибли за этот, казалось бы, чужой им крестьянский народ, о котором они знали только, что он трудится и страдает. Они проникались верою в душу этого народа только потому, что они были приготовлены к вере в правду и добро, в конечное торжество справедливости. К этому их готовило общение с пророками, с великими заветами всей еврейской культуры. Семя, брошенное русскими подвижниками, боровшимися во имя правды-истины и правды-справедливости, пало на благодарную почву, и непрерывною цепью, в течение десятков лет, тянулись еврейские юноши в ряды тех партий, которые строили благо народа на вере в имманентное, присущее мистическому целому - человечеству или народу - стремление к добру. Кое-кто готов был потом - в годы погромов - кидать в этих мечтателей камень, за то, что они шли стеречь «чужие виноградники». Обвинение дикое. Бороться за правду, значит, исполнять заповедь еврейских пророков, значит стеречь свои, а не чужие виноградники. Да и нет в этом аспекте разницы между охраною своего и чужого виноградника».

Русское еврейство сражалось против царского режима не в одиночку, а в союзе с другими слоями русского общества, которые были принижены никак не меньше, чем евреи. Нивелируя новаторские порывы реформ Александра II, антисемитское царское правительство, прежде всего, топило чаяния своего коренного населения, и в том отпоре, какое оно получало при этом, евреи не составляли отдельного национального тела, а являлись частью общего целого. Этот факт не заслужил аналитического внимания ни с русской, ни с еврейской сторон, хотя его эмпирическая данность фиксировалась с самого начала. Один из замечательных представителей русского еврейства Оскар Грузенберг писал: «…я видел в каждом, кто боролся с самодержавным произволом и его жестокостью, своего союзника, брата, перед которым я в долгу, которому я обязан прийти на помощь в дни его испытаний» (1938). Генеральная установка антисемитского направления была сориентирована на нарушение и недопущения как раз этого братства посредством сознательного возбуждения антиеврейской злобы у всех тёмных народных и общественных сил под общий клич «Бей жидов, спасай Россию!». Глубинный смысл этого расхожего лозунга в том, что Россия должна быть спасена от инакомыслия, от кого бы оно ни исходило.

В таком контексте рельефно проступает качественное отличие русского антисемитизма от западноевропейского, хотя семена антисемитизма на русское поле были занесены с Запада. В Европе евреи всегда были жертвой антисемитского буйства, ибо, будучи «чужаками» во всех аспектах европейской жизни и ввиду изоляции своего обитания, они были чётко обозначенной мишенью. Электронная еврейская энциклопедия указывает, что «Антисемитизм – идеология и политическое движение, направленное на борьбу с еврейством… Антисемитизм, в сущности, - это форма враждебного отношения к еврейскому народу на определённом историческом этапе», а Кембриджский учёный словарь определяет антисемитизм как «сильную ненависть или жестокое и несправедливое обращение с еврейским народом». В России евреи не являлись «чужаками» в такой степени и с момента своего зарождения (эпоха ереси жидовствующих») русский антисемитизм приобрёл политический оттенок и был средством противоборства с инакомыслием; поскольку в русском инакомыслии значительная удельная доля принадлежит еврейскому ресурсу, то и борьба с инакомыслием становится, по сути, антисемитской. Это значит, что русский антисемитизм не ограничивается погромной формой, и в русском обществе отсутствует чёткая мишень для антисемитизма, ибо в круг антисемитского водоворота неизбежно втягиваются нееврейские элементы. Таким образом, антисемитизм, данный в показаниях, характерных для условий русской истории, представляется сложным гражданско-общественным явлением, а вовсе не лишь акцией разнузданной, избавленной от ответственности  profanum vulgus (непросвещённая чернь).

Строго говоря, политика в государстве не может быть антисемитской, ибо это должно означать, что деятельность правительства в государстве определяется одним национальным меньшинством, что является социологическим non sens (нелепость); так, антисемитская направленность государственной политики официально была признана только в двух странах: в царской России, где евреи составляли чуть более 4%, и в нацистской Германии, где евреев было менее 1%. Это означает, что антисемитизм в этих странах касался не только еврейского населения, но и других атрибутов государства (Что может говорить о том, что антисемитизм в государственном правлении есть гарантия близкого краха такого государства). Интеллектуальная европейская элита оставалась в неведении относительно истинной природы современного антисемитизма, и, будучи равнодушной к судьбе евреев в своих странах, не обратила внимание на теорию германского расизма, откуда развился самый дикий в истории антисемитизм, что в итоге повергло мыслящую ложу Европы в состояние глубокого шока.

Не удивительно, что разъяснения по этому поводу пришли с русской стороны: великий русский философ отец С.Н.Булгаков, в последние годы своей жизни находясь в Европе и будучи очевидцем событий, выступил с изящной теорией европейского антисемитизма, которая могла бы послужить предостережением, но она не была признана в его время, и осталась непонятной по сей день. Отправной пункт постижения отца Сергия Булгакова исключительно оригинален. И он гласит: «Душа расизма, по крайней мере, в её отрицательном, полемическом самоопределении, есть только скрытая, отчасти же бессознательная зависть и ненависть к еврейству и соперничество с ним, отсюда проистекающая. И это-то соперничество есть в нём самое значительное и характерное, в этом смысле можно даже сказать, самое онтологическое и интересное». А «самое интересное» в постижениях отца Сергия для ведущейся беседы состоит в том, что в качестве теоретического вывода выпало не только новое понимание антисемитизма, но и в определённом смысле своя философия антисемитизма европейского типа, взращённая из расового мировоззрения. Отец Сергий излагает: ««Мы видели уже, какое место в духовном оборудовании расизма занимает вражда к иудаизму, страсть антисемитизма, переходящая в некое бешенство, давно невиданное в мире, если даже и вообще когда-либо существовавшее в такой мере. Её мы наблюдаем на первых шагах параноика Гитлера, и она является faculte maitresse идеологии расизма с Розенбергом во главе. При этом, как мы убедились, это не есть религиозное отталкивание или борьба, но именно национальная страсть, некая идиосинкразия, доходящая до крайних пределов и выражающаяся в практической политике в ряде мер, которые нельзя назвать иначе, как варварскими, и в особенности со стороны культурнейшего из европейских народов, народа Гёте и Шиллера, Канта и Шеллинга, Гегеля и Новалиса и проч., и проч. Правда, теперь отыскиваются антисемитические мотивы у многих там, где это, казалось бы, и неожиданным (не говоря уже о мрачной злобе франкфуртского отшельника Шопенгауэра). Вырванные из контекста, эти речения берутся под микроскоп, разводятся новые культуры этих ядовитых грибов с чувством злорадства и ненависти, вообще происходит на глазах грандиозное национальное самоотравление. Такие настроения культивируются с утратой стыда и морального чувства, и национальными пророками являются расисты... Но это означает не больше, не меньше, как то, что весь расизм есть не что иное, как антисемитизм, есть сублимированная зависть к еврейству и соревнование с ним, притом не в положительных, но отрицательных его чертах, влеченье - род недуга».

Эти слова великий философ произнёс более 60 лет тому назад, но как диагностические признаки антисемитизма они актуальны и сегодня при определении современного постсоветского антисемитизма. Не иначе, как «родом недуга», нельзя квалифицировать заклятье горе-историка А.Н.Севостьянова, у которого ненависть к евреям выпрямило все его мозговые извилины, если они у него были: «Но главное – мы намерены вернуть русским всё, что евреи у них украли в этом веке. Мы намерены потребовать с истинных виновников русского братоубийства компенсацию за русскую кровь. Мы намерены привлечь к суду тех, кто планировал революцию, гражданскую войну и перестройку в России, тех, кто замышлял и создавал ГУЛАГ, кто организовывал террор, кто наживался на русской крови, русском несчастье». А в ракурсе рассматриваемой проблемы постижения русского философа и богослова ценны утверждением о том, что антисемитизм в государстве касается не только евреев, а ущербен для всех процессуальных нормативов в государственном устройстве, ибо он (антисемитизм) по натуре есть разрушитель всех духовных, у отца Сергия, христианских, основ и критериев. Отец Сергий утверждает: ««Но в первоистоках своих антисемитизм есть, повторяем, явление религиозного, точнее, антирелигиозного характера. Если иные (и даже многие) видят в нём проявление христианских чувств, некоторое исповедание христианства навыворот, то такая оценка, конечно, возможна только по темноте и ожесточению. Напротив, по духу своему, как и в своём практическом осуществлении, антисемитизм есть не только искушение, но и прямое противление христианскому духу. В антисемитском фанатизме нет ничего христианского, и теперь он освобождается от всякой мимикрии и, не стесняясь, являет свою расовую природу, объявляя еврейство не религиозным исповеданием, но расой, безотносительно к религиозной вере. Однако таков антисемитизм лишь в поверхностных своих слоях, соприкасающихся с обывательством и пошлостью, но не таков он в своих мистических глубинах, в душах своих "вождей". Здесь он есть личина или же сублимация прямого антихристианства, которое не может быть ничем иным, как сознательной или бессознательной враждой ко Христу. Она же питается - и приводит к личной (молчаливой или даже явной) вражде к Нему - соревнованием или завистью. И это мы можем в настоящее время наблюдать в идеологии и психологии вождей расизма».

С небесноисторической стороны это толкование дополняется особым нюансом: антисемитизм есть удар по чистопородному человеческому духу, ненависть к еврейскому духу ущемляет интеллигенцию человеческого духа, К примеру: если убийство еврейского артиста Соломона Михоэлса – антисемитизм, то таким же антисемитизмом будет умерщвление русского учёного академика Н.И.Вавилова. Поэтому антисемитизм, прежде всего, вызывает возмущение мыслящих гоменоидов, хотя такие же гоменоиды его и создавали. Переход царского самодержавия в конце XIX столетия на антисемитскую лыжню предопределило его летальный исход, - этот шаг, по основной своей сути, явился признанием в неспособности государственного управления, в отсутствии самодержавной мудрости и твёрдости в деле воплощения великих реформ. Россия несла кару за то, что в столь критический момент не представила индивидуальную личность, аналогичную Владимиру Красное Солнышко, Петру Великому и Александру-Освободителю. А кара разразилась в том, что воинствующий православный клир этим воспользовался. Такова общая небесноисторическая рефлексия того периода русской истории, который в виде важнейшего этапа вошёл в биографию русского еврейства.

Итак, воинствующая поза русского еврейства в борьбе с царским правительством не была боксёрской стойкой, ибо, по словам М.Винера, оно «стерегло свои и чужие виноградники» (выделено мною, – Г.Г.). Небесноисторический разрез свидетельствует, что внутренняя содержательность этой позы, согласно того же источника, не выходит за пределы общего миропредставления еврейского духопорядка. А это означает, что русское еврейство не утратило своей самобытности в общей борьбе и не растворилось в общих целях и общих методах. Как раз самобытность еврейского участия в русской революции стала для политизированных аналитиков и полуграмотных идеологов основанием самой громкой фантазии в «еврейском вопросе» - о еврейском авторстве русской революции. Свидетельствует А.И.Солженицын: «Однако: и в разрушении монархии, и в разрушении буржуазного порядка, как и в утверждении его перед тем, евреи также послужили передовым отрядом». Однако объяснение этого факта зиждется у Солженицына на совершенно никчемных посылках: «Такова – прирождённая мобильность еврейского характера, и его опережающая повышенная чуткость к общественным течениям, к проступу будущего» (2001, кн.1, с.252). Налицо полная путаница небесноисторических данных с земными понятиями.

Таким образом, русское еврейство не было рулём русской революции, но оно было двигателем внутреннего сгорания русской революции; представители русского еврейства не входили в состав верховного штаба революции, но они не были и рядовыми служащими революции, пусть даже талантливыми. В небесноисторическом разрезе русское еврейство показывает себя в революционном процессе, процессе противостояния антисемитской царской власти, самостоятельным образованием со специфической духовной структурой. Биография русского еврейства на этом этапе, естественно, также обладала своеобразным обликом: каждый еврей видел в лице царского правительства если не прямого врага, то обязательно косвенного неприятеля, однако не все русские евреи принимали участие в революционно-террористической деятельности – активной фазе противостояния царскому правительству. Но коренным образом всё изменилось, когда русская революция перешла в свою большевистскую стадию. После октябрьского переворота произошёл массовый добровольный переход еврейского населения на сторону большевистской (советской) власти. Этот неоспоримый исторический факт составил непонятную особенность русской революции. Поэт Наум Коржавин, как и множество других очевидцев однозначно зафиксировал эту особенность именно для большевистской революции: «Если наложить «табу» на участие в революции евреев, то говорить о революции вообще будет невозможно. Были времена, когда участием этим гордились. Евреи в революции участвовали и в непропорциональных количествах» (1985).

Явление большевизации еврейского люда было настолько загадочным и непонятным, что, как историческое событие, оно, как правило, исключалось из общего анализа, что и делает проблему «евреи в русской революции» такой запутанной апорией. Периодизация русской революции, таким образом, находит отражение в последовательности биографического хода русского еврейства по революционной дуге русской истории: история русской революции чётко разделяется на две эры – до октябрьского переворота и после октябрьского переворота. Аналогично русское еврейство приобретает в лице большевизации евреев особый этап своей биографии, однако последнее, как явление земной истории, неоспоримое с фактической стороны, не находит себе объяснение в канонах материалистического понимания истории, а бытующая единственная причина этого феномена – меркантилизм, настолько ничтожна, что объясняет, скорее, дефицит аналитического умения, чем  генезис явления.

А.С.Солженицын указывает: «С конца 40-х годов XX века, когда коммунистическая власть рассорилась с мировым еврейством, - это бурное участие евреев в коммунистической революции стало досадливо или опасливо замалчиваться, укрываться – и коммунистами, и евреями, а попытки вспомнить его и называть – с еврейской стороны квалифицировались как крайний антисемитизм» (2002, кн.2, с.81). Великий знаток русского еврейства отец Сергий Булгаков написал: «Что касается большевизма, то историческая правда требует всё-таки признать здесь роковой характер рокового влияния еврейства в верхушке коммунистической клики, невзирая даже на то, что огромное большинство русского государства принадлежит к разным народностям, и, прежде всего, русской». Однако и мудрый отец Сергий не совсем точно отразил процессуальную сторону большевизации. В последующем изложении на основе глубокомыслия того же отца Сергия будет показано его преувеличенное, субъективное понимание фактора «рокового влияния еврейства» в этом процессе. А А.И.Солженицын, оценивая данное явление, принял за основу общераспространённое мнение: «Это – слишком не новая тема: евреи в большевиках. О ней – уже сколько было написано. Кому надо доказывать, что революция была не-русской или «чужеродной» - указывают на еврейские имена и псевдонимы, силясь снять с русских вину за революцию Семнадцатого года. А из еврейских авторов – и те, кто раньше отрицал усиленное участие евреев в большевицкой власти, и кто его никогда не отрицал, - все единодушно согласны, что это не были евреи по духу. Это были отщепенцы. Согласимся с этим и мы. О людях – судить по их духу. Да, это были отщепенцы». (Авторский приоритет термина «отщепенцы» принадлежит, видимо, Гершону Баданесу (Г.Е.Гуревичу) автору «Записок отщепенца». А по отношению к революционным евреям его стали применять после выступления М.С.Шварцмана: «Мы хотим, чтобы за тех отщепенцев еврейства, которые сейчас играют отвратительную роль насильников, отвечал не весь еврейский народ, а чтобы такие насильники были ответственны за свои преступления перед всем народом»).

Однако это описание оказалось стерильным как раз с познавательной стороны, ибо оно ничего не объясняло и ничему не научало. Солженицын не разъясняет массового появления «отщепенцев» именно в это время, и не известно на каких основаниях отщепенцы, тобто еретики, крамольники, раскольники, определяли собой духовный облик народа, чего не было никогда в тысячелетней истории евреев. В дальнейшем рассмотрении этого явления Солженицын незаметным образом отказывается от гипотезы «отщепенцев». У Солженицына сказано: «Итак, большевики позвали евреев с первых же дней своей власти, кого на руководящую, кого на исполнительную работу в советский аппарат. И? – И многие, очень многие пошли – и пошли сразу. Острая нужда большевицкой власти была в исполнителях беззаветно верных. Таких много она нашла среди молодых секуляризованных евреев, вперемежку с их славянскими и интернациональными побратимами. И это совсем не обязательно «отщепенцы», - тут были и беспартийные, вовсе не революционные, до сих пор как будто аполитичные. У многих это мог быть не идейный, а простой жизненный расчёт, - но явление это было массовое» (2002, кн.2, с.с.75,79).

Массовый характер большевизации еврейского люда составляет самую характерную черту русской революции на большевистском её этапе. Об этом говорил лидер большевиков В.И.Ульянов-Ленин: «Большое значение для революции имело то обстоятельство, что в русских городах было много еврейских интеллигентов. Они ликвидировали тот всеобщий саботаж, на который мы натолкнулись после Октябрьской революции… Еврейские элементы были мобилизованы после саботажа и, тем самым, спасли революцию в тяжёлую минуту. Нам удалось овладеть государственным аппаратом исключительно благодаря этому запасу разумной и грамотной рабочей силы» («Российская газета» 27.02.93). Мысль Ленина современный аналитик Р.Нудельман представил как основное качество большевизации русского еврейства: «Евреи приняли непропорционально высокое участие в революции, заняли соответствующие места в советском и партийном аппарате и, что самое главное, заменили ту самую дворянскую и разночинскую интеллигенцию, которая была изгнана из революционной России» (Р.Нудельман. Современный советский антисемитизм: Формы и содержание. – В кн.: Антисемитизм в Советском Союзе. – Иерусалим, 1979.).

Но как не ярка была большевизация евреев, как общественного явления в русской революции, объяснения ему нет до настоящего времени. Андрей Дикий отметил в своей монографии: «И тщетны будут попытки будущих исследователей эпохи первых 30 лет советской власти найти где-нибудь… объяснение, как и почему получилось так, что представители этнической группы всего в 2% населения России заняли в среднем около 80% всех ключевых постов во всех областей жизни страны. Случай доселе неизвестный в истории». И хотя интерес к этому периоду русской истории не угасает, но аналитическая результативность по-прежнему отсутствует, а исследовательские усилия, в большинстве случаев, сводятся к составлению статистических сводок, как в случае цифромании О.Будницкого: «Но это - в среднем. В то же время в составе ВЦИК первых пяти созывов, как правило, около 20% депутатов были евреями: наибольшая цифра - 22% - среди членов ВЦИК 1-го созыва (июнь 1917), наименьшая - около 17% - 3-го (январь 1918). Евреи входили в ЦК практически всех значительных политических партий России. Причём в Центральных Комитетах левых партий - большевиков и эсеров - евреи составляли, как правило, от четверти до трети их членов. В ЦК «объединённой» партии меньшевиков евреи составили около половины. Трое (из 67) членов ЦК партии кадетов, избранных на её 8-м съезде, были евреями, причём при выборах М.М.Винавер прошёл вторым, после В.И.Вернадского». Есть ли большая нелепость, чем сравнивать еврея с цифирью и процентом?!

Но если не удаётся обнаружить действующую причину казуса большевизации русского еврейства в земной координации, то последствия этого явления именно в земном преломлении были глубоко, вплоть до трагизма, понятны идеологами русского еврейства. В 1924 году в Берлине группа еврейских публицистов (И.М.Бикерман, Г.А.Ландау, И.О.Левин, Д.О.Минский, В.С.Мандель и Д.С.Пасманик) издала сборник «Россия и евреи», который открывался обращением «К евреям всех стран!», где было сказано: «Советская власть отождествляется с еврейской властью, и лютая ненависть к большевикам обращается в такую же ненависть к евреям. Вряд ли в России остался ещё такой слой населения, в который не проникла бы эта не знающая границ ненависть к нам. И не только в России. Все, положительно все страны и народы заливаются волнами юдофобии, нагоняемыми бурей, опрокинувшей Русскую державу. Никогда ещё над головой еврейского народа не скоплялось столько грозовых туч». Идейную суть этого обращения Иосиф Бикерман обратил в литургию: «Не все евреи – большевики и не все большевики – евреи, но не приходится теперь также долго доказывать непомерное и непомерно-рьяное участие евреев в истязании полуживой России большевиками. Обстоятельно, наоборот, нужно выяснить, как это участие евреев в губительном деле должно отразиться в сознании русского народа. Русский человек никогда прежде не видал еврея у власти; он не видел его ни губернатором, ни городовым, ни даже почтовым чиновником. Бывали и тогда, конечно, и лучшие, и худшие времена, но русские люди жили, работали и распоряжались плодами своих трудов, русский народ рос и богател, имя русское было велико и грозно. Теперь еврей – во всех углах и на всех ступенях власти. Русский человек видит его и во главе первопрестольной Москвы, и во главе Невской столицы, и во главе красной армии, совершеннейшего механизма самоистребления. Он видит, что проспект Св. Владимира носит теперь славное имя Нахимсона, исторический Литейный проспект переименован в проспект Володарскаго, а Павловск в Слуцк. Русский человек видит теперь еврея и судьёй, и палачом; он встречает на каждом шагу евреев, не коммунистов, а таких же обездоленных, как он сам, но всё же распоряжающихся, делающих дело советской власти: она ведь всюду, от неё и уйти некуда. А власть эта такова, что, поднимись она из последних глубин ада, она не могла бы быть ни более злобной, ни более бесстыдной. Неудивительно, что русский человек, сравнивая прошлое с настоящим, утверждается в мысли, что нынешняя власть еврейская и что потому именно она такая осатанелая. Что она для евреев и существует, что она делает еврейское дело, в этом укрепляет его сама власть… Тут – наш грех, великий грех русского еврейства». Несколько дополнил литургию Г.А.Ландау своим видением этого «греха»: «Поразило нас то, чего мы всего менее ожидали встретить в еврейской среде – жестокость, садизм, насильничание, казалось, чуждое народу, далекому от физической воинственной жизни; вчера ещё не умевшие владеть ружьём, сегодня оказались среди палачествующих головорезов».

Итак, участие в процессе большевизации на стороне революции повергает русское еврейство в «великий грех» и провоцирует бурную антисемитскую реакцию, - такова проекция этого феномена на земном экране. Революция как таковая имеет в обществе исключительно материально-вещественный характер и вне земных условий обращается в фикцию. Ещё великий анархист князь П.А.Кропоткин показал, что участие в революционном движении способствует утрате творческого импульса в мышлении, тобто революционер действует, но не мыслит. А поскольку человек не может не мыслить, то в революции сам мыслительный процесс упрощён до предела: принимается во внимание только две силы – революция и контрреволюция, а вся морально-нравственная сторона оказывается погребённой под революционной всемогущей целесообразностью. Вполне естественно, что еврею, ввязавшемуся в революционную катавасию в качестве активного (а неактивным он быть не может) участника, необходимо строго следовать главному уложению: salus revolutiae – suprema lex (успех революции – высший закон). Это последнее, как ведущий революционный генератор, обрушивается на еврея в качестве могущественной внешней силы, но в то же время еврей, как духовная категория, но не как национальная единица, целиком нацелен на внутренние силы, где доминирует ощущение Бога. Стало быть, присутствие еврея в революционном процессе неизбежно погружает его в противоречивое внутреннее состояние, раздирающее его натуру в земных условиях, своего рода духовная болезнь. Без диагностики этой болезни и без определения сути внутреннего противоречия нет ответа на кардинальный вопрос: что сподвигло русское еврейство к массовой и добровольной большевизации, так же нет пути к знанию причины данной большевизации. А без знания этой причины проблема «евреи в русской революции» не решается в принципе.

Прекрасно сказано В.Жаботинским: «…говорю, что, если, с одной стороны, еврейская революция будила политическое сознание русских масс, то, с другой стороны, преизобилие евреев в рядах крамолы давало реакции ценный и богатый материал для затемнения политического сознания этих масс. Отрицать это значило бы лгать самим себе. И пусть не думают, что это был слабый или недействительный фактор затемнения!.. И я, бухгалтер, не знаю, что мне делать с этой статьей баланса, на какую страницу вписать её. Революционный пыл еврейских социалистов будил политическое сознание остальной России, но он же способствовал и затемнению этого сознания. Он давал топливо для революции и пищу для реакции. Что же было сильнее: первое или второе?» Этот вопрос, поставленный умнейшим аналитиком, и есть то, из чего исходит главный противоречивый гомункулус земной истории русского еврейства в революционное время: еврейская крамола (по В.Жаботинскому) как рецидив духовной болезни.

Отсюда начинается путь к небесноисторическому пониманию явления большевизации евреев, - и, как не странно, истоки этого пути заложены в русской духовной философии. Отец Сергий Булгаков говорил о «роковом влиянии еврейства в верхушке коммунистической  клики», но, если бы речь шла только о влиянии еврейства, то оно (влияние) не может быть «роковым», ибо в основе всего подлинно иудейского заложена максима «НЕ УБИЙ» и величайший принцип ценности человеческой жизни. Здесь должно обратить внимание на обратное влияние коммунистической клики на еврейство, которое действительно обретает «роковое» значение, ибо еврейский завет «НЕ УБИЙ» отвергается революционной целесообразностью и заменяется революционным императивом  «УБИЙ», который и внедряется в еврейское сознание не только как средство, но и как потребность.

Чтобы разобраться с непростым и глубокомысленным постижением С.Н.Булгакова по этой теме, необходимо осмыслить суть основного начала, своего рода nervus vivendi (движущая сила). Отец Сергий утверждает: «Еврейство в самом своем низшем вырождении, хищничестве, властолюбии, самомнении и всяческом самоутверждении, через посредство большевизма совершило если - в сравнении с татарским игом - и непродолжительное хронологически (хотя четверть века не есть и краткий срок для такого мучительства), то значительнейшее в своих последствиях насилие над Россией и особенно над св. Русью, которое было попыткой её духовного и физического удушения. По своему объективному смыслу это была попытка духовного убийства России, которая, по милости Божией, оказалась всё-таки с негодными средствами. Господь помиловал и спас нашу родину от духовной смерти. Сатана, который входил поочерёдно то в души ближайших ко Христу апостолов, Иуды, Петра, товождей иудейства и в лице их в душу всего отпавшего еврейского народа, ныне ещё раз пытается умертвить удел Христа на земле, св. Русь. Он ищет и находит для себя орудие в большевистско-иудейской власти и в её безумном дерзновении раскрестить нашу родину духовно». Изложенное очень напоминает негодующие акафисты по поводу ереси жидовствующих. Но протоиерей Сергий Булгаков вовсе не архиепископ Геннадий Новгородский, и его инвектива относится не к самому еврейству, как таковому, какое целиком воспринималось о.Геннадием и его адептами в качестве ереси, а к еврейству, заражённому революционным сознанием, а точнее, к самому революционному сознанию.

Этот трупный яд антидуховности угрожает еврейству точно так же, как любой другой подлинно духовной доктрине. И в связи с этим отец Сергий замечает: «Однако жизненные силы еврейства таковы, что выдерживали, выдерживают и, конечно, выдержат испытания, и если какой-либо земной властитель думает победить непобедимое и сокрушить несокрушимое, то он собирает лишь горящие уголья на свою собственную голову, обрекает себя на неизбежное падение, - в этом законе истории мы ещё убедимся в наши дни, хотя и неведомы времена и сроки. И потому этот удел народа гонимого, преследуемого, ненавидимого, презираемого, как ни тягостен по-человечески, не страшен для судьбы Израиля, самому бытию которого ничто не может угрожать. Он находится под высшей охраной и защитой божественной, ибо избранный народ нужен для свершений божественных. Но эти судьбы страшны духовно по тому состоянию опустошённости, которое порождается отвержением Христа в самом Израиле и вносится им в духовное состояние всего человечества. Последнее - по-своему - также заражается его болезнью в антисемитизме. Избранный народ Божий, прежде своего обращения ко Христу, после которого он станет светом и откровением языков и славой людей твоих Израиля, сам разлагаясь, разлагает и ту среду, в которой он пребывает. Здесь надо считаться с несокрушимой жизненностью Израиля, исключительной одарённостью в борьбе за существование Израиля, воспитанного и закалённого в веках. Но при этом вся эта жизненная сила и одарённость как бы утрачивают право на существование, потому что держатся на религиозной пустоте или же - хуже того - на борьбе со Христом и христианством. И эта роковая пустота, отрава обречённости, становится роком и для той среды, национальной и исторической, в которой они проявляются. Израиль и в состоянии отвержения от Христа и духовной опустошённости сохраняет самосознание своей избранности и единственности, нерушимость самоутверждения, хотя и при наличии беспочвенности, национальной и культурной. И этому, конечно, бессилен помочь и сионизм, и опыты создания национального государства (хотя обладание святым градом, согласно пророчествам, и лежит на путях его)» (Здесь отец Сергий допускает ошибку, обычную для христианских аналитиков, которые отторжение Иисуса Христоса считают основой духовного воззрения иудаизма в целом. На самом деле, отвержение Христа принадлежит господствующей фарисейско-талмудической касте, а остальное еврейство, названное в Библии «остатком Израиля», принимает учение Христа в контексте единой духовной доктрины Моисея, - так называемая пророческая ветвь иудаизма, противостоящая левитской ветви. «Остаток Израиля» чтит Иисуса Христоса, как Сына Человеческого и как сына своей земли).

Дальнейшие рассуждения отца Сергия есть не что иное, как небесноисторическое проникновение в тему, которое ознаменовалось изящным раскрытием самого сложного вопроса в биографической истории русского еврейства: раскола формации русского еврейства и выявление внутреннего противоречия процедуры большевизации, хотя это участие евреев в большевистской смуте было массовым и добровольным. У Булгакова сказано: «В большевизме более всего проявилась волевая сила и энергия еврейства, все те черты, которые так известны уже и по Ветхому Завету, где они были предметом гнева Божия на Израиля и пророческих обличений против него. Еврейская доля участия в русском большевизме - увы - непомерно и несоразмерно велика. И она есть, прежде всего, грех еврейства против святого Израиля, избранного народа. Это есть внутреннее двойство и противоборство в нём. И не "святой Израиль", но волевое еврейство проявляло себя, как власть, в большевизме, в удушении русского народа. Здесь проявился исключительный дар воли к власти, свойственный еврейству, в соединении с одарённостью умом, энергией, вообще всеми основными качествами, нужными для воцарения в царстве от мира сего. К этому надо присоединить инстинктивное чувство крови и единокровности, спаивающей его в единый душевный конгломерат. Можно по-разному выражать этот факт национального единства всего еврейства в его нерушимости, но его отрицать или даже только умалять можно только тенденциозно, вопреки истории… Духовное лицо еврейства в русском большевизме отнюдь не являет собой лика Израиля, ни ветхо- ни новозаветного. Это есть отвратительная маска предрассветного затемнения, в котором утеряно иудейство и религиозное сознание опустошено и сведено к антирелигиозным и антихристианским инстинктам. Это есть в самом Израиле состояние ужасающего духовного кризиса, сопровождаемое к тому же озверением. Это аналогично по-своему религиозному явлению Сталина, который в прошлом есть питомец духовной семинарии, унесший из неё лишь примитивный религиозный нигилизм, как и многие идеологи русской интеллигентщины (и в этом неповинно никакое еврейство, подобно, как и в Белинском, Добролюбове, Писареве и Чернышевском). Эта же звериность проявилась и в отношении к религии, грубейшим, примитивнейшим гонением, которое под собой не имеет ничего, кроме пустоты и духовного ничтожества, не притязая даже на духовную убедительность».

Философское опосредование соучастия русского еврейства в большевистской эпопее привело к выводу о существовании двух полюсов, по мнению отца Сергия, резко противостоящих и противоборствующих друг с другом: «святой Израиль» и «волевое еврейство» или можно сказать по-другому, традиционное еврейство и революционное сознание. Содержательно в таком же плане, но в другой форме рефлексию русского еврейства провёл ещё один крупный русский философ – Лев Карсавин, который намного раньше Булгакова выделял не две, а три категории евреев: «религиозно-национальное еврейство», «евреев, совершенно ассимилированных тою или иною национальною культурою» и, наконец, «евреев-интернационалистов». Именно последнее Карсавин считал наиболее негативным явлением в русской еврействе и заявлял: «Этот тип является врагом всякой национальной органической культуры (в том числе и еврейской) и он – наш вечный враг» (1928 год). Оба философа сходятся в том, - и это важно, - что качество, какое русское еврейство приобретает в революции, губительно не только для русской, но и самой еврейской духовности. На основании этого Булгаков выделяет «земной Израиль» и «небесный Израиль»: «По справедливости можно сказать, что власть большевистских комиссаров и всего их окружения духовно совершила в русской душе не что иное, как еврейский погром, - такое поругание и оскорбление еврейства, которому не было и не может быть равного в истории. Да, большевизм есть именно еврейский погром, совершенный именно еврейской властью, - ужасная победа сатаны над еврейством, совершённая через посредство еврейства. Можно сказать, что это есть историческое самоубийство еврейства, однако, в том лишь смысле, что оно совершилось над земным Израилем, изменившим своему призванию. Но и в нём бессмертный и неспособный умереть в "святом остатке" своём "весь Израиль спасётся"».

В этом чеканном дискурсе некоторое сомнение вызывает непроходимая грань между «земным» и «небесным» Израилем, ибо «историческое самоубийство еврейства» не означает полного исчезновения еврейства, а только отравления еврейства внешним ядом – революционным сознанием, впитанным им со стороны русской революции. Зато отец Сергий был первый и единственный философ, кто сообщил понятию «остаток Израиля» ранг философского атрибута. Это забытое понятие зародилось в еврействе ещё в библейские времена, когда еврейские пророки вступили в бескомпромиссную борьбу с погрязшей в беззакониях кастой левитов-фарисеев. И сказано: «Ибо из Иерусалима произойдёт остаток, и спасённое – от горы Сион» (Ис. 37:32; выделено мною, – Г.Г.).

В свете изложенного небесноисторического понимания процедуры большевизации русского еврейства совсем не сложно увидеть коренную и единственную причину, что в массовом порядке привлекла евреев России на сторону большевистской власти. После поражения царского правления в русской революции, руку к которому приложила и активная часть русского еврейства, перед Россией, и, прежде всего, перед русским народом вкупе с русским еврейством открылась совершенно новая перспектива: старое антисемитское правительство пало, и появилась возможность создания нового устройства. Именно созидание в своём целокупном виде явилось наибольшим стимулом для еврейского люда более, чем для кого другого. Испокон веков первейшей мотивацией еврейской жизни было созидание того, что предназначалось Богом, - в это дело вкладывались все духовные силы, и в этом плане было ориентировано фундаментальное для евреев историческое сознание. Историческое созидание было национальной потребностью еврейской духовности. Ленинская проповедь о светлом будущем, о коммунистическом (равноправном) бытие падало на благоприятную почву в еврействе. Здесь надо серьёзно всмотреться в мессианические элементы в научном социализме, о котором говорил Н.А.Бердяев, о сходстве идеалистических моментов в иудаизме и коммунизме. Соображения о химерическом характере и шаткости коммунистических прогнозов будущего не действовали на сознание еврейства. Ибо евреи были единственным народом, который умел ощущать себя в иллюзии, жил для иллюзии, принимал на веру иллюзии и никогда не расставался с иллюзией. Евреи даже приняли к сведению, что революционные иллюзии пришли к ним со стороны и являлись чужым идеалом.

Когда старое было сломлено и должно было народиться новое, евреи не могли остаться в стороне, ни по своей земной натуре, ни по своему небесному (духовному) складу. Никакая сила не могла воспрепятствовать еврейству принимать участие в созидании, - такова причина большевизации евреев. Поэтому обращение знаменитого журналиста Владимира Жаботинского к своим соплеменникам, заклинающее их не принимать участие в русской революции, «не играть на чужой свадьбе», попросту обратилось в глас вопиющего в пустыне. Особенно их привлекли антисемитстские декреты, какими на первых порах козыряла советская власть. Вот один из таких декретов от 27.06.1918 года: «Совнарком предписывает всем Совдепам принять решительные меры к пресечению в корне антисемитского движения. Погромщиков и ведущих погромную агитацию предписывается ставить вне закона».

Следует ещё раз напомнить, что к идеям, идеалам и идеологии русской революции русское еврейство никакого отношения не имело, - это было произведение чистопородного русского духа, а евреи первенствовали лишь в надеждах и иллюзиях, привязанных к революции. Иосиф Бикерман написал: «Не нами вызванная, не нами и осуществлённая, революция воспринимается, тем не менее, евреем как великое благо – для всех вообще, для нас в особенности. Не требуется даже указать, какие именно блага она принесла. Не принесла, так принесёт ещё». Итак, чужые идеалы через собственную веру, - в этом состоит формула участия русского еврейства в русской революции, а заодно и решение проблемы «евреи в русской революции».

Формула «чужые идеалы через собственную веру» состоит из двух компонентов – чужие идеалы и собственная вера, и когда между ними устанавливается гармония, наступает величайшее благо, обогащающее оба компонента. Но при отсутствии такой гармонии, когда один из них претендует на первенство над другим, и между ними образуется вражда и столкновения, то происходит колоссальная деструкция, духовная и материальная. Именно это произошло с русским еврейством при операции большевизации: революция, - эта чудовищная разрушительная сила, специализирующаяся на погроме духовных ценностей, - разметала до основания все иллюзии, надежды и побуждения пришедших в большевистское движение евреев. Еврей оказался перед дилеммой: продолжать бороться, используя средства революции, либо уйти из революционного процесса. Но последнее означало отдать себя на растерзание антисемитских сил многих калибров: белые, красные, зелёные, разные батьки и атаманы. И евреи боролись: но, прежде всего, с собой, - в одних случаях, против себя, вытравливая из себя всё еврейское, дабы полностью погрузиться в революционную стихию; в другом – за себя, пытаясь сохранить свои еврейские корни и побеги. Первых называют «отщепенцами» и «ассимиляторами». Семён Дубнов – философическое лицо русского еврейства – написал о них: «Они выступают под русскими псевдонимами, стыдясь своего еврейского происхождения, но скорее псевдонимами являются их еврейские имена: в нашем народе они корней не имеют» (1998, с.382-383). Как исследователи-цифроманы во главе с Солженицыным не стараются насадить статистическое древо еврейских имён в советском административном аппарате первых годов революции, их усилия не оправдываются. Ибо цифры вовсе не отражают внутреннюю сущность явления. Другое дело, что многие из еврейских персон своей активностью, целеустремлённостью и деятельным талантом оставили свои имена в памяти и истории, - «волевое еврейство», как назвал их отец Сергий.

Трубадур русского еврейства Семён Дубнов проницательно разглядел антидуховную сущность не только русской, но и всякой другой, революции: «Страшно жить, - писал Дубнов, - в хамократии, республике буйной черни и льстящих ей демагогов». Для Дубнова, и как еврея, и как учёного, и как гражданина, неприемлем никакой деспотический режим, и он отмечает: «35 лет ежедневно проклинал царский деспотизм, теперь кляну его изнанку «диктатуру пролетариата». У Дубнова, как и у других евреев, принадлежавших к высшему кругу русского еврейства, нет дилеммы борьбы с собой, но формулу большевизации евреев, они чувствуют досконально; у Дубнова эта боль ощущается в его словах «Мы гибнем от большевиков и погибаем за них», в которых, по смыслу, содержится иносказание формулы «Чужие идеалы через свою веру».

С этой формулой русское еврейство вступает в следующую стадию своей биографии – советское время. Но, как уже говорилось, этот этап исключается из биографии русского еврейства из-за недостатка фактического материала. Там же высказывалось недоумение по этому поводу, и говорилось, что недостатка в земных фактах не наблюдается, ибо мы сами являемся современниками и очевидцами этого хронона истории, а дефицит касается небесноисторического осмысления этих фактов, что отсутствует в литературе. Небесная история реализовывается в данной формуле через гармоническое согласованное действие благодаря пульсационному режиму: еврей приспосабливается к окружающей среде и одновременно приспосабливает окружающую среду к своим нуждам. Подобная пульсационная механика выступает действующей пружиной каждого еврея в советское время. Однако при отсутствии пульсационного ритма и нарушении гармоничности эта формула генерирует разрушительные функции, и она превращается в одностороннее погромное средство: параметр «чужые идеалы» повергает член «собственную веру» в антисемитскую бойню. Так порой осуществляется земная история.

В настоящее время невозможно даже пунктирно наметить способ и характер данной формулы на протяжении всего советского этапа. В этих условиях невозможно дать хоть какой-то ответ на вопрос: почему русское еврейство в массовом порядке подставило себя под большевизацию в начале советского режима, и в таком же массовом порядке исходит из России в конце советского периода? Можно по-другому сформулировать вопрос, используя солженицынские интонации: почему нужно быть врозь, после того, как триста лет были вместе? Это главный вопрос русского еврейства на советской стадии, а без ответа на него полноценной биографии еврейства в советский период получится не может. Такова первая причина исключения советского хронона из еврейской биографии.

Вторая причина кроется в явлении, ставшим одним из знаменательных вех всемирной истории XX века: крушение советской государственности. Однако философско-духовное обоснование этой государственности – ленинская система воинствующего материализма – осталась нетронутой в своей методологической целокупности, хотя практически лишилась своей компетенции. Россия переживает своё грандиозное духовное потрясение. Участие русского еврейства в этом судьбоносном событии несомненна a priori, но конкретная доля и роль отдельных представителей русского еврейства неизвестна. Это прояснится только тогда, когда русская постигающая мысль выйдет из современной стагнации и явит новое приобретение, заменяющее обанкротившуюся систему воинствующего материализма. Без этого советский этап не может занять своё место в еврейской биографии.

И, наконец, третья, пожалуй, основная причина. Небесноисторическое осмысление есть, прежде всего, философское познание. А касательно философского изучения дореволюционное русское еврейство вправе похвастаться самым высшим уровнем, - самые крупные русские философы (В.С.Соловьёв, Н.А.Бердяев, о.С.Н.Булгаков, о.В.В.Зеньковский, Л.П.Карсавин) вкусили еврейской темы. Но ничего подобного нет в отношении русского еврейства советского периода и по части познания русское еврейство царского времени и советского периода пока ещё являются несопоставимыми объектами. И даже более того, - советское русское еврейство ещё не является небесноисторическим образованием. По этой причине русское еврейство советского вида без специального отдельного изучения не может быть включено в общее повествование о биографии русского еврейства.

В свете этого «специального отдельного изучения» привлекает к себе внимание недавно опубликованная на русском языке фундаментальная работа Арно Люстигера «Красная книга: Сталин и евреи. (Трагическая история Европейского антифашистского комитета и советских евреев)». Как и вся литература по этой теме, работа отличается изобилием фактического материала и дефицитом небесноисторической логики. А новые факты из открывшихся архивов продолжают поражать воображение: стало известно содержание тайного соглашения о сотрудничестве и взаимопомощи между нацистским гестапо и советским НКВД, подписанного Мюллером и Берия 11 ноября 1938 года. Вот выдержка из этого соглашения: «Во имя оздоровления белой расы и создания евгенических механизмов расовой гигиены стороны поведут совместную борьбу с основными врагами: международным еврейством, его международной финансовой системой, иудаизмом и иудейским мировоззрением, дегенерацией человечества» (цитируется по «Еврейской Газете» №02(78),2009).

 

5. РУССКОЕ ЕВРЕЙСТВО В СИОНИСТСКОМ ДВИЖЕНИИ

Если при активном способе противоборства с антисемитским царским правительством русское еврейство демонстрировало свои деятельные (моторные) качества во имя чужих идеалов, то в пассивной форме был явлен внутренний потенциал русского еврейства в полной мере (духовной и моторной) в режиме собственной веры. Это последнее аккумулировало себя в сионистском движении, которое самостоятельно зародилось в России (что исторически первостепенно!) раньше, чем на Западе, и первоначально имело хождение под сугубо российским названием – палестинофильство. Понятно, что революционные и палестинофильские настроения в русском еврействе не были систематизированы, тобто не были определены и строго разграничены, а находились в столь излюбленном еврейским духом состоянии брожения, бурления и смятения. И, тем не менее, Зиви Галили удалось передать это в понятных, хотя и обобщённых и не лишённых некоторой предвзятости, образах: «Нет ничего удивительного в том, что сионизм нашел питательную почву в среде еврейской молодежи в 1920-х гг. Не прошло и десяти лет с момента бурного расцвета сионистской деятельности во время демократической революции 1917 г., когда Организация русских сионистов насчитывала около 300 тыс. членов и 1200 региональных отделений, а сами сионистские партии получили возможность набрать на выборах в Учредительное собрание более двух третей голосов из общего числа отданных всем еврейским партиям. В этом году сионистские ассоциации и культурные учреждения (как и их печатные прокламации) появлялись в почти каждом губернском и уездном городе и в деревнях. Вряд ли был бы возможен расцвет сионизма в 1920-х гг. без организационных, эмоциональных и мировоззренческих оснований, заложенных в 1917 г. Сионистское послание приобрело мессианский оттенок после «Декларации Бальфура» (2 ноября 1917 г.). Только в одной Одессе более 100 тыс. человек прошлись по улицам под сине-белыми флагами с лозунгом «Свобода в России, земля и свобода в Эрец-Исраэль». Однако демократические завоевания февраля 1917 г. были серьёзно ослаблены большевиками, захватившими власть в октябре 1917 г. под знаменем «пролетарской революции». В политическом отношении Октябрь знаменовал собой начало перехода от открытой политической системы к ограниченной монополистической системе, и именно в этих условиях был вынужден действовать отныне сионизм. В отношении же идеологическом и символическом большевистский режим, основанный на советах рабочих и крестьянских депутатов, приветствовался многими как победа над старыми (антиеврейскими) социальными и политическими структурами. Молодёжь встретила с энтузиазмом призыв к строительству социалистического общества. Октябрьская революция была идеологическим полюсом, притягивавшим потенциальных сторонников сионистского дела и одновременно оказывавшим значительное влияние на многие группы и персоналии, остававшиеся в орбите сионистской идеологии. Возникло, по сути, противоборство между социализмом и национализмом, между универсальным и партикуляристским решением «еврейского» вопроса; противоборство, в котором одна из сторон поддерживалась правительственными и партийными организациями и приобретала возрастающее влияние среди организованной городской молодёжи. Однако именно благодаря специфике «советского контекста» (евреи пережили насилие Гражданской войны, экономический кризис, порождённый большевистской политикой и гражданской войной и продолжавшийся в первые годы НЭПа; ощущали свое маргинальное положение и отсутствие перспектив для национального самовыражения и самоопределения в пределах советской России) сионизм продолжал привлекать большое количество еврейской молодёжи, вызывая беспокойство у некоторых советских наблюдателей в 1925 г» (2003).

Интеллектуальное развитие творцов большевистской революции был настолько низко, что они не могли разобраться с сущностью сионизма, и он на них действовал, как красная тряпка на разъярённого быка, и к 1930 году сионизм в России был безжалостно разгромлен. Александр Эзер записал в предисловии к монографии Ицхака Маора «Сионистское движение в России»: «Яркие и неповторимые страницы в эпопее сионистского движения принадлежат шестимиллионному еврейству России, в начале двадцатого века представлявшему собой самое крупное сосредоточение евреев за все времена диаспоры» (Я располагаю следующими данными: в 1897 году евреи в России составляли 5 млн 60 тысяч человек, в 1917 году – 7 млн 250 тысяч человек). Самым «ярким и неповторимым» украшением сионизма, взятого как общественное еврейское движение, обязанного русскому еврейству, есть освоение и колонизация Земли Обетованной в Палестине. Касаясь этой темы, Александр Эзер продолжает: «Халуцианская алия в Эрец-Исраэль также вышла из России, а её зачинателями были те, кто основал в Стране первые сельские поселения, принёс стремление к социальной справедливости и заложил основы еврейского рабочего движения. Халуцим (с иврита: пионеры, первопроходцы, – Г.Г.) возвели труд на уровень национального нравственного идеала, и лозунг «завоевать труд для еврейского рабочего и самовоспитаться для труда» стал стержнем всей их жизни и деятельности. Вместе с пионерами – рабочими из России в Страну прибыли строители еврейских городов и еврейской индустрии, и пионеры борьбы за возрождение языка иврит и еврейской культуры. Не принижая вклада в сионизм еврейства Запада, мы вправе сказать, что в продолжение десятков лет российский сионизм, благодаря своим особенностям и динамизму, был авангардом всего мирового сионистского движения. Он обогатил и идеологическую палитру сионизма» (1977).

Дополненный сообщениями Зиви Галили, акт колонизации Палестины русским еврейством приобретает значение достоверного исторического свершения – нового явления в тысячелетнем бытие еврейской Земли Обетованной. Гиви Галили говорит: «Влияние русской культуры вообще и русской революционной культуры в частности является темой, постоянно присутствующей в дискуссиях об израильском обществе, культуре и политике. Демографические факты говорят сами за себя. Подавляющее большинство иммигрантов, прибывших в Палестину в составе двух первых волн национально вдохновленной иммиграции, послужившей основой образования израильского государства (первая алия – в начале 1880-х гг. и вторая – в 1904–1914 гг.), были выходцами из Российской империи. Около половины иммигрантов третьей волны (1919–1923 гг.) имели на руках русские или советские документы. Более того, именно «русские» первопроходцы второй и третьей волн иммиграции основали «Гистадрут» (Генеральную федерацию рабочих), превратили её в 1930-х гг. в значительную политическую силу развивающегося еврейского сообщества в Палестине. Они же и руководили Израилем на протяжении первых двух десятилетий его существования, а партии, в которые они объединялись, доминировали на политической арене продолжительное время» (2003).

А новым моментом Земли Обетованной является то, что таким способом зарождалась история Израиля, и повинно в этом было исключительно русское еврейство. В суждении Юлия Марголина, обобщающего хронологию колонизации Палестины, требуется видеть базисные основы истории Израиля, как самостоятельного государства: «В истории государства Израиль, точнее, в его предыстории, начинающейся в 70-ых и 80-ых г.г. прошлого столетия (XIX столетия, – Г.Г.) вклад русских евреев был на первых порах основным и решающим. Две первые волны иммиграции – первая и вторая «алия», - относящиеся к эпохе до революции 1905 года были по преимуществу русскими. Центральным событием первой алии (80-ые и 90-тые годы прошлого столетия) была эпопея «билуйцев», второй (с 1903 года) – халуцианская, социалистическая и трудовая – алия молодёжи, из которой со временем вышли основоположники и лидеры государства Израиль: Д.Бен-Гурион, И.Бен-Цви, М.Шарет, Л.Эшколь и др.» (2002, с.424).

Итак, хозяйственное освоение или колонизация Земли Обетованной, являющееся одновременно субстратом земной истории государства Израиль, есть первый диагностический критерий, обуславливающий самобытность русского сионизма. Вторым критерием является генезис сионизма в русском еврействе, который явился внезапно, вне каких-либо предпосылочных признаков, в качестве определённой реакции на антисемитский выпад царского правительства. Из отпорной, защитной реакции евреев России родилась идея о приобретении своего национального очага на земле своих предков, какая и приобрела статус конституции всего движения сионизма (вначале в России палестинофильства), и заимела ещё больший, идеальный, размах, став духовной верой. Это соответствовало истине до недавних пор. Пока в Библии не была обнаружена особая духовная заповедь, проповедуемая еврейскими пророками во главе с великим пророком Исайей. Данная заповедь глаголет: Сион символизирует не только очаг всех евреев, но и знаменует собой государственное устройство, благодетельное для всего человечества (уподобление которого дано в прелестной библейской метафоре: «Тогда волк будет жить вместе с ягнёнком, и барс будет лежать вместе с козлёнком; и телёнок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их» (Ис. 11:6); Иерусалим, вознесённый Сионом, есть столица вселенского Всеединства. В появившемся в XIX столетии учении сионизма сохранилась только первая, сугубо земная, характеристика, а вторая, несущая в себе небесную консистенцию, была утеряна, а точнее, никогда не поднималась на щит анализа. Если за основу взять библейскую (пророческую) модель Сиона, - а это совершенно необходимо, - то окажется, что русская схема сионизма стоит к ней гораздо ближе, чем политический (западный) сионизм Герцля. Отождествление западного сионизма  Герцля с русским сионистским воззрением есть самое основательное заблуждение в сионистском движении, - таков третий диагностический критерий русского сионизма.

Учение сионизма, исповедуемое в русском еврействе, нельзя называть типичным движением или обычным течением, настолько оно многолико, разнообразно и неоднородно; Александр Эзер взялся перечислять модификации и продукты русского сионизма: «Кроме движения Хибат Цион, билуйцев и духовного сионизма Ахад-Гаама он дал синтетический сионизм Гельсингфорской программы, соединяющий практическую работу по заселению Эрец-Исраэль с борьбой за гражданские и национальные права евреев в странах рассеяния; демократический сионизм Хаима Вейцмана; социалистический сионизм Бера Борохова и Нахмана Сыркина; трудовой и этнический сионизм Д.Гордона; реалистический сионизм Менахема Усышкина; динамический сионизм З.Жаботинского и религиозный сионизм раввинов Могилевера и Рейнеса» (1977) (А.Эзер упустил «народный сионизм» Хаима Арлозорова). А историк русского сионизма Гершон Свет сделал общий вывод: «Русское еврейство обогатило всемирное сионистское движение целой плеядой выдающихся политических и общественных деятелей, писателей, поэтов, мыслителей, которыми имели бы основание гордиться и народы, численно во много раз превосходящие еврейский народ» (1002, кн.1,с.271).

И тем не менее, невзирая на такое многообразие форм, в основу русской сионистской доктрины положен единый, чётко очерченный постулат, - как пишет тот же Гершон Свет: «Идеология сионизма исходит из предпосылки, что радикальное решение еврейской проблемы в мировом масштабе возможно только через возрождение потерянной государственной самостоятельности на земле исторической родины еврейского народа, - в Палестине» (2002, кн.1, с.267). В силу своей актуальности и ясно выраженной идейной установки палестинофильство стало самым распространённым поветрием в русском еврействе на этот период. Хозяйственная колонизация Палестины само собой включается в палестинофильство на правах практической части воззрения, а теоретическую (идеологическую) сторону русского сионизма представил Л.С.Пинскер в своём «Призыве русского еврея к своим соплеменникам» (1882 год).

«Автоэмансипация», как назвал Пинскер свой призыв, предназначалась для русского еврейства, а потому была не только не понята, но и принята враждебно западными сионистами. Как высказался самый авторитетный историк европейского сионизма Вальтер Лакер: «Призывы Пинскера получили широкий отклик среди еврейских писателей в России. Но они остались практически незамеченными теми людьми, которым, собственно, были адресованы: имеются в виду западные и, в первую очередь, немецкие евреи, на которых Пинскер возлагал большие надежды. Главный раввин Вены, Йеллинек, вообще посоветовал Пинскеру отдохнуть в Италии и подлечить явно расшатавшиеся нервы» (2000, с.109). Именно палестинофильством, парадигмально стихийно соединившем в себе практический метод и теоретическую идею, и охватившим широкие массы русского еврейства, русский сионизм кардинально отличается от политического сионизма Европы. Отличие это сосредоточено в том гносеологическом понимании актуальной судьбы еврейского сообщества, какое было представлено одесским врачом Леоном Пинскером как непосредственный еврейский ответ на погромную идеологию и антисемитское администрирование царского правительства в 1880-е годы: этот рафинированный ответ стал называться палестинофильством. Мне уже приходилось обращать внимание на принципиальное отличие сионизма Л.Пинскера (русский сионизм) от сионизма Т.Герцля (европейский сионизм) (см. «Слёзы мира и еврейская духовность) и не дано повторяться по этому поводу, - я могу только проаннотировать основные моменты постижения Пинскера с тем, чтобы подчеркнуть, что все особенности последнего обладают небесноисторической природой, в противовес  политическому европейскому сионизму.

Давно высказана мысль, что Пинскер сумел подняться на такую вершину еврейской темы, где вопрос ставится не об эмансипации евреев как некоем внешнепричинном условии, юридически устраняющим их общественное неравенство, но об автоэмансипации как осознании каждым евреем, любой иудейской душой, своего национального лица, что в совокупности выливается в представление о своём национальном доме-очаге. Пинскер писал: «Нам недостаёт не гениальности, а самосознания и чувства собственного достоинства». Параметры «самосознание» и «достоинство» принадлежат к факторам небесноисторического класса, а введение в учение сионизма последнего позволил Пинскеру удостоверить культурологическую природу палестинофильства, что было совершенно необходимо, имея в виду культурологическую миссию русского еврейства в целом. Благодаря чему Пинскер вывел в результате на дневную поверхность чисто еврейские мотивы процесса сионизма, а не копию западных государственных устройств, как в политическом сионизме Герцля. Появились другие опоры для еврейской веры в собственную судьбу и одновременно были посеяны семена нового еврейского мировоззрения, которое через сионистскую идею вобрало в себя индивидуальную еврейскую думу и берегло историческую преемственность возвещения великих пророков древности.

Таким образом, в лице палестинофильства Пинскера русское еврейство имело самостоятельное и самобытное учение сионистского жанра. Возникшее раньше европейского политического сионизма Герцля, русский сионизм вполне мог развиваться независимо, конкурируя либо сосуществуя с западным сионистским учением. Но судьба распорядилась иначе: русский сионизм добровольно и с огромной радостью влился в общее сионистское русло, признав лидерство Теодора Герцля. Представители русского еврейства были очарованы индивидуальным обликом Герцля, единодушно признав за ним право исполнять сугубо еврейскую обязанность: быть пророком-вождём. Один из блестящих русских сионистов Менахэм Усышкин дал сопоставительный портрет великих сионистов – Пинскера и Герцля, Учителя и Вождя:

 

Менахэм Усышкин

Учитель и вождь

Как живые стоят они оба перед моими глазами. Один – среднего роста плотная фигура, тяжёлая поступь. Большая круглая голова прямо посажена на широких плечах; густые, гладкие, седые волосы и седая, слегка стриженая борода. Большой, выпуклый, матовый с лёгкой желтизной лоб; серые, холодные глаза всегда полузакрытые; густые брови, суровая складка губ. Изредка только подымаются брови, но и тогда взор обращён не на вас, а во внутрь, к себе самому. Всё выражение лица строгая мысль, постоянные глубокие переживания. А другой – высокий, статный, лёгкая элегантная походка. Поразительной красоты овальное лицо; крупный нос; чёрные густые волосы; чёрная окладистая борода; жгучие, пронизывающие, играющие всеми цветами радуги, глаза смотрят всегда открыто, в упор; тонкая, слегка улыбающаяся складка губ. Всё в этом лице, во всей фигуре выражает энергию, силу, непреклонную волю. Вот первый в своём большом кабинете, заложив за спину руки, шагает взад и вперёд своей тяжёлой поступью. Не с вами, сидящим тут в кресле, ведёт он разговор, нет, – он только думает вслух. Отдельные, отрывочные фразы, восклицания, вздыхания, жесты. Вы с трепетом и благоговением ловите каждое слово; они проникают в вашу душу, в ваш мозг. Вы пытаетесь вставить фразу, высказать своё мнение, но тут же сознаёте, что это совершенно лишне, что он вас почти не слушает, что этот человек только физически с вами, а его дух, мысль, переживания – далеки, далеки от вас, от современной жизни, где-то далеко, далеко за тысячелетия назад и за сотни лет вперед... И не ищите его также среди масс, на собраниях, съездах, митингах. Он их избегает; а когда его заставляют там присутствовать и быть центром, он себя чувствует мучеником; ведь все эти интересы момента, борьба групп, направлений, отдельных лиц – всё это ему так чуждо и так ненавистно! А другой! Вот он во всей красоте и блеске в центре форума. Взоры многих тысяч людей всех возрастов с бесконечной преданностью и любовью устремлены на него. А он своим орлиным взором сразу видит всех вместе и каждого в отдельности. Он говорит, левая рука протянута в повелительный жест, а правая держит молоточек – волшебный жезл, взмаху и удару которого все и всё подчиняются. Каждое слово взвешено, каждая фраза – повеление, требование. В вашей душе часто борются различные чувства, несогласие с высказанным мнением, но вы загипнотизированы и сдаетесь». Усышкин выдвинул лозунг, которому последовал русский сионизм: «Идите по пути, указанному Пинскером под стяг, поднятый Герцлем!»

 

Но безусловное благородство этого шага не может затмить его негативной черты: русский сионизм, который должен называться культурологическим, ибо русское еврейство несёт в себе культуру, как миссию и предназначение, оказался формально отождествлённым с политическим сионизмом. Эта ложная схожесть определила отрицательное отношение к сионизму со стороны русской духовной философии. Вот как это выглядит у М.О.Гершензона: «С сионизмом случилось то же, что можно наблюдать в истории всякой политической партии: программа совершенно затмила породившую её идею и тем превратила эту идею в догмат. Об основных положениях сионизма никто не спорит, их только хранят, как золотой запас, и в нужных случаях предъявляют ad extra. С тех пор, как лет 25 назад они были впервые формулированы, их никто не вздумал пересматривать, ни с целью проверки, ни даже ради обогащения и упрощения. Их повторяют в бесчисленных журнальных статьях, брошюрах, книгах, как непреложные аксиомы, в одном и том же составе, почти в тех же словах. Весь разум сионизма поглощён тактикой, все споры ведутся в границах программы; даже главнейший раскол в сионизме не коснулся его сердцевины, потому что и духовный сионизм Ахад-Гаама не спрашивает, верно ли определена конечная цель: он указывает лишь иной путь к той же цели, какую ставит себе политический сионизм… Сионизм, как историко-философское учение, представляет ту особенность, что как раз о прошлом он прямо ничего не изрекает. Его цель – вовсе не осветить историю еврейского народа, его цель – устроить будущность народа, не похожую на его настоящее; поэтому он подробно анализирует современное положение еврейства и выводит отсюда директивы для будущего, а прошлое оставляет в стороне» (2001, с.с.8-9,10). Выдающийся мыслитель точно определил родовой порок политического сионизма: пренебрежение прошлым, игнорирование еврейской историей и пророческими корнями. Отстранение от исторических библейских корней евреев и забвение пророческими вещаниями, что доминирует в гносеологии политического сионизма, стало основной причиной краха сионистского времени в Израиле.

Переход русского сионизма под эгиду европейского учения не лишило его отличительных особенностей, и он по-прежнему, в отличие от концепции Герцля, вкладывал основные усилия в практическую сферу сионизма – хозяйственное освоение Земли Обетованной. Значение первых трёх волн иммиграции в Палестину неоценимо, прежде всего, в идейном плане, а никак не в житейской плоскости: было показано возможность реального воплощения идеи и связанных с ней мечтаний (иллюзий). Для еврейской натуры этого было достаточно, и Палестина прочно вошла в жизненный ресурс русских евреев. Поэт Давид Кнут пропел:

«Две родины у русского еврейства –

Палестина и Россия».

 

По сути дела, родственная связь России с Палестиной существовала постоянно: если она не могла наличествовать в динамических формах (периоды государственного террора в СССР и «железного занавеса»), то виртуальное сознание русского еврейства было целиком палестинофильским. Россия была единственной страной в мире, которая служила неиссякаемым резервуаром еврейского людского богатства для Палестины, пока в 90-тых годах XX века русское еврейство не разразилось такой иммиграцией евреев, какой Израиль не знал ни до, ни после. Никогда и ни от кого Израиль не удостаивался такого подарка, даже от своих заокеанских друзей, щедрых на денежные подношения, ибо по совокупности обстоятельств Палестина утвердилась в ранге любимого ребёнка русского еврейства.

С иммигрантской массой в Землю Обетованную перекочевали житейские обычаи, культурные навыки и морально-нравственные представления генетической родины, сохраняя общий образ русского еврейства, устоявшийся за много лет обитания в России и который спонтанно вкраплялся в фундамент будущего государства Израиля. Юлий Марголин указывал: «…три первые алии и послевоенный доплыв из России врезали свой след в черты лица еврейского государства. Под поверхностью израильской жизни пролегает слой русской подпочвы: в кибуцах и посёлках, в городах и школах, в фабриках и учреждениях можно услышать русскую речь. Для старожила характерно удовольствие, с каким он использует оказию поговорить при случае по-русски: он, разумеется, читал Толстого в оригинале, хотя дети его «Войну и мир» знают только в переводе на иврит; русские книги и газеты читаются всюду – советские, благодаря их исключительной дешевизне и хорошей организации продажи, а зарубежные, - несмотря на отсутствие этих двух условий… Роль, которую играли русские евреи в истории Израиля, менялись из десятилетия в десятилетие. В 20-ые годы, в эпоху третьей алии, молодёжь, прибывшая из России взяла на себя пионерское задание – трудовое освоение страны. Основным фактом этой эпохи было основание Иосифом Трумпельдором халуцианского движения. Первой «квуцой», осевшей на земле, была (в 1920 г.) группа халуцов из Прилук и Каменец-Подольска, прошедшая трудовую «гахшару» (подготовку) на земледельческой ферме под Одессой. На земле Нац.Фонда и под руководством агронома Э.Эттингера, они основали в горах под Иерусалимом кибуц Кириат-Анавим, - ныне один из самых цветущих и благоустроенных в Израиле» (2002, кн.2, с.430-431).

Итак, иммиграция русского еврейства принесла на Землю Обетованную некую особую, дотоле незнаемую, экономическую форму хозяйствования: кибуц или квуца (на иврите - «группа»). Но наиболее важен здесь философский аспект: в исполнении русского еврейства сионизм есть не просто транспортабельная функция, вовсе не только перемещение рассеянного еврейства на землю предков, а суть условие усовершенствования, избавления от деструктивных, негативных еврейских качеств, приобретённых в галуте. Кибуц есть экономическая форма этого идеологического ракурса, осуществляемого групповым способом в условиях полного отсутствия капитала и какой-либо имущественной собственности, тобто в обстановке абсолютной нищеты. Как сказано в электронной «Википедии – свободной энциклопедии»: «Чтобы преодолеть эти тяжёлые условия, необходимо было создать новый образ жизни, а для выполнения идеологических задач требовалось коренным образом изменить структуру экономической деятельности. Кибуц, основанный на принципе коллективного владения имуществом и средствами производства, равенства в работе, потреблении и социальных услугах, на отказе от наёмного труда, был идеальным ответом как на экономические и политические препятствия, так и идеологические запросы поселенцев…»

Юлий Марголин считает основателем кибуцной экономики Иосифа Трумпельдора, - легендарную личность истории Израиля, героя русско-японской войны, Полного георгиевского кавалера, - и хотя Трумпельдор погиб в том же 1920 году, когда появился первый кибуц, движение, освящённое этим славным именем, стало экономическим субстратом государства. Гельмут Брюггеман и Михаэль Вайдингер определили: «Коллективная форма труда и жизни казалась идеально связанной с целью сионистского движения - "национальным возрождением" и всеобъемлющим социальным преобразованием путем изменения не только общественных отношений, но и самого поведения человека. Основные идеи, которые в основном верны до сих пор, исследовал в "Законе квуцы" в 20-е гг. член Дегании О. Лебл: 1. Общая обязанность трудиться; 2. Коллективный труд и самоуправление при распределении рабочего времени; 3. Коммунистическая жизнь при равных условиях жизни в квуце; 4. Равенство прав в сообществе и в хозяйстве; 5. Самостоятельный выбор при утверждении рабочей организации; 6. Ответственность каждого и ответственность по отношению друг к другу; 7. Дисциплина во всех сферах хозяйства и в общинной жизни; 8. Свобода каждого в том, что касается политики, религии, партии и т. д.; 9. Отказ от использования наемного труда в хозяйстве квуцы; 10. Общественное воспитание и питание детей до достижения ими возраста работоспособности; 11. Обеспечение по старости и неработоспособности; 12. Открытие для женщин новых сфер экономической трудовой деятельности; 13. Равная обязанность всех членов квуцы (мужчин и женщин) работать в домашнем хозяйстве (готовка, кухня, стирка и т. д.); 14. Проникновение членов квуцы в хозяйственные проблемы (объема хозяйства, его отраслей, образования и повышения квалификации); 15. Постоянное стремление к увеличению производства; 16. Расширение квуцы в рамках её хозяйственных возможностей; 17. Взаимопомощь между членами квуцы как продолжение идеи квуцы… Социальная структура квуцы отражала социалистический идеал иммигрантов. Её сердцевиной был принцип абсолютного равенства членов, как в том, что касалось удовлетворения личных потребностей, так и в том, что касалось их участия в решениях относительно хозяйства и управления поселением. Не было ни частной собственности, ни индивидуальной или связанной с семьей частной жизни. Квуца стремилась к созданию оптимальных возможностей для развития каждого из её членов, но принципиально подчиняла индивидуальные интересы общим, что предъявляло высокие требования к самодисциплине и самоотверженности индивида. Поскольку не все иммигранты были способны и готовы подчиниться такой дисциплине, уже в период четвёртой алии сложился более либеральный тип кооперативного поселения - мошавы. Этот тип поселений обрабатывал землю "Еврейского национального фонда", но делал упор на семью как на социальный элемент сообщества. Центр тяжести кооперации переносился на сферу закупки и выхода на рынок».

Но ни велико было само по себе изобретение кибуца в качестве новой конкретной экономической формы, русское еврейство создало нечто неизмеримо большее: русский сионизм создал на Земле Обетованной новую социологию. Политический европейский сионизм, отстраняясь по своей природе от духовных факторов, всецело располагается в поле традиционной научной социологии Э.Дюркгейма, имеющей в основе экономическое бытие, созданное гением Карла Маркса (внутренние расхождения между Дюркгеймом и Марксом, оба евреи, кстати, не затрагивают основы явления и не берутся во внимание). В противоположность этому, русский сионизм породил собственную экономическую базу, которая не дотягивает до тотальности марксизма в силу того, что предназначается исключительно для Земли Обетованной. В свете параметров земной истории данное русское сионистское воззрение состоит из трёх не связанных друг с другом творений: социалистический сионизм Нахмана Сыркина, трудовой сионизм Аахарона Гордона и пролетарский сионизм Дов-Бэра Борохова. Однако небесноисторический подход не только объединяет их, как грани одного многогранника, но и раскрывает их совокупное значение в качестве кибуцной реальности – качественно нового экономического бытия.

Ввиду такой постановки вопроса, требующей специального рассмотрения, я лишён возможности провести сравнительно-сопоставительную характеристику этих воззрений, сочленённых в виде сионистской доктрины русского еврейства. В моих силах лишь зафиксировать каждую из этих составных частей единого мировоззрения, данных в оценках со стороны. Нахман Сыркин написал: «Внутренний инстинкт и глубокая убеждённость в высшей истине придали мне в то время смелость взяться за проповедь социалистического сионизма и противопоставить себя всей еврейской интеллигенции. Если возможно, что в мозгу одного человека идея еврейской страны сплавилась в прекраснейшую из гармоний с идеей еврейской революции, то почему бы этому сплаву не стать животворной, созидательной мыслью всей еврейской интеллигенции и простых еврейских масс?.. Так я возложил на себя неблагодарную миссию быть социалистом среди сионистов и сионистом среди социалистов, - понятно, обе стороны отбрыкивались от меня изо всех сил и отсылали к противной стороне» (цитируется по И.Маору, 1977, с.78).

Об Аахороне Гордоне высказался один из самых авторитетных израильских аналитиков профессор Шломо Авинери: «Ввиду его связи с первыми киббуцами и упоре на роль физического труда как главного составного элемента еврейского возрождения он де-факто превратился в одного из учителей сионистского рабочего движения, а принципы его мышления прочно вошли в философию, и поныне характеризующую киббуцное движение и принципы «трудового поселения» (1983, с.217).

О Бэре Борохове прекрасную зарисовку сделал Ицхак Бен Цви, бывший президент Израиля: «…одни повернули направо, другие подались налево. И те, и другие были чужды широкого охвата проблем еврейской действительности. Сторонники ассимиляции вообще игнорировали наличие национальной проблемы. Подобно страусу перед лицом опасности, они предпочитали прятать свои головы в песок, не желая видеть реальности. Национально-настроенная еврейская интеллигенция, в свою очередь, игнорировала наличие классовых противоречий, отодвигая этот вопрос на более позднее время, в туманное будущее. Узость духовных горизонтов приводила к тому, что одни игнорировали национальный, а другие – классовый момент, сознательно или по святому неведению. В результате и те, и другие не в состоянии были удовлетворить запросы молодёжи, искавшей ответ на животрепещущие проблемы дня. Не удивительно, что в этой обстановке возникло новое, третье, течение, которое более соответствовало условиям тогдашней еврейской действительности, - течение, которое объединило в одном и национальный и социальный моменты и получило название Поалэй-Цион или Сионизм – Социализм. Полтава – один из пунктов, откуда вышел Поалэй-Цион. Борохов явился одним и творцов и лидеров его» (2002, кн.1, с.278).

Таким образом, в результате русского сионизма на пространстве Земли Обетованной создалась парадоксальная обстановка, которая не знает аналогов ни в историческом прошлом Израиля, ни в социальном настоящем стран мира: ещё до приобретения государственной структуры, еврейское поселение в Палестине заимело свою самобытную социальную данность и своё специфическое экономическое бытие. Социальный мир еврейского иммиграционного сообщества зиждется на мировоззрении, скомпонованном из социалистических мотивов и сионистских девизов, чего в корне лишён политический сионизм Герцля, а потому экономическое бытие, обусловленное субстанцией кибуцев, уникально в своей функциональной основе и не знает каких-либо аналогий. Таков общий онтологический итог сионистского мышления русского еврейства. Силами русского сионизма в Палестине, ещё до создания еврейского государства Израиль, начала успешно решаться важнейшая и первоочередная сионистская задача: создание класса еврейских земледельцев, способных обеспечить еврейское население необходимыми сельскохозяйственными продуктами. В 1983 году в Израиле было 267 кибуцев с населением 116 тысяч человек, и в Израиле было создано высокопродуктивное сельское хозяйство, не уступающее по уровню хозяйствам развитых стран с многовековой земледельческой традицией.

Сионистская деятельность русского еврейства, однако, не ограничилась заложением основы экономической базы будущего государства евреев. Самобытная русская формация сионизма (палестинофильство) началась с усвоения перцепции национального самосознания. А самым чутким индикатором национального самосознания служит язык, являющий себя уникальным средством, принадлежащий одновременно земному и небесному миропорядкам. Первым, кто углублённо занялся превращением языка «иврит» в сионистское средство, был Перец Смоленскин (1842-1885), который в течение 15 лет издавал в Вене журнал «Хашахар» («Рассвет») для русского читателя. Смоленскин рассматривал иврит не только как филологическое понятие, но, прежде всего, как духовную категорию – элемент доктрины «прогрессивного еврейского национализма». Один из самых образованных представителей русского еврейства профессор И.Л.Клаузнер написал по поводу опытов Смоленскина: «Этот национализм, столь далёкий от «зоологического», не может противоречить идее равенства и братства людей,: никто больше Смоленскина не ценит великого пророческого универсализма, самого драгоценного дара, который еврейство преподнесло человечеству. Национализм Смоленскина это – стремление к сохранению и свободному развитию разнообразных форм культурной жизни человеческих групп, объединённых общим происхождением и общими историческими переживаниями, - форм, благодаря сочетанию которых и возможна гармония духовной жизни всего человечества. Стремиться не к универсализму, а к космополитизму, значит стремиться к обеднению человечества» (2002, кн.1, с.510-511). Уже в государстве Израиль понятие национализма, внедрённое П.Смоленскиным в русский сионизм, было узурпировано и приведено в состояние, близкое к расизму, что и явилось одной из причин краха сионизма в Израиле.

Дело П.Смоленскина продолжил его ученик Элиэзер Бен-Иехуда (Элиэзер Перельман), который, переселившись в Палестину, целенаправленно реформировал и реанимировал древнееврейский язык. Бен-Иехуда уже прямо и непосредственно высказывался в том отношении, что залогом обновления еврейской судьбы может быть только возвращение в Сион, и этому необходимо должно сопутствовать возрождение иврита в качестве разговорного языка. При этом оба процесса – возрождение народа и восстановление языка – органически связаны таким образом, что возрождение иврита может произойти только в пределах Земли Обетованной, равно как реанимация еврейского народа возможна лишь на базе восстановленного иврита.

И, наконец, колоссальную работу по реформации языка иврит завершил ещё один выдающийся представитель русского еврейства О.И.Гинцберг (Ахад-Гаам), который обусловил этим особое духовное течение сионизма, противостоящего политическому сионизму Герцля. Ахад-Гаам создаёт в Палестине «еврейский духовно-национальный центр». Уже упоминавшийся профессор И.Л.Клаузнер пишет по этому поводу: «Такой центр, не решая ни чисто экономической, ни чисто политической стороны еврейского вопроса в диаспоре, разрешит национальный вопрос всего еврейства. Создаётся мало-помалу уголок на земном шаре, где евреи будут иметь свою собственную – хотя бы ограниченную суверенными правами другой державы – государственность, будут творить свою собственную национальную культуру, будут говорить на своём собственном национальном языке и, вообще, будут как все территориальные нации» (2002, кн.1, с.514). Другими словами, русское еврейство в рамках сионистского направления создало гражданский язык для будущего государства Израиль, - акт, важность которого никак не меньше, чем заселение Палестины и собственного экономического бытия на освоенных участках.

Два главные момента герцлевской сионистской программы, - 1. возрождение еврейского государства и 2. евреи должны рассчитывать только на свои силы, - приобрели в русских палестинофильских кругах полнейшую поддержку. Не только потому, что этим герцлевская проповедь была близка доморощенной пинскеровской балладе, но чарующим была несокрушимая вера в еврейское будущее, исходящая уже только от внешнего вида мэтра, и как раз русские представители еврейства ощутили в Герцле истинно еврейский аромат – дух пророка и вождя. Большинство западных сионистов, однако, относились к русским палестинофилам с традиционным высокомерием, одурманенные мифом о «русском варварстве». Только сам мэтр оказался на высоте положения и публично сознался в своих заблуждениях: «Мы всегда были убеждены, что они нуждаются в нашей помощи и духовном руководстве. И вот на Базельском конгрессе российское еврейство явило нам такую культурную мощь, какой мы не могли и вообразить…» Известна крылатая фраза, сказанная Герцлем, что, если бы он раньше прочитал «Автоэмансипаюцию» Пинскера, он не писал своё «Еврейское государство».

Перейдя под полную идейную опеку Всемирной сионистской организации (ВСО), избранной на Первом конгрессе (1897 год), русские палестинофилы расстались с этим названием, и с головой погрузились в бурную словесно-публичную работу сионистских форумов. При этом русская сионистская мысль не отказалась от persona regis (высшая персона) своего воззрения – культуры, и благодаря исключительно настойчивости и инициативности русских представителей культура стала главным действующим лицом на всех сионистских дискуссиях, заседаниях, диспутах, резолюциях, решениях. В таком плане проявляла себя культуроносная миссия русского еврейства, и в итоге культура превратилась в сионистскую константу. На культуре, как на дрожжах, восходил авторитет русской части ВСО, и русские сионисты устраивали свои российские сионистские съезды наряду с общесионистскими конгрессами. Параллельно и пропорционально росло противодействие русскому культурному напору со стороны религиозно-ортодоксального крыла, так называемых «религиозных сионистов», где имелись раввины и из России (Ш.Могилевер, Й.Б.Соловейчик, И.Рейнес, С.Я.Рабинович). Раввины-сионисты яростно противились любой культурной работе, исходящей из сионистской организации, их отталкивало уже само слово «культура», чреватое, на их взгляд, попытками реформировать религию. По мнению раввинов, сионистская деятельность должна быть сосредоточена на транспортабельной функции – переводе евреев на Землю Обетованную, куда они двигались под знаменем, освящённым раввинами: «Еврейский народ нуждается в хлебе, а не в культуре!». Но по смыслу будучи рабским, этот лозунг оскорбителен для еврейского народа.

Но чтобы понять глубокую трагедию этой коллизии, конфронтации с религиозной частью еврейства, определяемой раввинами, прежде всего, следует обратиться к осмыслению понятия «религиозный сионизм», - именно как понятия или силлогической фигуры, а не как названия, термина определённого течения или разновидности. В.Лакер писал: «Религиозный сионизм, представленный партией «Мицрахи», играл не столь важную роль, однако обзор сионистского движения был бы неполным, если бы мы проигнорировали эту фракцию, одну из старейших в рядах еврейского национального движения» (2000, с.683-684). Без знания смысла религиозный сионизм не может быть полного познания русского сионизма, ибо зародышевые побеги религиозного сионизма коренятся в недрах русского сионизма (рав Шмуэль Могилевер, как основатель религиозного крыла палестинофильства). Вместе с тем в сионистском гнозисе нет раздела, запутанного евреями более, чем религиозный сионизм. Если основываться на буквальном содержании смысла идиомы «сионизм», производной от библейского корня «Сион», то весь сионизм должен быть религиозным, тогда, как все прилагательные «политический», «трудовой», «социалистический» и прочая прилагаются не куда-нибудь, а только к «религиозному сионизму». Но жизнь избрала иной вариант, и ныне религиозный сионизм суть рядовая разновидность религиозной реализации идеи воссоздания еврейского очага на Земле Обетованной в форме независимого государства (иногда эта идея называется «освобождением»); в конечном итоге этой реализацией завладела идеология воинствующего иудаизма.

Из множества путанных и многосмысленных, но маломысленных словопрений в связи и по поводу религиозного сионизма, наиболее обдуманной модификацией кажется схема Дова Конторера, данная в насыщенной мыслями работе «Размышления над руинами» (2005). Д.Конторер принадлежит к современным израильским исследователям сионизма, а это значит, что в приоритет познания у него поставлен политический сионизм Герцля, а законодательным органом – ВСО. Естественно, Конторер ничего не говорит о русском сионизме, хотя и вынужден по ходу сюжета упоминать о движении Ховевей-Цион (палестинофильство в России). Попутно, но не бегло говорит исследователь о зачинателях религиозного лагеря в российском палестинофильстве – белостокском раввине Шмуэле Могилевере (1824-1888) и раввине из Бреста Йосефе-Бер Соловейчике (1820-1892).

Конторер чётко разделил две целевые установки сионистского движения в целом, которые он назвал «мотивациями». Но в многословных разъяснениях не определились лаконичные дефиниции каждого из мотивационных типов. Первую установку Конторер назвал «историческим императивом» и имел в виду цель воссоздания еврейского государства как основы последующего формирования еврейского национально-духовного очага. Вторая установка ставит во главу угла транспортабельную функцию, что даёт «эвакуационный императив», тобто создание еврейского государства, какое автоматически, само по себе, становится национальным очагом евреев. Конторер указывает: «…сионист, движимый только эвакуационным императивом, мог быть вполне равнодушным к иудаизму, еврейской истории и древней мечте о возвращении в Сион… Теодор Герцль был самым заметным представителем эвакуационного императива».

Основное в концепции Конторера заключено в том, что предшественником политическому сионизму ВСО является религиозный сионизм ряда европейских раввинов, которых он называет «провозвестниками сионизма»: р.Цви-Гирш Калишер, р.Йегуда Алкалай, р. Элиягу Гутмахер. Из воззрений этих «провозвестников» Конторер выводит всю интригу сионизма, - как сказано у рабби Алкалая: «Таково будет Освобождение Израиля: сначала – едва-едва, потому что заклял нас Всевышний не подниматься всем вместе... Желает Он, чтобы наше Освобождение было пристойным, внушающим уважение, и поэтому заклинал нас не подниматься всем разом, дабы не ютиться в шатрах полевых, но восходить в Страну понемногу, обустраивая её» (цитируется по Д.Контореру, 2008). Но главное для исследователя состоит в том, что обоснование этому заложено в Талмуде, и Конторер ссылается на Иерусалимский Талмуд: «Рабби Хийя и рабби Шимон Бен-Халафта шли однажды долиной Арбель в предрассветную пору. Сказал рабби Хийя рабби Шимону Бен-Халафта: «Таково Освобождение Израиля: сначала – едва-едва, потом сильнее и больше, пока не зальёт светом». (Но случилось как раз наоборот в Большую Алию 90-тых: «поднялись все разом», «поднялись стеной» и не потому ли получили Стену? См. в дальнейшем).

Итак, религиозный сионизм оказался в интересном положении: если первородный сионизм пророков, данный в Книге Пророков, связан с Торой (см. мой трактат «Дума о Сионе и сионизме»), то предтечи политического сионизма, «провозвестники» имеют свои корни в Устном Учении – Талмуде. И, стало быть, Священное Писание генерирует сионизм двух типов. Это могло бы быть объяснением расколу сионизма в наши время на культуроносный (русский) и политический (европейский) модели. Но интеллектуальная израильская элита не готова принимать в расчёт русский фактор в любой проекции идеологии сионизма. А потому воззрение группы русских раввинов во главе с И-Я.Рейнесом и С.Я.Рабиновичем, отвергших основополагание европейских «провозвестников сионизма», Конторер представляет не как новое умонастроение, не как раскол в религиозном сионизме, а как функциональное расхождение.

Пафос религиозного европейского сионизма состоит в мессианической природе акта Освобождения, разворачивающегося по принципу эволюционной динамики – от зарождения («едва-едва») до расцвета («пока не зальёт светом»). А в заявлении группы рава Рейнеса сказано: «И если какие-то проповедники, желая воздать похвалу Сиону, говорят иногда о природе мессии, давая тем самым повод к недоброй мысли, будто бы сионизм вторгается в сферу Истинного Освобождения, никто не повинен в этом, кроме их собственной глупости» (цитируется по Д.Контореру). Русские раввины, таким образом, уповают на то, что сионизм («Освобождение») есть благовеление и добрая воля Всевышнего, а вовсе не некий самозарождающийся и развивающийся по эволюционной схеме мессианический акт. В этом состоит суть принципиального различия между русским религиозным сионизмом и европейским, политическим сионизмом, и только неприятие культуры в её собственном созидательном значении роднит эти вариации между собой. В общую идеологию политического сионизма, ставшую доминирующей в Израиле, религиозный сионизм вошёл в форме партии (фракции) «Мицрахи», имеющей в основе каноны рава Рейнеса, а не «провозвестников сионизма». Отрицание культуры вытекает отсюда в качестве стратегической установки в отношении с русским еврейством в Израиле.

Апофеоз религиозного сионизма, а точнее, реанимацию «провозвестников сионизма», Конторер связывает с личностью рава Авраама-Ицхака Кука (1865-1935). Конторер пишет: «Таким образом, дерзкая мессианская доктрина «провозвестников сионизма», пересмотренная в 80-е годы XIX столетия религиозным крылом Ховевей-Цион, а затем, на пороге XX века отброшенная движением Мицрахи, нашла в лице р.Кука своего продолжателя» (2005). Мессианические интрузии в еврейском сознании Н.А.Бердяев ассоциирует с основополагающей природой еврейского духа – с историчностью. Потому мессианический колорит воззрений рава Кука я связываю не со специальным сионистским значением, а с общим историческим еврейским миросозерцанием, что и делает рава А.-И.Кука самым выдающимся теологом XX века. Это обстоятельство выходит за пределы ведущейся беседы, но заслуживает упоминания то, что рав Кук есть выходец из среды русского еврейства (родился в Даугавпилсе, Литва), дабы лишний раз подчеркнуть необъятный духовный потенциал русского еврейства...

С выходом на поверхность русского религиозного сионизма процесс сионистского движения приобрёл новое русло, динамику и энергию. На Четвёртом сионистском конгрессе (Лондон, 1900г.) раввины-ортодоксы одержали победу над делегатами-культурниками, и это обстоятельство послужило толчком к историческому событию, важному не только для истории русского сионизма, но и мирового сионизма, но какое остаётся отмеченным лишь как констатация. Ицхак Маор рассказывает: «Молодые российские сионисты покинули Четвёртый конгресс неудовлетворёнными. Они не могли примириться с капитуляцией большинства перед религиозно-ортодоксальным меньшинством, изо всех сил боровшимся против культуры. Эта капитуляция произошла под влиянием Герцля, который считал раввинов выразителями настроений широких еврейских масс в России. Так полагали и остальные деятели из среды западных сионистов. Что касается молодых сионистов в России, то, хотя они и ценили политико-дипломатическую работу Герцля, то, тем не менее, не ставили её во главу угла, как это делал сам Герцль, веривший в скорую возможность современного «исхода из Египта». Молодёжь видела необходимость в более углублённой и разветвлённой культурной деятельности, особенно в сфере еврейского национального воспитания» (1977, с.101). В итоге в Базеле, в декабре 1901 года созывается конференция единомышленников, которая провозглашает создание Демократической фракции, возглавляемой президиумом из трёх человек: Яакова Берштейна-Когана, Хаима Вейцмана и Лео Моцкина. В этом же году на Пятом сионистском конгрессе Демократическая фракция провела основополагающую резолюцию, дающую направление дальнейшей сионистской работе: «конгресс разъясняет, что под понятием культуры он имеет в виду национальное воспитание еврейского народа, рассматривает эту работу как важный пункт сионистской программы и вменяет её в обязанность каждому сионисту».

Противостоящая группировка раввинов-ортодоксов также объединяется внутри сионистской организации и в феврале 1902 года основывается национально-религиозная организация «Мицрахи», ставшая позднее международной конфедерацией. Итак, Демократическая фракция обзавелась мощной оппозицией, её авторитет стремительно рос, и уже вскоре она не могла называться «фракцией». Как пишет И.Маор: «Поскольку подавляющее число членов Сионистской организации согласились с принципами Демократической фракции, она недолго просуществовала в виде отдельного объединения и фактически прекратила своё существование после Шестого конгресса и начала Угандийского кризиса. Её участники влились в общий сионистский лагерь». Но здесь И.Маор не прав: Демократическая фракция или русское ядро в сионистской системе не могла так просто раствориться и рассосаться; обладая собственной программой, коллективом единомышленников и даже своей оппозицией, сионистская конструкция Бернштейна-Когана – Вейцмана – Моцкина сконцентрировала в себе те параметры, что позволяют претендовать на политическую власть в государстве. Короче говоря, это образование фактически стала политической партией – первый реальный намёк на еврейское государство.

Было бы верхом наивности думать, что провозглашение государство Израиль явилось непосредственным результатом административной деятельности внешней международной организации или итогом вдруг пробудившейся любви чиновников ООН к евреям, - такого не было и никогда не будет. В.Лакер с большой документированной силой повествует о деятельности комиссии ЮНСКОП (Специальная комиссия ООН по вопросам Палестины), которая в ноябре 1947 года приняла решение о разделе Палестины на еврейское и арабское государства, а провозглашение государства Израиль было произведено Д.Бен-Гурионом 14 мая 1948 года после окончания срока британского мандата. Однако подобная динамическая хронология может быть выставлена в качестве первопричины появления еврейского государства только в параметрах материалистического понимания истории, тобто в анналах земной истории. Небесноисторическая методология видит в этом лишь следствие причины, которая погружена во внутрь еврейства, не признавая в феномене еврейского государства действие каких-либо внешних причин.

Тот же В.Лакер, будучи откровенным адептом политического сионизма Герцля и столь же неприкрытым неприятелем русского сионизма, и далёкий от подобного рода размышлений, сообщает о первом послевоенном заседании Всемирного сионистского форума (Лондон, сентябрь 1945 года): «Внутри комитета вновь развязалась привычная борьба. «Мицрахи» опять потребовала для себя больше власти и объявила, что выйдет из сионистской организации, но в последний момент передумала. На пленарных заседаниях, впрочем, выяснилось, что консенсус достигнут, и были приняты резолюции с требованием о создании еврейского государства, которое «будет основано на полном и независимом от религии или расы равноправии всех граждан в политической, гражданской, религиозной и национальной областях, без господства и подчинения» (2000, с.798). Итак, идеологическая группировка Вейцмана способна была самостоятельно объявить о создании еврейского государства. И не эта ли внутренняя ситуация возбудила рачительность ооновских чиновников, опасавшихся остаться не у дел? Но самым главным признаком появления новой государственной силы, достойной обладать властью, есть наличие индивидуальной персоны, способной быть исторической личностью. Вполне закономерно, что этот признак содержался в лоне русского еврейства, и такой личностью стал сын скромного торговца лесом из Полесского края (Белоруссия) Хаим Вейцман.

Как пишет историк Гершон Свет: «Вейцман вышел из недр русского еврейства. И в дни своих головокружительных успехов Вейцман всегда оставался русским евреем и любил порой в беседе щегольнуть русской народной пословицей и сочной остротой на идиш» (2002, кн.1, с.273). Будучи научным деятелем, химиком по образованию, Вейцман обладал строгим рационалистическим складом ума, был по-европейски блестяще образован, обладал по-русски прочувственной глубиной мысли и владел по-еврейски смелым кругозором. Многие считают, что судьбоносная Декларация Бальфура есть дело рук Вейцмана, а В.Лакер написал: «Как только была принята Декларация Бальфура, Вейцмана стали превозносить как вождя еврейского народа, нового Мессию». Сам же английский исследователь, известный в аналитическом мире своей способностью снабжать явления неоспоримыми и красноречивыми фактами, для явления Вейцмана принял фактическое доказательство, данное в словах Исайи Берлина. Лакер излагает: «Насколько сильным было обаяние его личности, можно понять из фрагмента биографии Вейцмана, принадлежащей перу Исайи Берлина: «Он был одним из тех людей, которые… близки самому средоточию души своего народа; его идеи и чувства были естественным образом настроены на те зачастую невыразимые, но всегда самые важные надежды, страхи, ощущения огромного большинства еврейских масс к которым он всю свою жизнь испытывал глубочайшее и абсолютно естественное сочувствие. Его гениальность, главным образом, проявлялась в умении ясно выразить в словах эти чаяния и надежды и отыскать способы для их реализации… Природа наделила его достоинством и силой. Он был спокойным, по-отечески заботливым, невозмутимо уверенным в себе и пользовался непререкаемым авторитетом. Он никогда не плыл по течению и всегда всё держал под контролем. Он принимал на себя всю ответственность и был равнодушным к похвалам и нападкам. Он был тактичен и обаятелен до такой степени, что в этом с ним не сравнился ни один государственный деятель наших дней». (2000, с.с.665, 669-670).

В своих воспоминаниях «Поиск и заблуждения» Хаим Вейцман продемонстрировал свою врождённую, психологически очень редкую, но крайне необходимую для лидера, способность быть идеологом, что видно из следующего отрывка: «Западное восприятие сионизма было лишено, на наш взгляд, еврейского духа, теплоты и понимания еврейских масс. Герцль не знал русского еврейства; не знали его и примкнувшие к Герцлю западники Нордау, Александр Марморек и другие. Герцль с его способностями быстро постиг сущность русского еврейства – но не другие: они не верили, что еврейство России в состоянии дать движению руководителей. Герцль же научился ценить русское еврейство, после того, как встретился с его представителями и познакомился с ними на Первом конгрессе в Базеле. Он написал об этом сразу после конгресса, дав русским евреям самую высокую оценку. И, тем не менее, при всей своей интуиции, при всём своём доброжелательном понимании Герцль не мог в корне изменить своего подхода к сионизму. Что уж говорить о людях более скромного масштаба из его окружения. Сионизм западников был в наших глазах понятием механическим, можно сказать, чисто социологическим, основанном на абстрактной идее, без корней, берущих начало в традиции и еврейском народном чувстве. Поскольку мы находились вне руководства движением, его лидеры считали, что мы должны чувствовать себя облагодетельствованными, а не так, как мы себя ощущали – источником подлинной мощи движения. Мы, несчастные русские евреи, должны быть переплавлены в Эрец-Исраэль с их помощью, помощью свободных граждан Запада. Если же Эрец-Исраэль окажется недоступной, - что ж, придётся им подыскать для нас какую-нибудь другую территорию».

В словах Вейцмана дана причина того современного, но тщательно скрываемого, факта, что победа политического сионизма Герцля в Израиле, привела к краху идеала сионизма и его генеральной цели, проповедуемых русским еврейством. Этот крах наступил в силу того, что политический сионизм, по своей природе, чужд «традиции и еврейского народного чувства». И как следствие этого: столь широкая дискриминация русского еврейства в Израиле.

Нельзя не добавить к указанным лидерским качествам Вейцмана ещё одно редчайшее свойство истинного руководителя – свойство психологической объективности, то есть умение видеть в каждом человеке его истинную суть, вне зависимости от каких-либо привходящих обстоятельств. Благодаря этому своему качеству Вейцман смог, как никто другой, понять истинное значение и заслугу Теодора Герцля в движении сионизма, и это отношение сыграло огромную, ещё непонятую, роль в судьбе самого движения. В своей эпистолярии Вейцман писал: «Герцля мы любили и почитали, и знали, что он – великая сила в Израиле. Но в движении мы ему оппонировали, так как чувствовали, что мало двух-трёх лиц, разъезжающих по свету, дабы от нашего имени побеседовать с сильными мира сего. Это мы были рупором еврейских масс в России, искавших в сионизме выражения своей независимости, а не одного лишь спасения. Мы считали, что должны следовать по стопам билуйцев, только в значительно более широком масштабе; лишь это увлечёт молодёжь, разбудит дремлющие в нашем народе силы и создаст истинные ценности. Герцлю всё это было чуждо с самого начала. Однако… я поражаюсь величию Герцля, глубине его интуиции, позволившем ему так много постичь в нашем мире. Он был первым и единственным – и нет равного ему среди западных лидеров, но и он не был достаточно могуч, чтобы сокрушить стереотип своего мышления. В границах этого стереотипа, благодаря своим выдающимся способностям и безграничной самоотверженности, он принёс делу пользу неоценимую. Образ его в сионизме не забудется никогда» (цитируется по И.Маору, с.115-116).

Современные израильские историки, исповедующие, как правило, идеологию материалистического понимания истории и фактологию земной истории, не могут объяснить появление самостоятельного еврейского государства в условиях тогдашней международной обстановки, не привлекая, в том или ином виде, представление о чуде. В действительности никакого чуда не было, а был закономерный итог концентрированной воли выдающихся представителей русского еврейства. А чудо произошло на следующий день после провозглашения, когда новорождённое государство стало жертвой объединённой агрессии пяти арабских стран. Об этом чуде сказано на электронном портале русскоязычной диаспоры Австралии: «15 мая 1948 г. был недобрым днём для Организации Объединённых Наций. В этот день армии пяти арабских государств – Египта, Иордании, Сирии, Ирака и Ливана – вторглись в Израиль. Их целью было уничтожить новое государство, всего лишь день назад гордо провозгласившее свою независимость. Было ясно, что ООН ничем не может помочь. Она беспомощно развела руками и приготовилась к неизбежному. Несчастные евреи! В который раз их ожидает трагедия! Увы, такова, видимо, их судьба. Прошло несколько недель, и в грохоте выстрелов стали отчётливо различимы звуки еврейской победы. Обеспокоенная ООН приоткрыла глаза и увидела, что арабские армии проигрывают войну. ООН всполошилась и энергично принялась за дело – спасать арабов. Для этого у неё нашлись и средства, и желание. Тотчас была созвана Генеральная Ассамблея, и граф Бернадотт был отправлен во главе мирной миссии в Израиль, чтобы, упаси Боже, евреи не отпраздновали свою победу в Каире. Откуда-то из тайников истории евреи извлекли и щит Давида, и меч Бар-Кохбы. Они снова шли боевыми колоннами под водительством еврейских генералов, отдававших свои приказания на языке пророков. Куда девался кроткий, робкий еврей – стереотип, к которому привыкли на Западе? Что произошло? Действительно, что произошло? Со времен восстания Бар-Кохбы, с 135 г. н.э., у евреев не было армии. Откуда же взялись те еврейские армии, которые сейчас двигались на Каир? С VI века евреи были в Палестине меньшинством. Теперь они быстро становились господствующим большинством. Ещё в начале века Палестина была бесплодным, каменистым, поросшим кактусами клочком пустыни. Сейчас она превратилась в сельскохозяйственную и индустриальную страну. Плодородные поля и молодые города вклинились в самую глубь пустыни. Откуда взялись эти образованные фермеры, эти промышленные рабочие, эти менеджеры и специалисты, осуществившие такое преображение? Словно по волшебству, на краю света возникло современное демократическое государство с парламентом и Верховным судом, с независимой юрисдикцией. Как это всё могло так мгновенно свершиться? Мир уже видывал революции. Но ничего подобного этой революции он не видел».

Что же касается дипломатической комбинации, в которую оказалось втянутым объявление независимости Израиля, и в которой решающую роль сыграла советская дипломатия, санкционировавшая акт провозглашения государства, то и здесь своё, хотя и опосредованное, значение имело русское еврейство. И.Б.Шехтман отмечает: «Советская линия в Объединённых Нациях, несомненно, вытекала в первую очередь из желания вытеснить Англию из Палестины, ослабить Британские позиции на Среднем и Ближнем Востоке и создать возможность советского проникновения в этот стратегически важный район. В расчёт входила также перспектива воспользоваться для этой цели русскими евреями в Палестине, как возможными носителями советского влияния» (2002, кн.1, с.342).

Закономерно отвечая сущности свершившегося события, первое правительство Израиля отражало дух выходцев из России, и оно на 98% состояло из представителей русского еврейства. Гершон Свет приводит неполный список имён: «Хаим Вейцман – первый президент Израиля; Ицхак Бен-Цви – второй президент Израиля; Мошэ Шарет – бывший премьер и министр иностранных дел; Давид Бен-Гурион – премьер Израиля. Ряд членов его кабинета: Леви Эшколь – министр финансов, Голда Меир – министр иностранных дел, Бар-Иегуда – министр внутренних дел, Мордехай Намир-Немировский – министр труда, Залман Аран-Аранович – министр просвещения, И.Барзилай – министр здравоохранения, Мордехай Кармон – министр транспорта, Кадиш Луз – министр земледелия и Пинхас Сафир – министр торговли и промышленности. Все они вышли из среды еврейства Украины, Волыни и Подолии. Был русским евреем, уроженец Москвы, покойный президент парламента И.Шпринцак. Во главе Керен-Гаессода стоял Лев Яффе из Гродно, поэт и писатель. Керен-Каемет (Еврейский национальный Фонд) был создан по инициативе Германа Шапиро, литовского еврея, и до последних дней своей жизни во главе стоял М.-М.Усышкин, на протяжении почти 45 лет игравший видную роль в сионистском движении и в самой Палестине» (2002, кн.1,с.271).

Таким образом, с момента образования Демократической фракции (1901 год) до образования государства Израиль (1948 год) русский сионизм пережил весьма своеобразный этап своей истории и биографии. Его особенность состоит в том, что, несмотря на колоссальные мировые катаклизмы, вместившиеся в этот интервал времени, а европейское еврейство перенесло свою наибольшую трагедию – Холокост, кривая сионистской деятельности русского еврейства шла по восходящей, и достигла своей генеральной цели: провозглашения самостоятельного еврейского государства. Эта дата является переломной по всем параметрам еврейского существования, и наступившая последующая эпопея качественно отличается от предшествующей жизни. Для русского еврейства это отличие, однако, было ознаменовано отнюдь не благодетельным способом. Наступившая в том же году «холодная война» между Советским Союзом и Западом вряд ли кому принесла урон больший, чем русскому еврейству, оставшемуся в СССР: прекратилась связь с Израилем. Ещё до войны, отмечая застопорившееся строительство еврейского национального очага в Палестине, Вейцман на 17-м конгрессе (Базель, 1931г.) назвал в числе главных причин ту, что в силу карательных действий советской власти, русское еврейство оказалось недоступным для сионизма, а «холодная война» многократно усилила этот фактор. Юлий Марголин написал в разгар «холодной войны»: «Когда будет восстановлен естественный нормальный контакт миллионов евреев Советского Союза с Израилем, - надо надеяться, что русское еврейство снова выйдет на первое место во всех местах культурного строительства в Израиле и восстановит свою роль основного творческого фактора в развитии еврейской страны» (2002, кн.2, с.435). Но эти слова не стали пророческими. Невзирая на то, что Советский Союз влил в Израиль в 90-тых годах прошлого столетия такое количество великолепного еврейского вещества, - до 20% населения страны, - какого Земля Обетованная не получала ранее никогда, русское еврейство не только не «восстановило свою роль основного творческого фактора», но подверглось со стороны еврейского правительства массированной дискриминации.

 

далее

 

________________


[1] Очень образную оценку разночинцев дал Г.Г.Шпет: «Кто они были по своему происхождению, выдал Н.К.Михайловский: «Немножко дворянства, немножко поповства, немножко вольнодумства, немножко холопства». Характеристика их образования ещё короче: немножко семинарии, немножко «самообразования» Полузнанием кичились, невежество плохо умели скрыть. Базаровы кружили головы не только тургеневским провинциальным мечтательницам. Нигилизм возводился в моральное достоинство. «Хорошие» люди хотели командовать умными».

 

 

 

 

Ваши комментарии к этой статье

 

41 дата публикации: 03.03.2010