В.Л.Мельников,

Рериховский центр Санкт-Петербургского

государственного университета

Н.К. Рерих и историко-филологический факультет Императорского Санкт-Петербургского Университета

Опубликовано (в сокращении) в издании: Материалы XXX межвузовской научно-методической конференции преподавателей и аспирантов. Вып. 9. Секция: История филологического факультета. СПб.: СПбГУ, 2001, с.6-17.

* * *

Заявленная нами тема весьма ёмкая, так как вся жизнь Николая Константиновича Рериха (1974—1947), известного во всём мире художника, археолога, мыслителя, общественного деятеля, может служить иллюстрацией её. Мы коснёмся только отдельных эпизодов этой темы.

Общение Н.К. Рериха с историко-филологическим факультетом нашего Университета началось ещё в детстве, в пору его ученичества в частной гимназии К.И. Мая, находившейся, как и Университет, на Васильевском острове[i]. В начале 90?х годов XIX века гимназист Николай Рерих составил “Список первоначальных руководств для самообразования”. Сюда он включил и труды универсантов Д.И. Писарева, Н.Г. Чернышевского, Ф.Ф. Зелинского и других[ii]. Фаддей Францевич Зелинский (1859—1944), например, преподавал на факультете в последующие годы учёбы Рериха; в 1906—1908 гг. был его деканом. Интерес юного Рериха к их сочинениям, видимо, не был по достоинству оценён гимназическими преподавателями: его итоговые оценки по предмету “русский язык и словесность” были “четыре” и “три”. Знание латинского, греческого и немецкого языков были оценены на “четыре”[iii]. “Историческая справедливость” восторжествовала лишь спустя 75 лет: именно историки отечественной литературы отметили вклад Н.К. Рериха в отечественную словесность, опубликовав в “Трудах по русской и славянской филологии” Тартуского университета первую научную библиографию его литературного наследия[iv].

Ряд учёных-филологов входил в круг общения отца будущего художника, петербургского нотариуса Константина Фёдоровича Рериха, например, профессор Университета Алексей Матвеевич Позднеев (1851—1920), и встречи с ним на всю жизнь запечатлелись в детской памяти[v]. Интерес к гуманитарным предметам выразился в горячем стремлении учиться именно на историко-филологическом факультете, но по настоянию отца в 1893 г. Рерих поступил на юридический факультет, полный курс которого успешно окончил спустя четыре года[vi]. В итоге основной круг интересов Рериха в Университете всё равно замыкался на историко-филологическом факультете, где он сблизился со многими преподавателями, доцентами, профессорами и, конечно, студентами. Спустя многие годы в воспоминаниях Рерих обмолвился об этом так: «…Получилось, что на Юридическом факультете сдавались экзамены, а на Историческом слушались лекции. Слушал Платонова, Веселовского, Кареева, иногда Брауна. <…> Исторический, а не Юридический факультет считал меня своим»[vii]. Рерих неполно воспроизвёл название этого подразделения Университета, имея в виду историко-филологический факультет, а не одно из четырёх его отделений. Как известно, другие три отделения это классическое, славяно-русское и романо-германское (отдельное положение в структуре факультета имела и кафедра философии). Первые четыре семестра студенты слушали общие лекции, и Рерих не был исключением. Для примера назовём те курсы, которые он мог посещать в 1893?1895 гг.: классической филологии, истории древней философии, древней и средней истории, истории русской литературы, введения в языкознание, русской истории, новой истории[viii]. О том, насколько глубоко Рерих погрузился в предметы, преподаваемые на историческом отделении факультета, свидетельствует его намерение сдавать государственный экзамен именно на нём в том случае, если на юридическом факультете он провалится[ix].

Выйдя из Университета в 1898 г. [x], Рерих до конца своих дней не терял связи с полюбившимся факультетом, дружески общался со своими бывшими сокурсниками, некоторые из которых остались на историко-филологическом факультете в качестве преподавателей, и со вновь поступавшими студентами. Круг его друзей, знакомых и сотрудников расширялся и за счёт с каждым годом пополнявшегося профессорско-преподавательского состава факультета. Достаточно отметить, что на протяжении более сорока лет Рерих имел доброжелательные контакты по крайней мере с четырьмя его деканами: С.Ф. Платоновым (годы деканства 1900—1905), Ф.А. Брауном (1905—1906, 1908, 1912—1913, 1914—1918), М.И. Ростовцевым (1911, 1914) и С.А. Жебелёвым (1918—1919)[xi].

В целом общение Рериха с историко-филологическим факультетом оказалось продолжительным и вышло далеко за пределы обязательной образовательной и научно-исследовательской работы. Для того, чтобы представить разнообразие и глубину связей художника с универсантами, перейдём к характеристике отмеченных в творческом наследии Рериха конкретных лиц и событий, его встреч и взаимоотношений как с известными, так и с малоизвестными деятелями факультета последней четверти XIX века и первой четверти XX века.

Наиболее заметным событием в биографии Рериха-студента остался “Литературный сборник произведений студентов Императорского С.?Петербургского Университета…” (СПб., 1896), для которого Рерих выполнил обложку и 24 виньетки. Кроме того, в “Литературном сборнике” были воспроизведены три его картины из серии “Начало Руси. Славяне”: “Иван Царевич наезжает на убогую избушку” (1894?1895, не сохранилась), “В Греках” (1895) и “Воевода” (1896). В листе дневника “Мысль” (1937) художник вспомнил «студенческий кружок, сошедшийся вокруг студенческого сборника». И хотя он отметил, что «состав его был слишком пёстр, и никакого зерна не составилось»[xii], влияние этого кружка, руководимого выдающимися литераторами Д.В. Григоровичем, А.Н. Майковым и Я.П. Полонским, на развитие Рериха как целостной, богатой своими талантами личности очевидно. 42 автора “Литературного сборника”, представлявшие как гуманитарные, так и естественно-научные факультеты, объединились вокруг одной идеи: благородным порывом «прийти на помощь товарищам, стеснённым в средствах»[xiii].

На выставках Н.К. Рериха в главном здании Университета в ноябре 2000 — январе 2001 г. и в актовом зале филологического факультета в марте 2001 г. были использованы как графические работы Рериха из названного “Литературного сборника”, так и фрагменты использованных в нём текстов на сюжеты, заимствованные из сокровищницы письменности Востока. По замыслу организаторов выставки посетители могли, что называется, воочию убедиться в истоках давнего устремления художника к “сердцу Азии”, устремления, так счастливо поддержанного ещё в период его учёбы в Университете.

С будущим этнографом и языковедом, а тогда ещё студентом, Гонбочжабом Цэбековичем Цыбиковым (1873—1930) Рерих познакомился как раз в период работы над “Литературным сборником”. Например, известная виньетка Рериха, изображающая каменную бабу, установленную на каменистом возвышении в степи, послужила своеобразной иллюстрацией к публикации Цыбикова в этом сборнике — переводу с монгольского буддийской притчи “Добродетельный и порочный”[xiv]. Есть и другие свидетельства того, что Николай Константинович внимательно следил за всеми трудами своего бывшего товарища по Университету[xv].

Другой студент, автор “Литературного сборника”, Николай Онуфриевич Лосский (1870—1965) стал всемирно известным философом, виднейшим представителем интуитивизма и персонализма. В 1895 г. он окончил физико-математический факультет, а в 1898 г. — историко-филологический, где и стал с 1900 г. работать на кафедре философии (сперва приват-доцентом, а затем профессором) вплоть до 16 ноября 1922 г., когда он был выслан из России на знаменитом “профессорском пароходе”[xvi]. Творческое общение Рериха и Лосского — одно из тех бесценных «зёрен», которые как раз и дал “Литературный сборник”. Публикация Лосского в сборнике имеет многообещающее название — “К идеалу”. Дружба Рериха и Лосского, начавшаяся в 1895?1896 гг., когда-нибудь станет темой для отдельного исследования[xvii]. Здесь лишь отметим, что их отношения в течение всего жизненного пути никогда не прерывались. В какой-то степени они продолжили студенческий кружок после того, как его участники перестали быть студентами, о чём сам Рерих написал так: «После Университета у меня в мастерской в Поварском переулке собирался очень ценный кружок — Лосский, Метальников, Алексеев, Тарасов... Бывали хорошие беседы, и до сих пор живёт связь с Лосским и Метальниковым»[xviii]. Об этом можно судить и по многочисленным упоминаниям имени Лосского в очерках Рериха в 1920—1940?е гг. Для иллюстрации своих мыслей Рерих не раз использовал работы Лосского такие, как “Воскресение во плоти”[xix], “Материя и жизнь”[xx]; приводил основные положения его доклада, прочитанного в феврале 1940 г. в Белградском научном институте[xxi]. Рерих радовался, что его друг «неутомимо продолжает читать лекции в Университете [имеется в виду Пражский университет. — В. М.], а ведь года его немалые», отмечал, что он благотворно «деятелен, несмотря на все нынешние преграды и препоны»[xxii]. Соответственная оценка Лосским деятельности Рериха содержится в приветствии, опубликованном в сборнике “Золотая книга” (Рига, 1938)[xxiii].

Ещё один студент историко-филологического факультета, автор “Литературного сборника”, будущий академик Владимир Фёдорович Шишмарёв (1874—1957) окончил полный курс Университета одновременно с Рерихом. Его биография — в значительной степени и биография нашего Университета. Став в 1903 г. приват-доцентом, впоследствии Шишмарёв занял должность профессора по кафедре романской филологии. Практически забытые публикации Шишмарёва в “Литературном сборнике” могут быть интересны его современным биографам: это переводы очерков финского автора Юхани Ахо “Родная баня” и “Хвала уединению”, иллюстрированные оригинальными концовками Рериха.

Студент историко-филологического факультета, автор “Литературного сборника”, будущий скульптор и литератор Иннокентий Иванович Жуков (1875—1948) принадлежал к революционно настроенной части петербургского студенчества. Впрочем, по его стихотворению в сборнике (“После бури”) об этом трудно догадаться. Интересна судьба этого человека — уроженец Читы, он сам пробил себе дорогу в Университет. Был выслан из Петербурга за участие в студенческих волнениях. В свободное от педагогической работы время занялся скульптурой. Желание создавать героизированные произведения привело его в парижскую мастерскую всемирно известного скульптора Э.А. Бурделя. Как сообщает его биограф, именно Жуков предложил лозунг пионерии «Будь готов!» и ответ «Всегда готов!»[xxiv].

Следующая группа деятелей, с помощью которых осуществлялось общение Рериха с историко-филологическим факультетом, это студенты, учившиеся уже после него. По составу эта группа также включала представителей самых разных течений в отечественной культуре — литераторов, музыкантов, учёных, просто любителей искусства и литературы как таковых, и в этом была одна из самых характерных черт петербургского студенчества, да и самой постановки обучения в Университете. Именно широта инициативы, отсутствие современной заспециализированности науки, свободный доступ к разным проявлениям творческой деятельности определяли атмосферу, царившую в конце XIX — начале XX века на факультете.

Степан Степанович Митусов (1878—1942) поступил на историко-филологический факультет летом 1898 г.[xxv], как раз тогда, когда Рерих Университет закончил. Известно, что их знакомство состоялось в кругу универсантов[xxvi] и было счастливым для обоих: в музыканте Митусове Рерих обрёл надёжного друга и многолетнего сотрудника по Рисовальной школе Императорского Общества поощрения художеств. Через Митусова Рерих познакомился со своей будущей женой, Еленой Ивановной Шапошниковой, которая приходилась Митусову кузиной. В советское время Степан Степанович выполнял в Ленинграде ответственные поручения Рерихов: передал важные документы наркому просвещения А.В. Луначарскому, спас наследие семьи Рерихов, находившееся в их квартире на Мойке, для будущих поколений. Все, кто знал Митусова, свидетельствуют о нём не только как о блестящем музыканте, либреттисте И.Ф. Стравинского и друге сыновей Н.А. Римского-Корсакова, но и как о разносторонней личности, выразителе самого духа петербургской художественной интеллигенции. По яркому определению Ю.Ю. Будниковой, Митусов был «“культурным продуктом” своего времени, “человеком эпохи” Серебряного века, получившего название “русского культурного Ренессанса”, и в этом смысле “ренессансным” человеком»[xxvii].

Одновременно с Митусовым или чуть позже его в Университете училась целая плеяда таких же “ренессансных” деятелей. Отметим восьмерых из них: поэтов Александра Александровича Блока (1880—1921), Сергея Митрофановича Городецкого (1884—1967), Николая Степановича Гумилёва (1886—1921) и Леонида Дмитриевича Семёнова-Тян-Шанского, литераторов Сергея Львовича Рафаловича (1875—1943) и Аркадия Вениаминовича Руманова (1876—1960), художественных критиков Сергея Константиновича Маковского (1878—1962) и Александра Иосифовича Гидони (1885—?). С каждым из названных лиц у Рериха были тесные контакты, а с Блоком, Семёновым-Тян-Шанским и Румановым возникла крепкая дружба, оставившая глубокий след в его творческом наследии. Будучи в начале XX века студентами Университета, все они оказались связанными с кружком Рериха–Лосского в Поварском переулке. После этого кружка, вспоминал Рерих, «зародилось и “Содружество” — С. Маковский, А. Руманов — группа писателей и поэтов. Просуществовало оно не так долго, но создало хорошую дружбу, оставшуюся на долгие годы, и посейчас»[xxviii]. К активным участникам этого объединения Семёнову-Тян-Шанскому, Рафаловичу, Руманову и Маковскому примыкали ещё несколько студентов, среди которых были как собственно филологи, так и вольнослушатели историко-филологического факультета, сдававшие государственные экзамены на юридической и естественных испытательных комиссиях.

В 1905 г. объединение учредило издательство с тем же названием. «Главная цель Содружества, — провозглашалось его участниками во вступительной статье к первой изданной ими книге, — содействие на всех путях культурному строительству»[xxix]. В 1905?1906 гг. “Содружеством” были изданы и готовились к печати книги Л. Семёнова-Тян-Шанского, С. Маковского, О. Дымова, С. Рафаловича, Л. Габриловича, Л. Вилькиной, Л. Галича, А. Руманова, сборники “Содружество” и “Талашкино”. Вклад “Содружества” в культуру русского Серебряного века, творческие контакты его участников с Рерихом — это темы для отдельных исследований, отчасти уже разработанные искусствоведами и литературоведами. Здесь мы лишь повторим мысль исследователя “Содружества” Е.П. Яковлевой о том, что без Университета, без его историко-филологического факультета, на котором в те годы бился пульс творческой жизни столицы, проводились “Вечера искусства”, не было бы этого удивительного сообщества талантов, не было бы и блестящей художественной летописи Серебряного века — журнала “Аполлон”, выросшего в 1909 г. из “Содружества” и родственного ему последующего объединения студентов-филологов — “Кружка молодых”[xxx].

Переходя к характеристике контактов Рериха с профессорско-преподавательским составом факультета, отметим, что условно этот состав можно разделить на три группы по основным областям научных занятий: “историки” (сюда входят и “археологи”), “филологи” и “философы”, хотя в некоторых случаях такое разделение сделать почти невозможно, поскольку историк и филолог, философ и историк соединялись в одном лице, и это не было чем-то особенным в то время, когда сам факультет назывался историко-филологическим. Несмотря на то, что некоторых учёных Рерих-студент на факультете уже не застал, влияние их идей он несомненно испытал. Примеров этому можно привести много.

«Духовный учитель Рериха в юные годы»[xxxi] Владимир Сергеевич Соловьёв (1853—1900) в 1880?1882 гг. работал на факультете приват-доцентом по кафедре философии. О нём Рерих оставил душевные воспоминания, записанные кратко, но многозначительно: «Помню беседу с Владимиром Соловьёвым у Стасова, когда обсуждалась моя картина “Световитовы кони”, а философ приговаривал, теребя свою бороду: «Восток, Восток!» Конечно, все помнят его пророческое стихотворение о Кукуноре»[xxxii]. К 1898 г. относится начало переписки Рериха с философом. Влияние философии всеединства, выработанной Соловьёвым, на творчество Рериха в наше время подробно рассмотрено в исследовании Е.П. Маточкина “Н.К. Рерих и русский космизм”[xxxiii]. Конечно, в годы учёбы Рериха на кафедре философии сохранялась преемственность с Соловьёвым, да и потом она не терялась, когда здесь трудились близкие Рериху Иван Иванович Лапшин (экстраординарный профессор с 1897 г.) и упоминавшийся выше Н.О. Лосский.

О том, что Рерих знал труды профессора кафедры русского языка и литературы, в 1883—1886 гг. декана факультета, Владимира Ивановича Ламанского (1833—1914), свидетельствует запись в его архиве, относящаяся к первой половине 1900?х гг.[xxxiv]

О том, что Рерих хорошо изучил труды основоположника русской индологической школы Ивана Павловича Минаева (1840—1890), писалось неоднократно[xxxv]. Но до сих пор как-то мало обращалось внимание на то, что общение художника со школой Минаева началось именно в годы его учебы на историко-филологическом факультете. Известно, что особое отношение у Рериха было к ученикам Минаева, будущим академикам, Сергею Фёдоровичу Ольденбургу (1863—1934) и Фёдору Ипполитовичу Щербатскому (1866—1942)[xxxvi]. Напомним, что с 1871 г. Минаев начал читать лекции в качестве приват-доцента по кафедре общего языкознания, с 1873 по 1890 г. он занимал должность профессора по той же кафедре, называвшейся с 1886 г. кафедрой сравнительного языкознания и санскрита. Начиная с 1900 г., Ольденбург и Щербатской работали на этой же кафедре. Здесь же трудился и Николай Яковлевич Марр (1864—1934), с которым Рерих чаще встречался в Императорском Русском Археологическом обществе (далее — ИРАО). В 1920?1940?е гг. Рерихи, проживая в Индии, выписывали труды этих учёных.

Следующая группа деятелей — это собственно руководители Рериха в Университете в 1893—1897 гг. Некоторые из них (например, Н.П. Кондаков и С.А. Жебелёв[xxxvii]) преподавали и в Императорской Академии художеств, где Рерих также учился в те годы. Среди университетских историков, с кем проще всего общался Рерих, нужно отметить профессоров Никодима Павловича Кондакова (1844—1925)[xxxviii], Николая Ивановича Веселовского (1848—1918)[xxxix], Николая Ивановича Кареева (1850—1931)[xl], Сергея Фёдоровича Платонова (1860—1933)[xli], приват-доцентов Александра Андреевича Спицына (1858—1931)[xlii] и Сергея Михайловича Середонина (1860—1914)[xliii] и некоторых других. В последнее время появилось немало публикаций о контактах Рериха-студента с историками[xliv]. Гораздо меньше данных об общении Рериха с филологами. Здесь мы постараемся восполнить имеющийся пробел, включив в обзор и тех сотрудников, которые начали преподавать на факультете после окончания Рерихом Университета.

Лекции заведующего романо-германским отделением, профессора Фёдора Александровича Брауна (1862—1942) Рерих, по его собственному признанию, будучи студентом слушал «иногда»[xlv]. Основным иностранным языком Рериха в гимназические и затем в студенческие годы был немецкий, и не исключено, что художник посещал занятия Брауна, являвшегося в 1888—1906 гг. единственным лектором этого языка в Университете[xlvi]. В любом случае, начиная с 1894 г. он регулярно встречался с ним в Императорской Археологической комиссии (далее — ИАК), старшим членом которой Браун состоял. Став сразу после окончания Университета ведущим отдела хроники журнала “Искусство и художественная промышленность”, Рерих поместил в нём сведения об «очень хороших золотых бляшках» из раскопок Брауна в Таврической губернии, представленных на ежегодной выставке ИАК в 1899 г.[xlvii]. Очевидно, Рерих у самого Брауна регулярно справлялся о его последних исследованиях. В 1899?1900 гг. Браун имел непосредственное отношение к назначениям Рериха на раскопки в Псковской и Новгородской губерниях[xlviii]. Эти исследования имели определяющее значение для научной карьеры Рериха.

Лекции доктора классической филологии, профессора-совместителя кафедры классического языкознания и литературы и одновременно профессора Академии художеств, Сергея Александровича Жебелёва (1867—1941)[xlix], видимо, не очень увлекали Рериха, ибо спустя годы он весьма сдержанно отозвался о них: «Иногда историки искусства разведут такую сушь, что и дочитать сил не хватает. Плохо искусство, если о нём нужно писать такую сухомятку. Помню, в Академии Жебелёв и Щукарев[l] вместо увлекательной истории творчества преподносили нечто снотворное. Да и Кондаков свои знания облекал в скуку. Около искусства всё должно быть вдохновляющим»[li]. С Жебелёвым Рерих не раз пересекался и после окончания Университета, например, в ИРАО[lii].

Доктор греческой словесности, профессор классической филологии, Василий Васильевич Латышев (1855—1921) преподавал на факультете начиная с 1884 г. Выдающийся филолог-классик, историк античности, эпиграфист, специалист по византийской агиографии, Латышев оставил целую библиотеку трудов по древней истории и греческим надписям Северного Причерноморья, византийской литературе. О его контактах с Рерихом теперь можно судить лишь по документам ИАК, заместителем председателя которой Латышев работал многие годы[liii]. По инициативе Латышева и под его непосредственным руководством с 1901 г. стали выходить “Известия ИАК”, в первом же выпуске которых опубликована статья Рериха “К древностям Валдайским и Водским (Раскопки 1900 года)”. В дальнейшем появились ценные “Прибавления” к “Известиям ИАК” с разделами “Археологическая хроника” и “Библиография”. В 34 выпусках этого издания публиковались материалы о научной и общественной деятельности Рериха в 1901—1917 гг.

С доктором русского языка и словесности, занимавшем соответствующую кафедру на факультете в 1888—1908 гг., Алексеем Ивановичем Соболевским (1856—1929) Рерих, безусловно, сблизился ещё будучи студентом Университета. Соболевский читал курсы лекций по истории и диалектологии русского языка, старославянскому языку и славяно-русской палеографии. Один из основателей исторического изучения русского языка, Соболевский познакомил Рериха с памятниками древнерусской письменности из государственных и частных хранилищ. Известна совместная работа Соболевского и Рериха по организации палеографической выставки в Императорском Петербургском Археологическом институте осенью 1899 г. [liv] Кроме этого, Соболевский и Рерих общались в ИРАО (известно, что 2 мая 1903 г. и 30 марта 1907 г. они вместе присутствовали на общих собраниях). Много позже, в апреле 1915 г., их имена появились рядом среди учредителей Общества возрождения художественной Руси. В марте 1916 г. в петроградской художественной критике отмечался факт совместного проведения А.И. Соболевским, Н.К. Рерихом и В.Т. Георгиевским собрания этого общества — факт, имевший широкий отклик у знатоков русской культуры. В одной статье об этом событии ведущие заседания названы не иначе, как «подвижники русского художественного самосознания»[lv].

Профессор русского языка и словесности, Илья Александрович Шляпкин (1858—1918) преподавал на факультете с 1881 по 1918 г. В своих археологических исследованиях Рерих порой использовал полученные от Шляпкина сведения, о чём свидетельствуют соответствующие ссылки в его публикациях. Например: «Во всём пришелонском округе заботливо повторяется предание “об Игоревом серебряном гробе”, надпись о котором находится на камне, открывающимся в меженную воду на Ильмене в местности Коростыня; камень этот, как известно, был осмотрен г. Шляпкиным»[lvi]. Рериху, конечно, были известны труды Шляпкина: “Шестоднев Георгия Писида” (1882), “Повесть о Василии Златовласом” (1882), “Слово Даниила Заточника” (1884), “Святой Димитрий Ростовский и его время” (1891), “Царевна Наталья Алексеевна и театр её времени” (1898) и другие. Под редакцией Шляпкина издавалось “Полное Собрание Сочинений А.С. Грибоедова”; в 1903 г. Шляпкин выпустил ценное комментированное издание бумаг А.С. Пушкина. В 1905 г. он издал курс своих лекций по палеографии[lvii]. В статье “Разрушители культуры” (1919) Рерих с горечью упоминает профессора Шляпкина среди выдающихся учёных, пострадавших от власти большевиков.

В 1900—1905 гг., после перевода из Дерптского (Тартуского) университета, приват-доцентом на кафедре русского языка и словесности работал Павел Александрович Висковатов (Висковатый) (1842—1905), историк литературы, редактор “Русского Мира”, директор гимназии в Санкт-Петербурге. Рерих в публикациях и в докладах на заседаниях ИРАО не раз ссылался на работы этого учёного[lviii].

С доктором римской словесности, профессором классической филологии, преподававшем на факультете в 1899—1917 гг., Михаилом Ивановичем Ростовцевым (1870—1952) Рерих сблизился уже после учёбы в Университете. Самый ранний известный факт их содружества — это соединённое выступление в 1906 г. в защиту исчезающих из-за “чиновников от науки” памятников древнерусского зодчества[lix]. Г.М. Бонгард-Левин, биограф и исследователь наследия Ростовцева, пишет о его «давней дружбе с семьей Рерихов, дружбе, начавшейся ещё в Петербурге»[lx]. Очевидно, художник не раз бывал на собраниях творческой интеллигенции, проходивших на квартире учёного. В 1903 г. Ростовцев с женой переехали в самый центр Санкт-Петербурга и поселились в двух шагах от Рерихов по адресу: Большая Морская улица, дом 34, квартира 10 (Дом Императорского Общества поощрения художеств, где с 1898 г. работал, а с 1906 г. жил с семьёй Рерих, имеет номер 38). В фонде Ростовцева в библиотеке особых коллекций Дьюкского университета (США) хранятся письма к нему известных деятелей русской культуры, в том числе Н.К. Рериха и его друзей Н.О. Лосского, Г.Д. Гребенщикова и других, представляющие «исключительный интерес не только для изучения личности учёного, но и истории русской культуры»[lxi]. Открытка Рериха к Ростовцеву, посланная из поместья Рерихов в Кулу (Индия) 4 ноября 1935 г., опубликована. В ней есть такие слова: «Повсюду мне приходилось слышать ценнейшие отзывы о Ваших трудах. Когда после окончания срочных работ увижусь с Вами, буду рад сердечно побеседовать. Конечно, каждое слово от Вас и для меня, и для Юрия [старшего сына Н.К. Рериха, ставшего востоковедом. — В. М.] всегда радостно»[lxii]. В фонде Ростовцева в архиве Йельского университета (США) хранится автограф его статьи о Рерихе, в которой творчество художника рассматривается на фоне развития всего русского искусства[lxiii]. В свою очередь, Рерих оставил о Ростовцеве целый ряд значительных высказываний[lxiv]. Так, художнику нравился язык его статей и лекций, о чём он записал в листе дневника “Учёные” (1935): «Слово его ясно звучит, как о древнейших периодах истории, так и о нашей современности»[lxv].

С профессором Борисом Александровичем Тураевым (1868—1920) Рерих познакомился тоже не в Университете. Об этом он записал в листе дневника “Учёные” (1935): «Вспоминаю давнишние заседания Русского Археологического Общества, на которых выступал Тураев, этот замечательный исследователь Египта и древнего Востока. Сама внешность его, вся скромная искренность и сердечность, свойственная большой душе, сразу привлекали к нему. Первый раз, ещё не зная его, я спросил моего соседа Веселовского: “А кто там ещё молодой человек, который так славно улыбнулся?” Мне пояснили, что это Тураев. И тут же почему-то было указано мне, что он и замечательный египтолог, глубокий знаток религии Египта, и очень религиозный человек сам, и прекрасный в семейном быту. Так была дана полная характерстика Тураева»[lxvi]. Рериху запомнились встречи с Тураевым на Восточном отделении ИРАО[lxvii], хотя, как свидетельствуют документы, они встречались и на общих собраниях этого общества[lxviii]. В свой дневник Рерих с любовью вписал слова будущего академика Василия Васильевича Струве (1889—1965) о Тураеве: «…Б[орис] А[лександрович] с одинаковым мастерством выявлял глубокий анализ филолога и широкий синтез историка»[lxix]. Ученик Б.А. Тураева и П.К. Коковцова, видный египтолог В.В. Струве окончил Университет в 1911 г., а с 1916 г. преподавал здесь. В 1960 г. выступил с инициативой увековечить память Н.К. Рериха в нашем городе — создать его музей.

Следует отметить, что уже в годы учёбы Рериха в Университете такой междисциплинарный подход являлся традиционным для факультета и культивировался на нём десятилетиями. С 60?х гг. XIX в. профессора-филологи И.И. Срезневский и Ф.Ф. Соколов читали исторические курсы, включавшие рассмотрение археологических памятников. Сформировалось особое историко-филологическое направление в отечественном антиковедении (Ф.Ф. Соколов, И.В. Помяловский, П.А. Никитин, В.В. Латышев, С.А. Жебелёв)[lxx]. В свете вышесказанного представляется вполне закономерным рериховское восприятие любого памятника письменности и археологии как целостного памятника культуры. Только имея такое синкретическое восприятие, привитое ему ещё в Университете, Рерих мог записать спустя сорок лет: «Сложная вещь — века. Никто не знает, что отольётся в их горниле. Археологи скажут спасибо и Дарию за его начертания на скалах и пожалеют, что Александр Македонский мало отметил свой путь. Теперь его знаменательные остановки устанавливаются по догадкам со всякими филологическими мучениями. А что бы стоило оставить на скале начертание! Что было бы с законами Хаммураби, если бы они не запечатлелись на камне?! И кто разгадал бы египетские иероглифы без спасительного камня, найденного французскими солдатами. Кто-то скажет, что каждая земная надпись уже тщета и суета. Но скажет это не историк и не археолог»[lxxi]. Программа Института Гималайских научных исследований “Урусвати”, основанного Рерихами в 1928 г. в индийской долине Кулу, имела такой же синкретический характер. Под единым началом директора института “Урусвати” Ю.Н. Рериха производился ряд работ по местному языкознанию, истории и археологии.

Рерих был в курсе того, что преподавалось на факультете перед самой революцией. Об этом свидетельствует его очерк “Летопись искусства”, относящийся к 1935 г. Начинается очерк так: «Не поскупимся выписать первую страницу курса Истории Русского Искусства, читанного профессором Айналовым на Историко-филологическом факультете Петроградского Университета в 1915 году»[lxxii]. Художник и раньше цитировал профессора кафедры теории и истории искусств Университета и профессора Академии художеств Дмитрия Власьевича Айналова (1862—1939), когда хотел показать, как мало ещё известно в мире о красоте древнерусской живописи и вообще о русском искусстве, как часто суждения о нём бывают несправедливы. Труды Айналова, посвящённые эстетическому и историко-культурному истолкованию византийского, русского и итальянского искусства, широко известны. Рерих и Айналов были хорошо знакомы, не раз слушали в научных заседаниях доклады и рефераты друг друга[lxxiii].

Добрые высказывания Рериха о преподавателях предреволюционного, революционного и последующих “призывов” профессоре, академике Павле Константиновиче Коковцове (1861—1942)[lxxiv], приват-доценте Георгие Владимировиче Вернадском (1887—1973)[lxxv], приват-доценте Льве Платоновиче Карсавине (1882—1952)[lxxvi], профессоре Борисе Владимировиче Фармаковском (1870—1928)[lxxvii], профессоре, академике Евгении Викторовиче Тарле (1874—1955)[lxxviii] и ряде других подтверждают выше выраженную мысль о том, что до конца своих дней Рерих не терял связи с полюбившимся факультетом. Да и факультет, а точнее теперь исторический и филологический факультеты, в лице своих сотрудников С.Н. Валка, Л.А. Вербицкой, Д.С. Лихачёва, Ю.А. Ендольцева, Л.Н. Засориной, С.Н. Иконниковой, Е.А. Рябинина, А.Д. Столяра, И.Л. Тихонова и многих-многих других, никогда не забывали и не забывают своего выдающегося вольнослушателя, способствуют распространению рериховских идей о Культуре, о воспитании Прекрасным, о духовных сокровищах России и стран Востока; участвуют в музеефикации мест жизни и творчества великого художника и мыслителя в Санкт-Петербурге и Ленинградской области.

В заключение хотелось бы привести слова Н.К. Рериха о русском языке, которые могут служить подспорьем и для современных филологов в их нелёгком труде: «Истинно, великому народу дан и великий язык. <…> Он живёт для будущего. Он может обогащаться всеми новыми достижениями и сохранять свою певучую прелесть. Он не останется в пределах Пушкина, ведь слишком много вошло в жизнь и требует своего выражения. Тем более нужно подтвердить основную красоту русской речи. <…> Прекрасен русский язык. И на нём скажут лучшие мысли о будущем»[lxxix].

Примечания

 

[i] Бондаренко А.А. Слово к 100-летию окончания Н.К. Рерихом Санкт-Петербургского Университета. // Петербургский Рериховский сборник (далее — ПРС). № 1. СПб., 1998. С. 11?12.

[ii] Рерих Н.К. Список первоначальных руководств для самообразования. Раздел 12. Автограф. Мемориальное собрание С.С. Митусова в СПб. (далее — МСССМ), ф. Н.К. Рериха, л. 6. См. также: Бондаренко А.А. Идея и программа самообразования Николая Рериха периода учёбы в гимназии К.И. Мая. // Путник. Ярославль, 1997. № 2 (8). С. 7.

[iii] Николай Константинович Рерих. Дело № 386 Императорского С.?Петербургского Университета. // ЦГИА СПб., ф. 14, оп. 3, № 29988. Аттестат зрелости.

[iv] Беликов П.Ф. Библиография произведений Н.К. Рериха. // Учёные записки Тартуского государственного Университета. Вып. 217. Тарту, 1968. С. 251—281.

[v] Рерих Н.К. Университет. 1937. // Петербургский Рериховский сборник (далее — ПРС). № 1. СПб., 1998. С. 29.

[vi] ЦГИА СПб., ф. 14, оп. 3, № 29988. Свидетельство от 16 марта 1897 г. об окончании Н.К. Рерихом юридического факультета.

[vii] ПРС. № 1. С. 28?29.

[viii] Тихонов И.Л. Соотношение преподавания истории и филологии в Императорском Санкт-Петербургском Университете. // Материалы XXIX межвузовской научно-методической конференции преподавателей и аспирантов. Вып. 13. Секция истории филологического факультета. СПб., 2000. С. 8?9.

[ix] Рерих Н.К. Письма С.Ф. Платонову. СПб., 21 января и 8 апреля 1898. // ПРС. № 1. С. 133?134.

[x] Весной 1898 г. Рерих защитил диплом и сдал государственный экзамен.

[xi] Филологический факультет Санкт-Петербургского государственного Университета. / Составитель И.С. Лутовинова. СПб., 2000.

[xii] ПРС. № 1. С. 30.

[xiii] Григорович Д.В. Великие учители. // Литературный сборник произведений студентов Императорского С.?Петербургского Университета под редакцией Д.В. Григоровича, А.Н. Майкова и Я.П. Полонского в пользу Общества вспомоществования студентам Императорского С.?Петербургского Университета. СПб., 1896. С. III.

[xiv] Маточкин Е.П., Мельников В.Л. Идолы в произведениях Н.К. Рериха. // Рериховские Чтения. 1997. Материалы конференции. Новосибирск, 2000. С. 166.

[xv] Сохранилась запись Рериха о востоковедческой работе в Российской Академии наук в 1917—1920 гг., в которой среди многих трудов отечественных учёных он отметил сочинения Цыбикова (Беликов П.Ф. Рерих и Индия. // Страны и народы Востока. Под общей ред. Д.А. Ольдерогге. М., 1972. Вып. XIV. С. 217). В 1920?е гг. Рерих и участники его Первой Центрально-Азиатской экспедиции не раз вспоминали тибетские странствия Цыбикова, особенно в тех районах, где тот уже до них побывал (См., например: Рябинин К.Н. Развенчанный Тибет. 1928. Подлинные дневники экспедиции Н.К. Рериха. Магнитогорск, 1996).

[xvi] Санкт-Петербургский Университет. 1996. № 25. С. 7?9.

[xvii] Ранее имена двух деятелей культуры появлялись вместе лишь в исследованиях В.П. Князевой и Е.П. Маточкина: Князева В.П. Красота — понятие международное. // ПРС. № 1. С. 49; Маточкин Е.П. Н.К. Рерих и русский космизм. // Там же. С. 55, 64, 65.

[xviii] Рерих Н.К. Мысль. 1937. // ПРС. № 1. С. 30.

[xix] Рерих Н.К. 1. Твердыня пламенная. Рига, 1991. С. 187?188; 2. Гималаи — Обитель Света. Адамант. Самара, 1996. С. 113?114.

[xx] Рерих Н.К. Шамбала. М., 1994. С. 192?193.

[xxi] Рерих Н.К. Листы дневника. Т. II. М., 1995. С. 336?337.

[xxii] Рерих Н.К. Листы дневника. Т. II. М., 1995. С. 233, 337.

[xxiii] Zelta Gramata. In dedication to fifty years of creative activity of Nicholas Roerich and the First Baltic congress of Roerich societies 10?X?1937. Riga, 1938. P. 63.

[xxiv] Зарубин Г. Скульптор Иннокентий Жуков. // Строительный рабочий. 11 июля 1970. № 28.

[xxv] Степан Степанович Митусов. Дело Императорского С.?Петербургского Университета. // ЦГИА СПб., ф. 14, оп. 3, № 35685, л. 4.

[xxvi] Мельников В.Л. Князь Павел Арсеньевич Путятин и его бологовская усадьба. СПб. – Вышний Волочёк, 2000. С. 33.

[xxvii] Будникова Ю.Ю. С.С. Митусов и “Мир искусства”. // ПРС. № 4. СПб., 2001. С. 458.

[xxviii] Рерих Н.К. Мысль. 1937. // ПРС. № 1. С. 30.

[xxix] Талашкино. Сб. Текст Н.К. Рериха и С.К. Маковского. СПб., 1905.

[xxx] О “Кружке молодых”, идея которого зародилась в конце 1905 г., см.: Галанина Ю.Е. Блок и “Вечера искусства”. // Труды государственного музея истории города Санкт-Петербурга. Вып. IV. С. 171?194.

[xxxi] Князева В.П. Указ. соч. С. 47.

[xxxii] Рерих Н.К. Листы дневника. Т. I. М., 1995. С. 299.

[xxxiii] ПРС. № 1. С. 54?79.

[xxxiv] ПРС. № 2?3. Самара, 1999. С. 490.

[xxxv] См., например: Будникова Ю.Ю. Индийская философия и поэзия Николая Рериха. // ПРС. № 1. С. 224.

[xxxvi] См.: Рерих Н.К. 1. Из литературного наследия. М., 1974. С. 421; 2. Листы дневника. Т. III. С. 106, 332?334, 512; 3. Гималаи — Обитель Света. Адамант. Самара, 1996. С. 37; 4. Из неопубликованной переписки Н.К. Рериха с петербургскими учёными. Публ. В.Л. Мельникова. // ПРС. № 1. СПб., 1998. С. 163; 5. Археология. … С. 465, 470; и др.

[xxxvii] Академия Художеств. 28 сентября 1938. // Рерих Н.К. Листы дневника. Т. II. С. 158.

[xxxviii] Его труды Рерих хорошо знал и использовал в работе. Неоднократно ссылался на них и через десятки лет после Университета, например, в листе дневника “Нерушимая Стена” (3 июня 1935): «Множество храмов Богородичных, множество часовен, множество киотов Владычицы Небесной “на столбах при путях” стали по всему лицу земли Русской. В трудах академика Кондакова собраны многие варианты этих почитаемых народом изображений». О творческих контактах Рериха и Кондакова см.: Рерих Н.К. 1. Из литературного наследия. С. 91, 431; 2. Листы дневника. Т. I. С. 471. Т. III. С. 544. 3. Из неопубликованной переписки Н.К. Рериха с петербургскими учёными. … С. 148, 159; 4. Археология. … С. 172, 191, 195, 426, 476?479, 499, 528, 611, 701; Росов В.А. Неудавшееся попечительство. К истории взаимоотношений Института Гималайских исследований “Урусвати” и Института им. Н.П. Кондакова в Праге. // Ариаварта. Начальный вып. СПб., 1996. С. 153?167; Мельников В.Л. Н.К. Рерих и Санкт-Петербургская палеоэтнологическая школа. // ПРС. № 1. С. 110.

[xxxix] Окончил арабо-турецкое отделение факультета восточных языков Университета. С 1878 г. доцент, затем заведующий кафедрой истории Востока, профессор. Как свидетельствует альбом “Выпуск историко-филологического факультета за 1896 год”, хранящийся в Музее истории Университета, преподавал на этом факультете. Неоднократно упоминается в текстах Рериха: Рерих Н.К. 1. Твердыня Пламенная. Рига, 1991. С. 35; 2. Листы дневника. Т. I. С. 241. Т. II. С. 107, 163, 250; 3. Из неопубликованной переписки Н.К. Рериха с петербургскими учёными. … С. 132, 133, 157, 162, 167?169, 171, 179. О нём в связи с Рерихом см.: Лебедев Г.С. История отечественной археологии. 1700—1917 гг. СПб., 1992.С. 238 и др.; Ларичев В.Е. Н.К. Рерих и сотоварищи в Сибири. // Рерих и Сибирь. Новосибирск, 1993.С. 28?30; Мельников В.Л. 1. Николай Рерих и Императорское Русское Археологическое Общество. // Санкт-Петербургский Университет. 1997. № 3 (3437) С. 22; 2. Находки в Краснодаре. (Н.К. Рерих о Кавказе и юге России). // Путник. Ярославль, 1997. № 3 (9). С. 4; 3. О наследии Н.К. Рериха в ИИМК РАН. // Левша. Нижний Новгород, 1998. № 1 (9). С. 3; 4. Н.К. Рерих и Вышневолоцкий край. // Дельфис. М., 1998. № 2 (15). С. 47; Фосдик З.Г. Мои Учителя. Встречи с Рерихами. (По страницам дневника: 1922—1934). М., 1998. С. 351. 4 неопубликованных письма Рериха Веселовского (1897—1900) хранятся в РГАЛИ, ф. 118. Письмо Веселовского к Рериху хранится в ОР ГТГ, ф. 44, № 657.

[xl] Рерих Н.К. Университет. … С. 28; Бондаренко А.А. Слово к 100-летию окончания Н.К. Рерихом Санкт-Петербургского Университета. … С. 20. “Историческое обозрение” — cборник Исторического общества при Императорском Санкт-Петербургском Университете, выходивший под редакцией Н.И. Кареева, несомненно входил в круг чтения Рериха-студента.

[xli] Рерих писал: «В бытность в Университете Спицын и Платонов провели в члены Русского археологического общества, где я потом был пожизненным членом. Этим путём произошло сближение со всею археологическою семьёю...» (ПРС. № 1. С. 29). Платонов оказал существенное влияние на становление Рериха как учёного. По слову современника, профессора Платонова отличала твёрдость убеждений и поведения, он всегда излагал суть дела чётко и ясно (Ендольцев Ю.А. Санкт-Петербургский Университет на страницах возвращённой мемуарной литературы. // Санкт-Петербургский Университет. 1997. № 6 (3440). С. 15). Рерих высоко оценивал личность и научные заслуги Платонова, в грозные дни 1941 г. советовал своим последователям: «Иногда почитайте “Смутное время” Платонова...». Письма Рериха Платонову 1897—1899 гг. изданы: ПРС. № 1. С. 132, 133, 139. Др. источники по теме “Платонов и Рерих”: Рерих Н.К. 1. Из литературного наследия. С. 87, 95; 2. Листы дневника. Т. II.. С. 107, 163, 450; 3. Археология. … С. 21, 134, 135, 240, 242, 401, 403, 455, 474, 478, 611. Интересные сведения о Платонове сообщены в публикациях: Тихонов И.Л. Из эпистолярного наследия А.А. Спицына (письма к С.Ф. Платонову). // Советская археология. 1991. № 2; Колобков В.А. С.Ф. Платонов в Санкт-Петербургском Университете. // Источниковедческое изучение памятников письменной культуры. СПб., 1994. С. 85?97.

[xlii] Формально А.А. Спицын стал сотрудником Университета много позже учёбы Рериха (приват-доцент по кафедре русской истории в 1909 г., создатель Археологического кабинета при ней в 1910 г., профессор факультета языка и материальной культуры Петроградского-Ленинградского Университета в 1918—1927 гг.), но именно он, с 1892 г. сотрудник Императорской археологической комиссии, стал первым настоящим наставником Рериха на поприще археологии. Вот что пишет о начале общения Рериха и Спицына Нина Селиванова: «За год до окончания гимназии [т. е. в 1892. — В. М.] он навестил знаменитого археолога А.А. Спицына относительно некоторых раскопок. Спицын дал ему доступ во внутренние хранилища археологических коллекций, где он мог взять любой экспонат, его заинтересовавший, и внимательно исследовать» (Selivanova N. The World of Roerich. New York, 1922. P. 16?17). Впоследствии Рерих и Спицын состояли в переписке (см. опубликованные письма 1896 и 1902 гг.: ПРС. № 1. … С. 130?131, 150). Имя Спицына неоднократно упоминается в публикациях Рериха. Вот только несколько примеров. «... «Старая археологическая русская школа, — говорит А.А. Спицын в своей статье “О сопках и жальниках”, — гоняющаяся в раскопках за одними предметами ради них самих, здесь как и всюду, оставила нам плохое наследство». Пусть исследователи отнюдь не упускают из вида этого заключения» (Рерих Н.К. Экскурсия Археологического Института 1899 г. в связи с вопросом о финских погребениях С.-Петербургской губернии. // Вестник археологии и истории. СПб., 1900. Т. XIII. С. 114). «Очень важно одно из последних заключений А. Спицына о длинных курганах озёрного и верхнеднепровского района. В них видели памятники славянские, теперь же он отодвигает их к финнам» (Рерих Н.К. Собрание сочинений. Книга первая. М., 1914. С. 156?157). «...Мы высоко ценили и историков-археологов Латвии. С покойным Спицыным мы не раз упоминали их, обращая глубокое внимание на значение латвийской археологии» (Рерих Н.К. Листы дневника. Т. II. С. 72). «...Спасибо вам, изварские курганы. Ещё недавно напомнились мне изображения их в трудах Спицына...» (Рерих Н.К. Из литературного наследия. С. 85). «Во время университетского зачётного сочинения, шутки ради, была написана “грамота” об иконописании. Случайно она оказалась при мне в Археологической Комиссии, и я прочёл её Спицыну. При этом был и Веселовский. К моему изумлению, а затем и к ужасу “грамоту” начали читать всерьёз и даже научно обсуждать её. По некоторым выражениям нашли, что “грамота” может быть киевского происхождения. Спросили, где именно она найдена? Напечатана ли? С превеликим трудом удалось чем-то прервать опасный разговор и уйти, не обидев доброжелателей» (ПРС. № 1. С. 33?34).

[xliii] Источники по теме “Середонин и Рерих”: Рерих Н.К. 1. Из неопубликованной переписки Н.К. Рериха с петербургскими учёными. … С. 171; 2. Археология. … С. 230, 405, 478, 639. Рерих и Середонин неоднократно встречались на заседаниях Отделения русской и славянской археологии ИРАО, секретарём которого в 1896—1900 гг. был Середонин.

[xliv] Лебедев Г.С. История отечественной археологии. 1700—1917 гг. СПб., 1992. С. 238 и др.; Ларичев В.Е. Н.К. Рерих и сотоварищи в Сибири. // Рерих и Сибирь. Новосибирск, 1993.С. 28—30; Росов В.А. Неудавшееся попечительство. … // Ариаварта. Начальный вып. СПб., 1996. С. 153—167; Мельников В.Л. 1. Николай Рерих и ИРАО. // Санкт-Петербургский Университет. 1997. № 3. С. 22; 2. О наследии Н.К. Рериха в ИИМК РАН. // Левша. Нижний Новгород, 1998. № 1. С. 3; 3. Н.К. Рерих и Вышневолоцкий край. // Дельфис. М., 1998. № 2. С. 47; ПРС. № 1. С. 20 и мн. др.; ПРС. № 2?3. С. 21 и мн. др.

[xlv] ПРС. № 1. С. 28.

[xlvi] Левенстерн Е.А. Лекторы иностранных языков, преподававшие в Университете в середине XIX — начале XX в. // Филологический факультет… СПб., 2000. С. 188.

[xlvii] Искусство и художественная промышленность. СПб., 1899. № 8.

[xlviii] См.: ПРС. № 2?3. С. 19, 143, 177—179, 767.

[xlix] Филологический факультет… С. 386?387.

[l] Имеется в виду Александр Николаевич Щукарев (1861—1900), историк, специалист по истории Древней Греции и Византии. В 1890?х годах преподавал в Имп. Академии художеств и, если судить по альбому “Выпуск историко-филологического факультета за 1896 год” из собрания Музея истории Университета, в Университете.

[li] Рерих Н.К. Из литературного наследия. М., 1974. С. 431.

[lii] В разделе художественной хроники журнала “Искусство и художественная промышленность” (№ 8 за 1899 г.) Рерих поместил сведения о докладе Жебелёва “О собраниях Somzee и Duluctна заседании Классического отделения ИРАО 15 марта 1899 г. Подписи Жебелёва и Рериха стоят рядом под протоколом годового общего собрания ИРАО, состоявшегося 30 марта 1907 г. (РА ИИМК, ф. 3, № 403, л. 173).

[liii] Источники по теме “Латышев и Рерих”: Рерих Н.К. Археология. … С. 19, 187, 205, 206, 249, 255, 274, 370, 403, 421, 426.

[liv] Выставка открылась в декабре 1899 г. в залах ИПАИ (Екатерининский канал, № 14). Соболевский, по словам Рериха, «добывал частные собрания», а ученики Рериха «делали несколько снимков — копий с миниатюр подлинников XIV века (из Публичной библиотеки)» (ПРС. № 2?3. С. 171).

[lv] ПРС. № 2?3. С. 662.

[lvi] Рерих Н.К. Некоторые древности Шелонской пятины и Бежецкого конца. (Раскопки, произведённые в 1899 г. по поручению ИРАО). СПб., 1899. С. 26.

[lvii] Муратов А.Б. Изучение русской литературы в Санкт-Петербургском – Петроградском – Ленинградском Университете. // Филологический факультет… СПб., 2000. С. 92.

[lviii] Ссылки на его эстонские исследования появляются в археологических “штудиях” Рериха ещё в 1897 г. (ПРС. № 2?3. С. 88). В статье “Экскурсия Археологического Института 1899 г. в связи с вопросом о финских погребениях С.-Петербургской губернии” (1900) Рерих использовал данные, опубликованные Висковатовым в статье “Пюхтицкое древнее кладбище” (Вестник Эстляндской губернии. 1893. Кн. I. С. 237—244).

[lix] ПРС. № 2?3. С. 467?470, 474.

[lx] Бонгард-Левин Г.М., Индийское путешествие М.И. Ростовцева. // Скифский роман. [Книга о М.И. Ростовцеве с его публикациями]. М., 1997. С. 190

[lxi] Бонгард-Левин Г. М. Архивное наследие М.И. Ростовцева. Архивы США и Европы. // Там же. С. 37.

[lxii] Указ. соч. С. 88.

[lxiii] Там же. С. 450.

[lxiv] См. справку об этом: ПРС. № 2?3. С. 488.

[lxv] Рерих Н.К. Листы дневника. Т. I. С. 243.

[lxvi] Рерих Н.К. Листы дневника. Т. I. С. 241?242. Судя по протоколам ИРАО, это знакомство состоялось на общем собрании 4 мая 1899 г. (раньше вместе имена Рериха и Тураева среди присутствующих не встречаются). На этом собрании, в частности, Рериху были даны поручения на раскопки в Старорусском уезде Новгородской губернии с ассигнованием на это средств. См. протокол собрания в РА ИИМК, ф. 3, № 402, л. 9—46.

[lxvii] Рерих Н.К. Листы дневника. Т. I. С. 241?242; Т. II. С. 107.

[lxviii] Например, 30 марта 1907 г. См.: ПРС. № 2?3. С. 478.

[lxix] Там же. Т. I. С. 242.

[lxx] Тихонов И.Л. Соотношение преподавания истории и филологии в Императорском Санкт-Петербургском Университете. // Материалы XXIX межвузовской научно-методической конференции преподавателей и аспирантов. Вып. 13. Секция истории филологического факультета. СПб., 2000. С. 7.

[lxxi] Рерих Н.К. Листы дневника. Т. II. С. 281.

[lxxii] Рерих Н.К. Листы дневника. Т. I. С. 474.

[lxxiii] РА ИИМК, ф. 3: № 403, л. 148?173; № 413, л. 15 ? 16 об.; Рерих Н.К. Листы дневника. Т. II. С. 158; ПРС. № 2?3. С. 240, 242, 426, 478, 610.

[lxxiv] См.: Рерих Н.К. 1. Листы дневника. Т. III. С. 106; 2. Археология. … С. 478?480, 492, 628.

[lxxv] В 1937 г., вспоминая об учёбе в Университете, Рерих отметил: «Сейчас вышла отличная книга Г.В. Вернадского“Звенья русской культуры”» (ПРС. № 1. С. 29). В другом месте Рерих написал о Вернадском: «Он очень ценный учёный с широким кругозором» (27 мая 1943). См. эти и др. высказывания Рериха о Вернадском: Рерих Н.К. Листы дневника. Т. II. С. 164. Т. III. С. 56, 118, 197, 293.

[lxxvi] См.: Рерих Н.К. Листы дневника. Т. I. С. 639.

[lxxvii] Источники по теме “Фармаковский и Рерих”: ПРС. № 1. С. 109, 157; Рерих Н.К. Археология. … С. 195, 269, 274, 275, 404, 478, 480, 492, 572, 627?629.

[lxxviii] «Мы так любим его книги — достали их сюда», т. е. в местечко Наггар в долине Кулу на севере Индии. См. это и др. высказывания о Тарле: Рерих Н.К. Листы дневника. Т. III. С. 157, 462, 468.

[lxxix] Н.К. Рерих о А.С. Пушкине и русской литературе. 1899—1946. // ПРС. № 4. С. 64?65.

 

Ваши комментарии к этой статье

 

6 дата публикации: лето 2001