Алексей АННЕНКО
ШАЛВА АМОНАШВИЛИ: «УТВЕРЖДАЮЩИЙ - БОГАТ,
ОТРИЦАЮЩИЙ – БЕДЕН»
«Когда-то люди оценят работу ради Культуры не от безделья, не от пресыщения, но от устремления к светлому будущему. Оповещайте, зажигайте сердца!.. Огнём сердца можно и привлечь, и ободрить…».
Эти слова великого гуманиста Николая Константиновича Рериха вспоминаются, когда думаешь о событии, произошедшем в Абакане в первые десять дней ноября. Это были дни, наполненные общением с легендарным Учителем с большой буквы, действительным членом Российской академии образования, руководителем Международного центра гуманной педагогики, членом правления Международного Центра Рерихов Шалвой Александровичем Амонашвили. В столице Хакасии прошли II Всероссийские Педагогические чтения «Гуманная педагогика: Чтобы дарить Ребёнку искорку знаний, учителю надо впитать море Света». Кстати, мысль, вынесенная в название чтений, принадлежит великому педагогу Василию Александровичу Сухомлинскому. Состоялся также пятидневный авторский семинар Ш.А.Амонашвили (совместно с супругой и помощницей, доктором педагогических наук, профессором В.Г.Ниорадзе) «Основы гуманно-личностного подхода к детям в образовательном пространстве (система Школы Жизни)».
В эти дни мне удалось побеседовать с легендарным педагогом. Предлагаю читателям журнала «Абакан» познакомиться с размышлениями нашего знаменитого гостя.
«ЛЮБЛЮ ТО, ЧТО ДЕЛАЮ..»
- Шалва Александрович, в 1996 году, когда мы познакомились на конференции в Международном центре Рерихов, Вы, по моей просьбе, написали пожелание членам Рериховского общества в Хакасии: «Не торопитесь стать учителями!». Вкладывали ли вы в это пожелание какой-то определённый смысл, например, обращённый к рериховцам?
- Нет, я просто имел в виду глубокую мысль Нового Завета, обращённую ко всем мыслящим людям. Каждый из нас, в разных ситуациях, оказывается и учителем, и учеником. Учиться, на мой взгляд, нужно всегда. А вот для того, чтобы учить, нужно осознание ответственности.
- Ваша деятельность широко известна. Общепризнанно, что Вы в полной мере являетесь Учителем с большой буквы. Если «остановиться-оглянуться», то какие вехи на своём пути Вы бы выделили?
- Есть, конечно, события в моей жизни, которые резко изменили мой взгляд на мир. Может быть, за одну ночь… Их немного, таких случаев, всего один-два. Да, есть. Такие, о которых я просто говорить не буду. Например, до начала девяностых годов я многое скрывал, многое не говорил, а многое ещё и не знал… Но были и такие события, о которых можно сказать. Кто-то посоветовал, я послушался и поступил по совету. Или в чём-то я убедился и вокруг меня мир меняется. Таких событий много. Но подлинно решающих, о таких, о которых нельзя говорить, мало. Есть вещи, о которых лучше пока умалчивать, их надо беречь, это твое достояние, твои истины. Я много раз менялся, может быть, вверх по спирали, может быть, иногда совершал шаг назад, я не знаю, когда можно будет оценить правильно – что было «вперёд», что «назад». Были события резкие, интересные, мощные. Произнесённые – они могут быть не так поняты и иметь непредсказуемые последствия.
- О Вас писали, у Вас брали интервью многие журналисты. Я Вам задам те вопросы, которые задавал Святославу Николаевичу Рериху…
- Стоит ли? Это ответственно.
- Вы – похожи. Но ответите по-другому… Достоинство, которое Вы больше всего цените в людях?
- Честность. Думаю, честность…
- Достоинство, которое Вы больше всего цените в мужчине?
- Мужество. Рыцарство.
- Достоинство, которое Вы больше всего цените в женщине?
- Нежность. Целомудрие. Собственно, всё это лежит в грузинском национальном характере – отношение к женщине, или мужское достоинство. Трусливый мужчина в грузинской традиции – непонятная вещь. Непонятная… Женщина, которая не заботится о чести семьи – тоже непонятная. Это традиции такие… Видимо, это больше, чем только грузинские традиции, но мы их очень высоко ставим.
- Ваша отличительная черта?
- Не могу сказать. Потому что я должен сравнивать себя с другими… Но если поискать… Я просто люблю то, что делаю. Очень люблю то, что делаю. Если Вы предложите что-то другое, я Вас не пойму… Если меня что-то отведёт хоть на йоту от того, к чему я сейчас устремлён, я не пойму и не приму. Это не принцип. Может быть, это не хорошо. Но я не отойду от своего пути. Это моё и мне достаточно…
- Ваше представление о счастье?
- Мне кажется, у каждого человека есть своё предназначение. Если он следует своему предназначению – он счастлив. Следует, не смотря ни на что. Счастье – это служение той миссии, которая в тебе заключена…
- Ваше представление о несчастье?
- Из того же источника и несчастье. Человек, который не знает, ради чего он родился – несчастен. И если он не ищет свой путь – он несчастен будет всегда. Даже если он обрёл какие-то богатства, он останется несчастен.
- Ваше любимое занятие?
- Работать и учиться, с детьми. Пишу книги о том, что мне дорого. Это самые любимые занятия. Также - встречи с внуками, правнучкой, ей ещё годика нет. Это тоже любимое занятие. Знаю, что такое «хобби». Но моя жизнь проглотила все «посторонние» интересы, всё, что лежит в стороне от моей основной деятельности. Если помогает, то хоть «хобби» назови, хоть ещё как-то. Вот я люблю писать книги. Это что – «хобби»? Нет, это – дело. Люблю проводить уроки. Люблю быть в обществе. И это – дело. Раньше любил собирать марки. Сильно был увлечён. А потом взял и подарил их другу. Собирал даже этикетки от бритвенных лезвий…
- Редкое занятие…
- Да, собирал, будучи ещё школьником. У меня их было очень много. Среди них - изумительные этикетки. Десять лет я этим занимался. Потом встретил ещё одного собирателя. И подарил ему (смеётся). Я могу бросить любое «хобби», если это не связано с моей работой, то есть с тем, чем живу.
- Ваши любимые поэты?
- Поэты? Для меня единственным Поэтом является Шота Руставели. Все остальные для меня измеряются только через Руставели. В том числе грузинские, пусть это будет Бараташвили, Церетели, русские – Гумилёв, Фет и другие, которых я очень люблю и читаю. Все для меня мерятся через Руставели. Он – мера.
- Ваши любимые писатели?
- Мой любимый писатель? Может быть, Шекспир. Могу назвать и других. Вспоминаю, какую книгу достану с полки вперёд? Можно Достоевского, можно других… Но, думаю, рука потянется за Шекспиром. А потом уже и Достоевского возьму…
- Ваши любимые герой, героиня?
- Литературные?
- Выбор за Вами: литературные, или в реальной жизни…
- Это надо подумать. Специально я об этом никогда не думал. И вот сейчас встал перед выбором – кого же назвать? Наверное, есть. Но не могу назвать… Для меня отец, который погиб на войне остался в воспоминании. Мы с мамой стоим на площадке. И он уходил и говорил: «Я вернусь, я вернусь. Не плачь…». А мне подарил авторучку, с пипеткой, авторучку, где не было колпачка. И это было у меня самое дорогое, что было тогда, в сорок втором году. А также десять писем, которые получили от него. Он навсегда остался для меня ведущим на моём жизненном пути. Для меня он не умер. Он для меня – герой. А также моя учительница, Варвара Вардиашвили, преподававшая литературу и русский язык. О ней я много пишу. Я не могу расстаться с нею. И не хочу расстаться. Она – во мне. И сейчас. И всегда. Она дала то, что не могла дать ни мама, ни бабушка моя, хотя они многое дали мне, она создала меня. Вот Вы спросили о героях. И вот, может быть, они высветились… Есть у Лихачёва такое прекрасное определение… Мы вместе были депутатами в Верховном Совете. Не раз встречались. Он когда-то в одной из своих статей в «Известиях» поддержал меня. И однажды летели вместе в Париж, рядом сидели, разговаривали, конечно. У него есть прекрасное определение – «жить в моральном климате памяти». Я не знаю, думал ли он при этом, что открывает новую страницу в педагогике? Одним своим определением. Вот отец, учительница, ещё несколько человек – определили моральный климат моей памяти…
- Шалва Александрович, Вы сами назвали фамилию, которая, по моему убеждению, связана с вашей деятельностью. Именно вы в нашей современной действительности являетесь продолжателем линии, традиции Дмитрия Сергеевича Лихачёва…
- Ох, знаете, это слишком завышенная оценка моей деятельности… Не надо так.
- Нет, надо. Существует связь по линии духовной, нравственной традиции. Вы никогда не думали об этом? Об ответственности, которая возникает при этом?
- Насчёт ответственности. Вы знаете, вот я стою перед учителями, перед учениками и что-то советую, о чём-то размышляю, и я всегда чувствую очень большую ответственность. Я никогда не сопоставлял себя с академиком Лихачёвым, это великая фигура. Мы летели вместе два с лишним часа. Он сам начал со мной разговаривать. Я с огромным почтением отношусь к этому великому человеку. Участвую в Лихачевских чтениях, которые проходят в Санкт-Петербурге… Для меня встречи с ним, его уроки очень важны. Нет, сравнивать себя с ним невозможно. Он величина очень высокая. Если мы ему пригодимся хотя бы только в подмётки – это было бы хорошо.
- Ваш любимый цвет?
- Синий. Синий-синий. Даже, знаете, какой? Когда закроешь глаза, и какой-то свет переполняет тебя, ты как в море опускаешься в этот свет. Назвать его синим, голубым, небесным, я не могу…
- Стихотворение Бараташвили вспоминается?
- Конечно. Я очень люблю эти стихи. Я привожу их в своих книгах. Потому что это романтический, таинственный цвет. Точно не могу определить, но если в общем – синий, небесный… Который в глазах возникает…
- У Вас есть любимый девиз?
- Последнее время… Ну, как последнее? Последние десять-двенадцать лет для меня любимой стала мысль «Утверждающий – богат, отрицающий – беден». Я никогда и никого не критикую. Критика для меня – непонятная вещь. Вы можете наброситься на меня, ищите, что хотите, говорите, что хотите, я буду делать своё, не задевая Вас. Пройду мимо. Так сказано на Востоке, в Живой Этике – «Утверждающий - богат, отрицающий - беден». И я выигрываю. Не в материальном смысле (смеётся). Много становится сторонников, тех, кто интересуется, тех, кто подкрепляет идеи, создают общества, лаборатории гуманной педагогики. Им советую – живите мирно. Не надо критиковать. Советский Союз был разрушен критикой…
- А разве было возможно обойтись без критики?
- (Смеётся). Я же был членом партии. Собираемся на собрании и остро, строго покритиковали кого-то. А он потом заболевал или инфаркт получал. А дело так и стояло. Что есть критика? Если я критикую Вас и вызываю у Вас раздражение в ответ, то этим огонь не погасим. Если мы обсуждаем что- либо, приводим аргументы, Вы видите мои, я вижу Ваши, то придём к консенсусу, может быть, и к истине. Это хорошо. Что касается критики, то я в своих книгах даже о тех, кто когда-то на меня нападал, даже тех не задеваю… Как сказал Махатма Ганди: если бросать камень в каждую встречную собаку, которая на тебя лает, то не дойдёшь до цели.
«ИДТИ ПРОТИВ ТЕЧЕНИЯ…»
- На радиостанции «Абакан» был запланирован «прямой эфир» с Вами. Но из-за Вашей занятости на семинаре его провела Ваша супруга, профессор Ниорадзе. У меня был разговор с молодым радиооператором этого «прямого эфира». Он меня спросил: «А откуда вся эта гуманная педагогика?». Я ему объясняю – академик Амонашвили, лаборатории, Центры гуманной педагогики, международное движение. А он мне: «Да, что они жизни не знают? Не знают, какие школы в действительности, какие учителя, какие ученики?». Я ему ответил, как мог. И об этом я скажу Вам. Но вначале: что бы Вы ему сказали?
- Он не один задаёт такой вопрос. Такие вопросы часто задают. В основе рассуждения о том, что жизнь такая не гуманная, хамская, очень плохая, именно сейчас. А тут пытаются воспитывать гуманных детей для гуманной жизни, и требуют гуманных учителей. Мы же тратим деньги, готовим учителей, оснащаем здания, составляем программы. Это же большие затраты. Зачем всё это? Если мы хотим уберечь эту жизнь, то мы должны подготовить детей, которые адаптируются в этой жизни. Если много грубости, то надо готовить грубиянов? Чтобы они влились в это общество? Без травм, без напряжения. Но школа же не для этого создана. Школа моделирует в себе, или перетягивает, будущее. Ради этого она существует. Сейчас школа этого не делает. Нынешние государственные нормы не ставят задачу перед школой – перетягивать в себя будущее. Школа идёт против течения. Школа обречена на это – идти против течения. Жизнь вот такая. Но не надо поддаваться этому, надо чистить истоки, узреть течение и подняться выше уровнем. Недавно девушка мне задавала тот же вопрос. Я ей сказал: вот Вы привели ко мне сына, на воспитание, что Вы от меня хотите, чего Вы ждёте от учителя Вашего ребёнка? Чтобы я его сделал таким, каких уже очень много в обществе? Тогда я просто дам ему знания. Просто знания по химии, биологи, физике, математике, психологии. Мощные знания, что и вообразить трудно. Дам знания и вручу Вам Вашего ребёнка. И если этот ребёнок своими знаниями будет разрушать и Вас, и общество, то ко мне не обращайтесь. Вы же хотели, чтобы ребёнок соответствовал уровню общества. Менделеев сказал: знания без облагораживания души и сердца, то же самое, что и сабля в руках сумасшедшего. Вот я дал Вам образованного человека, дал ему знания, но не дал понимание нравственности. Он многое может перевернуть, но в пользу себя. Но Вы же, наверное, этого не хотите? Вам нужна нравственная, духовно возвышенная личность, когда знания в руках облагороженного человека. Этот человек с трудом приживётся к тому, что есть в обществе, с трудом. Лучше приживётся сейчас тот, в ком мало нравственности. Он знает, как надо содрать с Вас, с другого, с третьего, как надо обмануть. Он это знает. Но мой воспитанник не позволит себе преступить нормы нравственности. И будет от этого якобы страдать. Но есть страдание и страдание. Подлинным страданием возвышается душа Ваша, очищается карма. Вы обретаете Царство небесное. Вы мне скажете, что я не знаю жизни? Я, конечно, не к Вам, обращаюсь (смеётся). Я мог бы сказать многое. Мои дети, сын, дочь, так воспитаны, и внуки, и внучка так воспитываются. Насколько это возможно в семье. Потому что это нелёгкое дело. Есть мощное влияние. Взять хотя бы Интернет. Я скажу одно, а информация в Интернете тут же разрушит сказанное мной. Она может быть более успешна, чем то, что я стократно повторил. Это тяжёлая работа – идти против течения…
- Прав ли я был, говоря радиооператору, что если посмотреть на современную школу, то можно высказать какие-то критические замечания. Но ведь есть же высокие идеалы, есть нравственные ориентиры, и, значит, должны быть те, кто об этом говорит, к ним стремится… Этим и является «Школа Жизни» Амонашвили, не так ли?
- Вы, конечно, читали «Розу Мира» Даниила Андреева?
- Замечательная книга.
- Там есть прекрасная глава об образовании в школе. Двенадцатая или тринадцатая…
- Книга двенадцатая, глава первая.
- Там говорится о школах. О том, что не нужно революционно перестраивать, приказом здесь ничего не добьёшься. Ибо это связано с сознанием учителей. И с наукой связано. Поэтому, говорит Андреев, надо создавать очаги, маяки. Там школа, там школа, там, там… И постепенно неизбежно наступят изменения. Когда я начинал, в шестьдесят четвёртом году, у нас была маленькая лаборатория. Девять человек. Нас выгоняли из школы. А потом прошло время, и половина Грузии была вовлечена в эксперимент. А потом этим заинтересовалась Академия образования. А потом я переехал в Москву и сейчас образовалось множество центров гуманной педагогики. И вот, например, Хакасский центр «осмеливается» проводить Всероссийские чтения. Это вообразимо было раньше? Всё началось с маленькой лаборатории. Но люди проявили активность. Теперь есть Украинский центр, в Латвии, в Литве… Если бы Вы увидели карту бывшего Советского Союза, которую мы обычно вывешиваем на наших Международных чтениях, то Вы бы увидели, как горят огоньки на пространстве от Магадана до самого запада. Их очень много. И на Чтениях собирается больше семисот человек. Громадная сила…
- Шалва Александрович, нельзя не отметить то, что видно на Ваших занятиях осведомлённому человеку. Серьёзное влияние Рериховского наследия. Вы раскрываете, например, по-своему значение рериховского знака Знамени Мира. В Ваших выступлениях обнаруживается глубокое знакомство с трудами Рерихов… Есть такое влияние?
- Ну, если я скажу, что нет, то я, конечно, буду не прав (улыбается). Не только есть, но – очень мощное. Но Вы знаете, из чего всё складывается? Я Живую Этику не знал долго, долго. Книги пришли ко мне в девяностых годах. Совсем недавно, можно считать. Я хорошо знал, хорошо настолько, насколько это должен знать интеллигент, Новый Завет. Читал Коран, пристрастился к философии, читал Бердяева, Соловьёва. Ильин меня очень увлёк…
- До того, как он стал модным…
-Да! Кто-то мне давал эти книги. Понимаете? Я даже не знал, что Живая Этика, что такая этика существует. И есть Рерихи. Я не знал. Я очень любил Новый Завет. Я православный, и остаюсь таким. А ещё до всего этого, я очень хорошо изучил всю классику. У меня был научный руководитель. который очень любил Коменского, Ушинского. Он настаивал – читай классику. И это был тот самый совет, который он мне дал в жизни. У меня есть несколько тысяч выписок из этих трудов. Я могу сказать, например, - я чувствую Песталоцци. Могу тут же сказать, где найти у Песталоцци ответ на Ваш возможный вопрос. Я пришёл к выводу, что вся классика педагогической мысли зиждется на Новом Завете, вся классика. Оттуда она берёт свой источник. С рождением христианства, сразу же в первом веке, зародилась классическая педагогика. И так идёт до сих пор. Назову лишь Марка Фабия Квинтилиана, Яна Амоса Коменского, Песталоцци. Нет научных основ педагогики, но есть духовные опоры. Оттуда источник. И Сухомлинский, и Макаренко даже, исходят оттуда…
- Ощущается конкретное влияние христианства…
- Не только влияние! Это – основа! Кто-то будет скрывать, маскировать, а кто-то об этом открыто скажет, но это – есть… А потом ко мне приходят книги Живой Этики. Это уже начало девяностых годов. Когда я был членом Верховного Совета, мне кто-то их прислал. Я начал их читать, удивляться. Нашёл очень много общего с Новым Заветом. Я не могу оторваться от Нового Завета… Чтобы там ни было, не могу оторваться. Если что-то ущемляет Новый Завет, я уже настораживаюсь. Я имею в виду Новый Завет в моём понимании! Как бы мне кто-то ни навязывал иное понимание. Я сам читаю Новый Завет и сам стараюсь разобраться. Читаю комментарии, некоторые принимаю, над некоторыми думаю, для себя. Чем больше читаю Бердяева, Соловьёва, Живую Этику, тем больше для меня открывается Новый Завет. После знакомства с Живой Этикой ко мне пришло странное состояние. В своё время я написал книгу «Здравствуйте, дети». Издана была в 1983 году. Читаю «Общину» и получается, что я взял мысли из этой книги Живой Этики!
- А Вам она не встречалась…
- Я даже не знал, что она есть, что такие книги есть. Я даже испугался: «В чём дело?!». Но потом поверил в положение, что есть, существуют, действуют невидимые помощники. Иначе как это могло произойти? Книгу издал в восемьдесят третьем году, а спустя десять лет получил эти книги. Что это было?! Так что, конечно, наши сегодняшние чтения проходят под мыслями Живой Этики: «Улыбка моя, где ты?», «Почему не прожить нам жизнь героями духа?», «Без сердца что поймём?»…
«ПЕДАГОГИКА – ЭТО ИСКУССТВО»
- Позвольте теперь коснуться актуальной ныне темы. Вы рассказывали о девочке из племени гуайкилов в Парагвае, которая впоследствии стала профессором Сорбонны…
- Да, это известный факт.
- Можно ли, по аналогии с этим, предположить, что ребёнок какого-нибудь древнего гребца галер, перенесённый в условия нашего времени, вырос в благополучной семье современного менеджера и стал, предположим, успешным руководителем компьютерной фирмы?
- Если в двухлетнем, трёхлетнем возрасте?
- Да, ребёнок.
- Ребёнок пещерного человека или если, положим, как-то сохранили эмбрион того времени в пробирке, и его теперь выращиваем, то, несомненно, он стал бы современным человеком. Это – возможно. Если мы сейчас сохраним эмбрион нашего времени и спустя несколько тысяч лет, он получит условия для развития, там, в десятом тысячелетии, он станет достойным человеком того общества. Теоретически это подтверждается.
- Следовательно, определяющее значение для формирования человека в прошлом, настоящем и будущем имеет социальная среда, в которой он рождается. В таком случае, как можно серьёзно говорить о появлении целого поколения детей нового сознания, «детей индиго»? В массовом порядке якобы рождаются своеобразные «учителя» для нашего поколения…
- Знаете, это возможно. Если речь идёт о детях. И как это возможно. Объясняю так. Если есть высший мир, есть высшая жизнь, есть вечность духа, есть души нерождённых детей… Вот они воплощаются в тело. Значит, нам приносят новое сознание. Я верю не в «детей Индиго» с синим свечением, по американскому объяснению. Да, может быть свечение. Но дело не в этом. А в том, что они принесли новое сознание. Каким цветом они светятся – неважно. Они несут новое сознание. Это души более развитых сущностей. Вот я так объясняю. С такими дарами и раньше были дети. Но сейчас их много стало. Приходят дети, которые несут такие знания, в которые трудно поверить. Моя супруга даёт уроки в школе. Каждый день приходит и рассказывает: «Этот мальчик, или девочка, такое говорит! Такое рисует! Такое пишет!» Мы, имеющие огромный опыт, начиная с пятидесятых годов, такого не встречали. Сейчас таких детей много стало. Поэтому мы склонны объяснять это тем, что приходит иное поколение детей. Так же, как приходило поколение акселератов. Приходило. Мы же видели, что акселераты есть. Вы тоже, может быть, из времени акселератов.
- Не думаю, Шалва Александрович…
- Почему? Вы молодой…
- Спасибо. А Вы не считаете, что нынешнее подобное определение детей, это лишь направление в науке…
- Наука этого не приемлет пока. Психологи наотрез отказываются всерьёз говорить о «детях индиго» или «детях света». Они опровергают это. Психологи просто с ума сходят. «Нет, - говорят, - таких детей! Не может быть таких детей!» Наука наотрез отказывается принимать понятия «детей индиго», или «детей света», или детей с космическим сознанием.
- Вы также сказали, что осторожно относитесь к теории «детей индиго»…
- К понятию отношусь осторожно. Мне не нравится это название – «дети индиго». Это достаточно искусственно. Надо же изучать этих детей...
- По возрасту так называемым «детям индиго» уже нужно было бы проявить себя во взрослой жизни…
- Нет, нет. Они будут себя проявлять в двадцатых годах. Примерно так. Они должны созреть. И условия должны созреть для них. И педагогика должна созреть для них. Поэтому и я развиваюсь (смеётся). Не хочу преувеличивать свою деятельность, но стараюсь поспевать и там, и там. Вы думаете это легко человеку, которому семьдесят восемь лет, пересекать сразу несколько часовых поясов? А хочется успеть. Может быть, здесь появляется тот «индиго», или тот «ребёнок света», который миру нужен. Он же всюду может появиться. А один учитель его спасет. Может, преувеличиваю свою роль в этих делах (смеётся), но эти дети есть. В этом я убедился по своему внутреннему опыту. Научно в этом убедиться невозможно. Но я убедился, что приходит иное поколение детей…
- Ещё раз спрошу. Вы считаете, что именно поколение? Именно поколение идёт на смену? То есть фактически – более совершенное человечество…
- Знаете, кто-то привязывает это к приходу «шестой расы». Шестая или седьмая – я не об этом говорю. И детям-акселератам можно было приписывать какую-то расу. Я не приписываю. Тогда и не знали такой теории. Но когда мы проверяли тех детей на умственные способности, мы удивились тому, что они не только физически отличаются – высокие и крепкие, представительные, они и умственно преуспевают в два раза, чем их сверстники тридцатых годов! Мы сравнили их с данными опытов Узнадзе, Дмитрия Николаевича. Он проводил их в тридцатых годах. Сравнили и увидели: дети преуспевают в два-три раза! Как это могло произойти?! Учёные тут же сказали – времена изменились. Эти объяснения и сейчас присутствуют. Сейчас обстоятельства ещё больше изменились. Уже рушится семья. Многое изменилось. Мобильные телефоны, Интернет появились. Вот Вам и новое поколение. Но тогда была наука. В шестидесятых годах наука подтвердила физическую акселерацию детей. И умственную акселерацию. Они пришли сразу, как волна приходит. В массовом порядке, во всём мире. Это мы в Грузии начинали делать. А потом и в Германии увидели, и в других странах, что дети умственно акселерированы. А сейчас пока нет научного подхода к этому, как это проверить? Ну, свечение ещё проверишь, но как проверить, что у этих детей и ум, и сознание – другие? Наука не помогает здесь. Остаётся вера. Вера и внутренний опыт. И, знаете, ещё такой вопрос: что будет, если я поверю, что таких детей много, что правда есть такие дети? Что это будет значить для педагогики?
- И что же?
- Педагогика – не наука. Это – искусство. И здесь всё основано на том, как я воспринимаю своего ученика… И какую педагогику вокруг вас построю. Если Вы для меня – талант, то я и буду применять педагогику для талантливых детей. Что будет, если я поверю в это новое поколение? Я вижу, что перестану колебаться – то ли есть, то ли нет. Если я поверю, что эти дети правда пришли, я буду искать для детей света – педагогику света. Буду находиться в таком поиске. Я буду вынужден изменить себя и своё отношение ради этого воображаемого мною поколения! От этого проиграют дети или выиграют?
- Однозначно – выиграют.
- Конечно! Не надо эксперименты ставить, верно?
- Но в таком понимании приходит поколение, которое нас, и Вас, в том числе, должно учить. Оно обладает какими-то совершенно новыми возможностями…
- Да. Оно и будет учить меня. Так же, как акселераты учили меня, и принесли мобильники, Интернет и многое другое. Это акселераты принесли. Дети конца пятидесятых – начала шестидесятых годов изменили наш быт. И понимание мира тоже. Нынешние дети спустя тридцать лет начнут изменять мир. Когда будут у власти. Но если я сейчас не помогу им, они не смогут принести пользы. Также как акселераты могли бы больше сделать. Но меньше сделали. Культуру упустили. Видите. Цивилизацию развили, а культуру растоптали. И топчут сейчас. Акселераты не несут сейчас для культуры какую-то ценность, они унижают культуру. Вот и важна воображаемая педагогика. Что положить в основу? Человек не верит в Бога – живёт соответствующе, верит в Бога – живёт в соответствии с этой верой. Я не хочу навязывать свою точку зрения, как лучше. На мой взгляд, лучше выбирать образ жизни, который зиждется на вере. И поэтому учителям важнее верить, что в классе сидят талантливые люди нового поколения, нового сознания… И даже если я ошибаюсь в этой вере, то это будет лучшей ошибкой в педагогике, чем голая истина.
- Шалва Александрович, в нашем диалоге Вы упомянули о своих годах. Но Вашему оптимистическому настрою могут позавидовать многие молодые люди. В чём источник той тёплой и светлой энергии, которая ощущается даже на расстоянии, даже когда Вы выступаете перед многочисленной аудиторией?
- Моё глубокое убеждение – мы должны воспитывать не человека сегодняшнего, а человека завтрашнего дня. Я перетягиваю завтрашний день в сегодняшний. В этом отношении я всегда шёл против течения. Не потому что хочу нечто разрушить, а потому что хочу создавать – гармоничные отношения, условия для развития талантливых людей. Уверенность в необходимости такой деятельности даёт мне источник неисчерпаемой силы.
…В последнее время с экранов телевизора, на страницах газет можно услышать выражение о том, как «зажигают» публику «звёзды шоу-бизнеса». «Ф. зажгла зал…», «К. зажёг… », «На подогреве выступила группа…». Что они «зажигают», не берусь судить. А вот собравшиеся в актовом зале Хакасского государственного университета учителя из многих городов Сибири испытали высокое духовное волнение от общения с выдающимся гуманистом нашего времени. Шалва Амонашвили зажигал сердца. И искорки этого огня духа разнесутся и зажгут новые очаги…
г. Абакан.
Ноябрь 2009 года.
Ваши комментарии к этой статье
Ваши комментарии к этой статье
№40 дата публикации: 01.12.2009